Ровно два года назад был создан батальон «Донбасс»
Теперь боец батальона «Донбасс» «Святослав» (51-летний Андрей Иванов) спокойно двигает левой рукой. Ласково ее поглаживает и говорит, что чувствует себя даже лучше, чем когда рука была настоящей. Сложнейшая операция и изготовление протеза для Андрея прошли в Америке, в городе Сан-Антонио (штат Техас). Именно там находится один из лучших ожоговых реабилитационных научно-исследовательских центров. Целых пять месяцев длилась реабилитация бойца, который был зачислен в состав «Донбасса» сразу после событий на Майдане. Пройдя все боевые операции батальона, получив контузию и тяжелое ранение, сегодня Андрей улыбается и говорит, что счастлив. Он скоро станет отцом и собирается вернуться в Вооруженные Силы Украины.
— Правда, в должности инструктора, — с небольшим разочарованием говорит Андрей. — Конечно, хочется на фронт, к своим побратимам из «Донбасса», но и здесь, думаю, пригодится мой опыт. Зато теперь могу жить совершенно полноценно. Благодаря уникальным протезам. Их у меня несколько — для плавания, отжиманий, гребли. В том числе и электронный протез. По сути, у меня теперь две полноценные руки.
— Тем не менее вы опять в госпитале.
— Небольшое обострение. В Киеве прошел курс лечения и реабилитации. Уже ничего страшного. Конечно, сейчас просто об этом говорить. Но тогда, чуть больше года назад, думал: все, калека на всю жизнь. Никогда не забуду число — 15 февраля, когда получил минно-взрывное ранение в момент боя. Огромное количество осколков, по сути, оторвало мне левую руку. Это случилось, когда мы выдвигались на передовую в период так называемого Дебальцевского котла. Я и часть бойцов батальона «Донбасс» находились в Широкино, прикрывали тыл наших Вооруженных Сил от возможных танковых атак. Было около шести вечера. Только начало темнеть, упал приличный туман. Наши головные машины двигались колонной. И тут сепаратисты начали вести по ним огонь. Все случилось в считанные минуты — связь с колонной была потеряна, бойцы погибали, надо было срочно принимать меры по отходу. Я с двумя ребятами-добровольцами принял решение выводить из-под обстрела людей.
— Вы понимали, откуда стреляли сепаратисты?
— Сначала мы не знали, откуда и кто по нам бьет. По звуку было слышно, что работают крупнокалиберные пулеметы, автоматы, гранатометы и минометы. Обстрел велся очень жестко. Причем все это происходило в центре поселка. Потом мы поняли, что стреляли из укрепленных пунктов, организованных прямо в жилых домах. Нам удалось спасти небольшое количество техники и практически всех бойцов батальона «Донбасс», открыв в ответ огонь.
— Как же вы получили ранение?
— Я не дошел буквально метров 25 до подбитого бронетранспортера противника, из которого велся огонь. Мне надо было помочь отойти командиру первого взвода с позывным «Усач» и части его группы. Но дать команду на отход уже не успел — рядом со мной разорвалась мина. Ребята, работавшие в прикрытии, подхватили меня. Спасти «Усача» мы так и не смогли, он погиб. Я дал команду на отход, и мы вышли из-под обстрела.
— Получив такое тяжелое ранение, вы не потеряли сознание?
— Даже не чувствовал боли. Она пришла потом. Ребята говорили, что я периодически терял сознание, пока машина везла меня в санчасть на окраине Мариуполя. Не помню, как отдавал приказы, разговаривал с бойцами. Врачи сказали, что это, возможно, результат полученной контузии. Я даже не видел, что истекал кровью! На мне была специальная немецкая непромокаемая форма. На ней и крови не видно.
— Но вы же увидели, что у вас нет руки?!
— Конечно. Мне оторвало часть руки с кистью, но даже в голову не пришло ее искать. Вокруг свистели пули и надо было побыстрее уносить ноги. Знаете, в такой момент не до логических размышлений. Помню, только пронеслась мысль: блин, теперь меня спишут. О боли не думал. В конце концов, это война. Я знал, куда шел и ради чего. Очень горжусь, что непосредственно наш батальон «Донбасс» освобождал от сепаратистов районы Донецкой области и что мы участвовали в боях под Карловкой, Славянском, Артемовском, в Марьинке и Илловайске. Мы брали штурмом Лисичанск и Попасную.
*В госпитале. Фото из «Фейсбука»
— Чем вы занимались до войны?
— За несколько месяцев до Майдана больше года находился на вахте, помогал братьям-славянам строить газопровод. Но даже до всех этих событий называл себя донецким бандеровцем. Я родом из Мелитополя. Моя родня живет на юге Украины. С материнской стороны в моем роду запорожские казаки, по отцовской линии — астраханские. В Мариуполь переехал в 1996 году. Работал в охранной структуре, потом на заводе мастером цеха, был частным предпринимателем. После развода с первой женой уехал в Россию. Поработал в Питере, а оттуда поехал на север Ленинградской области, под Финляндию, строить в лесах газопровод. Осенью 2013 года приехал в отпуск домой. Потом начался Майдан. Ну, и я уже никуда не поехал.
— Родные вас поддержали?
— Нет, они меня не поняли. Когда по телевизору показывали, как избивали студентов на Майдане, родственники говорили: «Это все подстроено». Никто и слушать меня не хотел. Тогда я взял билеты на поезд в Киев, сказал, чтобы ждали меня с правдой через три дня. И уже не вернулся.
— Вы быстро нашли единомышленников?
