Вчера известный кинорежиссер отметил 65-летний юбилей
В конце восьмидесятых критики возвели Сергея Соловьева в ранг культового режиссера. Его картина «Асса» стала зеркалом времени перемен, а сам режиссер — кумиром целого поколения.
Сегодня все мысли Сергея Александровича заняты премьерой сразу нескольких его новых фильмов, которая состоится осенью. Поэтому в разговоре с корреспондентом «ФАКТОВ» режиссер с большей охотой говорил о своих последних работах, чем о себе.
- Сергей Александрович, с каким настроением встречаете юбилей?
- Да без особого пафоса. Надувать щеки и устраивать пиршества не собираюсь. Не тот возраст. 65 лет — скорее астрономическая дата, какие уж тут гуляния? Тем более что именно на день рождения (25 августа. — Авт. ) назначена деловая встреча с французскими партнерами по поводу новой картины «Елизавета Эквадриль». Это лента о двух девочках, француженке и русской, живущих в начале минувшего века. Фильм легкий, даже комедийный, но с трагическим уклоном — на пороге две мировые войны…
- Но ведь день рождения — хороший повод встретиться с друзьями. Выпить, закусить — святое дело для русского человека!
- От выпивки никто отказываться не собирается! Просто есть разница между тем, чтобы посидеть в кругу друзей и мирно побеседовать, и тем, чтобы, как в молодые годы (переходит на крик), ба-ла-гу-рить!
- Балагурили с размахом?
- Всякое бывало. Но с алкоголем никогда не перебирал. Я ведь рос в порядочной семье. До семи лет жил в Пхеньяне. Так было нужно — мой отец служил разведчиком. Мы жили весело, но строго. Папа являлся руководителем бригады, сажавшей на престол Ким Ир Сена. Однажды отец даже стоял на трибуне вместе с Ким Ир Сеном, когда тот принимал парад. Я же дружил с сыном вождя — будущим генсеком КНДР Ким Чен Иром.
- И даже умудрились с ним подраться…
- Ну, это трудно назвать дракой. Знаете, как дети борются-кувыркаются? Так произошло и у нас. Что-то не поделили. Ким меня быстро остудил своими мощными, как тиски, руками. Он был старше меня на три года, крупнее, а это в детстве имеет значение. Поэтому он и победил, скрутив меня своими ручищами. После того случая у меня остался неприятный осадок, и я решил во что бы то ни стало взять реванш. Однажды подкараулил Кима у фонтана, затащил его туда и немного подержал под водой. Он, конечно, трепыхался, но сделать ничего не смог, пока я его сам не отпустил. Короче, весело! А вообще, Ким хорошим парнем был. Свой ведь! Он же родился в Сибири, неплохо по-русски изъяснялся. С ним было интересно общаться. По крайней мере, когда-то. Сейчас меня в Корею не пускают, поэтому мы не видимся. Думаю, не пускают потому, что мой отец был разведчиком, а может, Ким просто не забыл случай с фонтаном. (Смеется. )
Один эпизод из жизни в Северной Корее памятен особо. У меня даже фото сохранилось: на снимке я, улыбающийся, стою с мамой и отцом на фоне храма на горе Марамбо и еще не знаю, что со мной приключится спустя пару часов. А случилось вот что. После фотосессии мы с папой поднялись на верхушку храма, чтобы посмотреть на горы с высоты птичьего полета. Папа поднял меня на руки, но в какой-то момент не удержал, и я полетел вниз головой. К счастью, пролетел немного, метра два, и вошел в гору пятой точкой кверху, как гвоздь в фанеру. Все подумали, что я умер. Однако голова у будущего режиссера оказалась крепкой. Быстро очнувшись, я стал плакать навзрыд от страха, потому боли сразу не почувствовал.
Слава Богу, болезни не сказались на моей дальнейшей жизнедеятельности. Хотя способным мальчиком я не был. К примеру, целых семь лет безуспешно пытался научиться играть на фортепиано. Что только мама не предпринимала! Заставляла играть на фортепиано днями напролет. Но это не помогло.
Искусством я начал увлекаться в школьном возрасте, когда переехал из Пхеньяна в Питер. Моим лучшим другом в школе стал Лева Додин (известный театральный режиссер, народный артист России. — Авт. ). Мы были непоседами, часто буянили на переменах. Когда шел набор в школьный драмкружок, записались в него одними из первых. С Левой мы поставили свой первый школьный спектакль. Зрители долго аплодировали. После ТАКОГО успеха я понял: мимо искусства не пройду, мое призвание — режиссура.
Окончив школу, я рысью побежал во ВГИК. Но меня брать не хотели. Хрущев издал странный указ, согласно которому на курс можно было набирать не просто талантливых, но и опытных личностей. Преодолеть преграду помог великий Ромм (Михаил Ильич Ромм — выдающийся советский кинорежиссер. — Авт. ). Он случайно увидел мое смущенное лицо на улице возле ВГИКа, подошел, мы разговорились, и Ромм пообещал решить проблему с моим поступлением. Так меня приняли в этот легендарный вуз.