— Все, кто был на Майдане, стали мне друзьями. Рабочих рук не хватало, мне предложили идти в медпункт, который был тогда в Доме профсоюзов и организовать там охрану. Там же на третьем этаже мне выделили место в самом углу — козырное. Сказали, здесь будет находиться штаб. Дали мне пейджер, и через три дня у медпункта уже была своя охрана. Честно говоря, после этого я стал собираться домой. Даже на вокзал поехал в сопровождении целой делегации с Майдана. Но когда мы вышли из метро, я поразмыслил, разорвал билет и вернулся на Майдан.
— На Донбассе вы с того времени бывали?
— Сразу после Майдана я, радостный, приехал в Донецк. А там увидел «кривое зеркало» — пародию на Майдан, вооруженных людей и призывы к великой войне. Я сразу оказался «хунтой» и «фашистом». В то время в Донецке уже записывались в батальоны и по городу ходили люди с автоматами Калашникова. Я доложил обстановку на Майдан. Потом поехал в Краматорск. Там уже стояла часть чеченского подразделения. Никто из моих родственников не изменил своего мнения, все они ненавидели Майдан. И я вернулся в Киев.
— Это было время создания добровольческих батальонов.
— Мои друзья из Донецка сообщили номер телефона человека, который набирал в батальон «Донбасс». Я позвонил, и мне продиктовали адрес, по которому надо было приехать. Оттуда с закрытыми глазами, соблюдая строжайшую секретность, меня перевезли в другое место. Все это было объяснимо. В батальон набирали ребят из Донецка, Луганска, Мариуполя. Практически все наши родственники остались на оккупированной земле. В то время там находились моя дочь и племянница. Поэтому никто о нас ничего не должен был знать. Так я стал одним из первых бойцов батальона «Донбасс». Ровно два года назад.
— Откуда у вас такой позывной — «Святослав»?
— Это имя черпает силы из нашей славянской древности. Я читал книгу про князя Святослава и в душе чувствую себя Святославом. Поэтому, когда у меня спросили о позывном, долго не раздумывал.
— Был момент за эти последние годы, когда вам по-настоящему было страшно?
— Перестал бояться еще на Майдане. После того, как 19 января 2014 года беркутовцы нас зажали вокруг сцены, мы уже распрощались с жизнью. Потом были бои на улицах Грушевского и Институтской. Тогда я первый раз был контужен. Знаете, единственная мысль, которая тогда меня утешала, это то, что я разведен с женой и моей бывшей семье не грозит опасность. Впрочем, эта мысль поддерживала меня и позже, на войне, во время тяжелых боев.
— У добровольческих отрядов вначале ведь не было даже оружия…
— Поэтому мы бескровно взяли под контроль всю Новоселовку. Потом Красноармейск. Хотели усилить группу и идти на Донецк. Вооружения у нас действительно практически не было. С этим связана одна забавная история. В то время мы лихорадочно разыскивали оружие и ценили любую информацию по его сокрытию. А батальон «Восток», поддерживаемый Россией, был во всеоружии и уже прошел обучение. И вот однажды, еще в начале войны, они выехали из Донецка, чтобы расправиться с «украми» из «Донбасса». Мы узнали об этом, но защитить себя без оружия не могли. Нужно было что-то придумать. И тогда наш командир батальона Семен Семенченко сделал гениальный ход: выдал ложную информацию, что бойцы «Донбасса» на нескольких машинах отправились навстречу боевикам «Востока», следовавшим в Великую Новоселовку. И это сработало! Батальон «Восток» исчез в неизвестном направлении. Мы же, естественно, никуда не выезжали. Зато успели забаррикадироваться и организовать оборону.
— На Донецк идти уже не стали?
— До последнего мы не оставляли этот план. Заручились поддержкой активистов Донецка, которые уже в то время называли себя партизанами. Это были отдельные группы из активных спортсменов, проукраински настроенных людей, которые просили оружие. Но нам его взять было неоткуда. Наступление готовилось, были подключены Вооруженные Силы Украины. Потом был жестокий бой в Карловке, где мы потеряли пять человек, семеро были ранены. В конце концов стало понятно, что против серьезного формирования нужны совсем другие силы. Тогда Национальная гвардия предложила «Донбассу» свою помощь: сгруппироваться в более сильный батальон, получить оружие, навыки подготовки и законный статус. И мы встали под флаги Национальной гвардии Украины. Знаете, именно в такие моменты, в окопах на передовой, понимаешь, кто твой друг, а кто враг. Среднего здесь не может быть. Мы до сих пор общаемся с побратимами, с комбатом Семенченко. Несмотря на то, что он уже депутат, по сей день остался для меня командиром. И я знаю, что каждый из нас в трудную минуту придет другу на помощь.
— Правда, что свою вторую половинку вы нашли на фронте?
— Скорее, вопреки ему. Когда началось противостояние, я четко осознал, что семьи у меня быть не должно. По крайней мере, пока борюсь против врагов моей родной страны. Женщин в моей жизни не было. После ранения, потери руки думал: кому я такой, изрядно побитый, уже нужен? Но все изменилось ровно год назад. Я лежал в военном госпитале в Киеве, и однажды ко мне в палату вошла группа девушек-волонтеров, оказывавших помощь бойцам. Мои глаза встретились с одной из них. Помню, я тогда подумал: «Вот если бы она стала мне женой…» Знаете, это было как удар молнии! Девушка навестила меня три раза. На четвертый я признался ей в любви и сделал предложение. Дал на раздумья всего три минуты. И она согласилась…
— Вы поженились в госпитале?
— Да, и там же обвенчались. А теперь ждем рождения нашего первенца.
*Андрей Иванов с супругой ожидают рождения своего первенца