Счастью не было предела! На моем курсе учились Иоселиани, Кончаловский, Шпаликов, Тарковский, с которыми я дружил… Если бы вы знали, как Тарковский бредил актерской карьерой! Как он хотел ИГРАТЬ! Нередко подбегал ко мне на перемене и просил, чтобы я снял какой-нибудь фильм с ним в главной роли. Не сложилось…
Помню эпизод с участием Андрея Тарковского и Леонида Иовича Гайдая, который ко мне очень хорошо относился. Это произошло, когда я уже окончил ВГИК и начал работать на «Мосфильме». Однажды на худсовете просматривали ленту Гайдая «Бриллиантовая рука», которая многим стала поперек горла. Наибольшую дискуссию вызвала почему-то песня «Остров невезения». Дошла очередь высказаться и до Тарковского. Он задумался, потом повернулся в сторону Гайдая и произнес: «Вообще интересно. Только знаешь что… Вырежи два последних куплета. Скучновато… »
- Вам посчастливилось работать бок о бок с выдающимися режиссерами, а некоторые даже были у вас в подчинении, как, например, Сергей Бондарчук.
- Это длинная история. После пятого съезда кинематографистов, состоявшегося в 1986 году, в советском кинематографе начались серьезные изменения. Тогда к власти в Союзе кинематографистов пришли люди во главе с Элемом Климовым. Когда в 1991 году председателем Союза стал я, то публично извинился перед всеми, кого мы в 1986-м несправедливо обидели, в том числе и перед Бондарчуком. Элем Климов сказал, что он мне за это руки не подаст. А я решил не обращать внимания, гнуть свою линию. Поэтому предложил Бондарчуку стать моим заместителем в Союзе кинематографистов, и он согласился.
- Трудно было работать с живой легендой?
- Скорее легко, чем трудно. Он ведь мне очень помог в свое время. Когда полным ходом шла приватизация, «Мосфильмом» мог завладеть один из толстосумов. Я обратился к Бондарчуку: что делать? Он тут же набрал номер Чубайса, который тогда был председателем Государственного комитета Российской Федерации по управлению государственным имуществом, и уладил все вопросы. Причем сделал это феерично! Я был свидетелем, как Сергей Федорович говорил с Чубайсом по телефону. Он был предельно жестким, конкретным, но при этом дипломатичным: «Анатолий Борисович? Это вас Сергей Бондарчук беспокоит. Актер такой, знаете? Хорошо… Вот тут у нас проблема. Нехорошие люди хотят провести приватизацию «Мосфильма». Нужно воспрепятствовать. Поможете? Когда к вам заехать?.. Вся неделя расписана поминутно, говорите, времени нет? Ну, а сегодня вы чем заняты? До поздней ночи заседание будет… Хорошо, договорились: мы к вам прямо туда и заедем!» Чубайс не успел среагировать на такую наглость, поэтому в тот же день ему пришлось нас принять у себя в кабинете. И знаете, почему Бондарчук так неистово мне помогал и согласился стать моим замом? Потому что я публично перед ним извинился.
Жаль, Сергей Федорович рано ушел. Он еще много чего смог бы сделать — ему было всего 73 года…
- Когда у великого режиссера Фрэнсиса Форда Копполы спросили, какой идеальный возраст для режиссера, тот ответил:
«65-75 лет. В этом возрасте мужчина не так падок на женщин, потому целиком и полностью может сконцентрироваться на искусстве». Согласны?
- Ко мне это относится лишь отчасти. Я по-прежнему падок на женщин и ничего не могу с этим поделать! А что касается идеального возраста… Может быть, Коппола прав. 2009 год у меня вышел весьма плодовитым. Осенью будет премьера фильмов «2-Асса-2», «Анна Каренина» и совсем недавно сделанных мною «Одноклассников». Надеюсь, картины понравятся зрителям. Ведь я так долго работал над ними. Ту же «Анну Каренину» я пытался запустить еще в далеком 1994 году. А вообще бредил об экранизации толстовского романа еще со вгиковской парты. Как прочел, так и обалдел от этой неповторимой прозы. Сразу подумал: как только стану режиссером — сниму. Но первая попытка была неудачной. В кризисные времена начала 90-х денег на картину мне просто не хватило. В ту пору я был главой Союза кинематографистов и понимал: если досниму ленту — оставлю Союз без копейки. Да и неприятелей сразу станет во сто крат больше. Только спустя несколько лет я смог возобновить съемки. Мне позвонил генеральный продюсер Первого канала Константин Эрнст и предложил сотрудничество. Поначалу все шло хорошо, но потом… Мы, как выяснилось, по-разному смотрели на толстовский роман. Пришлось расстаться. Правда, за вложенные средства я отдал Первому каналу права на показ.
А сколько проблем возникло с актерами, которые должны были играть главные роли! Сначала на роль Вронского позвали Сергея Безрукова. Он даже отснялся у меня в некоторых эпизодах. Играл блестяще, но ему пришлось уйти. Перед съемками в моем фильме он заключил контракт с другой лентой, и продюсеры той картины его быстро отозвали. Вронского сыграл Ярослав Бойко.
- Ходили слухи, что вы якобы самого Ричарда Гира, с которым поддерживаете дружеские отношения, хотели привлечь в свою ленту на роль Каренина.
- Полный бред! Разговоры о фильме велись, но о том, чтобы Гир снимался у меня… То, что Ричард очень любит русскую литературу, — правда. Он обожает Пушкина, Толстого. Кстати, благодаря русской литературе мы с ним и познакомились. Будучи на одном из фестивалей в Москве, Гир зашел в музей — бывшую квартиру Пушкина. На Ричарда это посещение произвело невероятное впечатление. Я, увидев его восхищение, решился подойти к звезде и рассказать о Пушкине подробнее. Так завязались наши товарищеские отношения. Когда Гир приезжает в Москву, то звонит мне, приглашает встретиться. Замечательный человек. Хлебосольный. Любит хорошо поесть, поговорить. Пьет, но немного. Пили мы с ним и русскую водку. Мне кажется, он от нее не в восторге.
Так вот. Когда Гир узнал, что я буду снимать «Анну Каренину», то сказал веселую вещь: «Знаешь, у нас в Голливуде каждая вторая актриса мечтает сыграть Анну. При этом никто из них не читал роман». Я же не стал изменять себе и решил, что роль Анны сыграет Таня Друбич (бывшая супруга Соловьева, снявшаяся практически во всех его фильмах. — Авт. ). Мне кажется, Таня наиболее похожа на героиню.
- В «Анне Карениной» свои последние роли в кино сыграли Александр Абдулов и Олег Янковский. Было ощущение, что они снимаются у вас в последний раз?
- О чем вы?! Они буквально искрились жизнью. Много шутили, балагурили. Я еще, помню, подумал: «Вот Бог здоровья дал людям. Столько сил!» В перерывах между съемками они меня еще учили, как вести здоровый образ жизни: «Сереж, если хочешь быть в форме, обязательно выпивай на ночь 150 граммов виски. Это же здоровье!»
- Правда, что вы умудрились связать фильмы «Анна Каренина» и «2-Асса-2» между собой?
- Да, картины тесно переплетаются сюжетно. В «2-Асса-2» идет параллельная сюжетная линия: там режиссер экранизирует толстовский роман, который читает героиня фильма. Так первая лента незаметно перетекает в другую. Эти два фильма вполне можно назвать дилогией.
- С экранизацией «Анны Карениной» все ясно. А зачем решили снимать сиквел «Ассы»?
- Не снять продолжение «Ассы» я просто не имел права. Первая часть заканчивалась словами из песни Цоя: «Мы ждем перемен!» Я тоже ждал их в свое время. Повелся на обещание Горбачева: гласность, перестройка… Только потом понял, что все это ерунда. Но время не вернуть. Спустя двадцать лет после выхода первой картины я осознал: все перемены уже произошли, наступила новая стагнация. Помню, перед премьерой «Ассы» Боря Гребенщиков подарил мне свою пластинку с надписью: «Отцу новой стагнации». Смысл этой надписи я понял только сейчас…
- В разное время вы сотрудничали и дружили с представителями молодежной субкультуры — Цоем, Гребенщиковым, Шнуром. Чем они вас привлекали?
- Нестандартностью мышления. Пророческими текстами. Свежестью мысли. Да, в общем, я и сам не совсем вписываюсь в формат. Хотя, когда я начал снимать «Ассу», толком и не знал, что такое эта субкультура, в их музыке я тоже не очень хорошо разбирался. Просто попросил помощников привести мне на пробы «Ассы» три-четыре рок-группы, для фона в фильме. Вот сидят эти ребята у меня в кабинете, я встаю и говорю: «Извините, если кто-то не подойдет». Начинаю осматривать всех и то одному говорю: «Ты не подходишь», то — другому. А когда дошла очередь до Цоя, я вообще удивился: кто это такой? И отказал. Тут мои ассистенты начали подсказывать: «Сергей Александрович, это же ЦОЙ!» Я отвечаю: «Какой еще Цой?» Только потом до меня дошло, кто передо мной сидит. Ведь его музыка была тогда на пике популярности. Я просто не узнал Цоя — уж больно скромно он себя вел, на звезду никак не был похож.
- Сергей Александрович, вы считаете себя счастливым человеком?
- Я благодарен судьбе за все то, что она со мной сделала. (Смеется. ) Когда я в 17 лет переехал в Москву из Питера, у меня здесь не было ни одного знакомого. Я приехал сюда с папкой, в которую мама положила четыре бутерброда, пару запасных носков и трусов, а еще нейлоновую белую рубашку. Теперь у меня есть все, что нужно состоявшемуся мужчине: сын, жена, работа, дом, посаженное дерево… Я — счастлив!