Первая в Украине масштабная программа по возвращению к полноценной жизни деток, пострадавших от войны, показала: психологическая реабилитация не менее важна, чем физическая
Тринадцатого февраля 2015 года Артемовск (недавно переименованный в Бахмут) подвергся обстрелу со стороны пророссийских боевиков. По жилым кварталам мирного города были выпущены кассетные боеприпасы из реактивной системы залпового огня. Несколько снарядов разорвалось на территории школы № 4 и детского сада «Аистенок». Четверо детей в возрасте от шести до восьми лет были ранены. Восьмилетний Егор Молодецкий, ученик второго класса, погиб на месте. Трагедия произошла на глазах у его подружки. Девочка чудом выжила, но получила множественные осколочные ранения.
— Мы живем в частном секторе, а школа № 4, где учится моя дочь Даша, находится сразу за нашим забором, — говорит Елена Манукалова. — Рядом детский садик «Аистенок», куда ходит мой младший сын. В тот день меня мучило чувство тревоги. И когда сынок (Сереже тогда было три годика) сказал: «Мама, я не хочу идти в садик», разрешила ему остаться дома. Хотя обычно не позволяю детям таких слабостей. Сейчас понимаю: оставив Сережу дома, спасла ему жизнь. Ведь в четыре часа дня, когда начался тот страшный обстрел, я обычно забирала его из садика.
Даша тогда училась в первом классе. Дочка сама проснулась в половине седьмого утра, я проверила ее ранец, накормила завтраком и отправила в школу. После уроков Даша была на продленке, выполнила под присмотром учительницы домашнее задание. Домой дочка вернулась вместе со своим лучшим другом Егоркой. Мама Егора — моя близкая подруга, живем по соседству, наши дети дружили с раннего детства. Малыши ходили в одну ясельную группу, потом в садик. В школу Егорка пошел на год раньше Даши, и, хотя они учились в разных классах, были друзья — не разлей вода.
«Можно мы с Егором сходим в магазин? — попросила дочка. — Купим себе соленых сухариков». «Можно, — говорю. — Только быстро: одна нога там, другая здесь». Магазин находится в пяти минутах ходьбы от нашего дома, Даша часто бегала туда за чем-нибудь вкусненьким. Буквально через минуту после того, как Даша с Егоркой отправились в магазин, начался обстрел. Это был такой ужас, что невозможно описать словами. После каждого взрыва наш дом подпрыгивал вместе с мебелью, стеклопакеты ходили ходуном — в жизни такого не видела!
Я схватила трехлетнего сыночка на руки и побежала с ним в подвал. Потом уже, осмысливая случившееся, поняла: это было большой ошибкой. Подвал находится под домом, и, если бы в жилище попала бомба, мы с сыном могли погибнуть. Но тогда от страха я вообще не соображала. Сидела в подвале, прижав к себе Сережу, и сходила с ума от мысли: «Где Даша и Егорка? Что с ними?» Хотелось выбежать на улицу, найти детей. Но у меня на руках плакал перепуганный сынишка, и я не могла его бросить.
Едва взрывы затихли, мне на мобильный позвонили с неизвестного номера: «Это врач „скорой помощи“. Ваша дочь ранена, но смогла назвать мамин номер телефона… Мы везем девочку в детскую травматологию». От шока я выскочила из дома в домашних тапочках и помчалась в больницу. Врачи сказали, что Даша находится в операционной: хирурги извлекали из ее тела осколки. Мне дали пакет с Дашиной одеждой. Курточка, теплые брюки, колготки и даже нижнее белье были прожжены осколками и насквозь пропитались кровью. Тогда у меня случилась истерика. Не помню, как позвонила маме и попросила ее привезти в больницу Дашину одежду и заодно присмотреть за маленьким Сережей.
Когда пустили в палату к Даше, от волнения у меня пропал голос. Дочка была перемотана бинтами, на них выступила кровь. Увидев меня, Даша расплакалась: «Мама, Егорка погиб! Я ему кричала: „Падай!“, а он бежал и не слышал меня…» Потом выяснилось: незадолго до того рокового дня детей в школе учили, как вести себя во время обстрела. Даша запомнила, что нужно ложиться на землю и закрывать голову руками. А Егорка тогда простудился и пропустил занятия. Поэтому и не знал, что делать в таких ситуациях.
*Даша и ее младший братик Сережа чудом спаслись, когда боевики обстреливали Артемовск кассетными снарядами (фото из семейного альбома)
«Мама, я видела, как прямо возле нашей школы разорвалась большая бомба, из нее выскочили маленькие бомбы и полетели Егорке в спину, — рассказывала дочка, заливаясь слезами. — Он упал и больше не двигался. Я подошла к Егорке, стала тормошить его, а он — мертвый. Тогда я побежала в магазин и попросила тетю Лену (это продавщица) вызвать «скорую». «Егорку уже не спасут, — предупредила я тетю Лену. — Но пусть хоть заберут его с улицы. Ему ведь холодно…»
— Врачи сказали моей подруге Жанне, маме Егорки, что он погиб мгновенно: осколки изрешетили тело с головы до пят, — вздыхает Дашина мама. — Жанна тяжело переживает потерю сына, винит себя в его смерти… Я не пустила Дашу на похороны лучшего друга: боялась, что это обернется для дочки еще большей психологической травмой. Все время, пока Даша находилась в больнице, она плакала и спрашивала: «Ну почему Егорка не послушал меня? Так бы он остался жив!» У Даши сильно пострадала правая рука (во время обстрела левую руку дочка положила на землю, а правой прикрыла голову), предплечье и спина. Один осколок засел в мягких тканях спины, очень близко к позвоночнику, и хирурги не рискнули извлечь его.
Во время обстрела Бахмута 13 февраля прошлого года погибли двое мирных жителей: восьмилетний Егор Молодецкий и 25-летняя Марина Кремизная. Женщина вместе с шестилетней дочкой забрала из садика младшего ребенка, за несколько мгновений до обстрела они все вместе вышли из помещения детского сада. Когда раздался взрыв, Марина накрыла собой младшую дочку, а старшая, шестилетняя Майя, получила серьезные ранения (осколки вспороли ребенку живот, повредили ножки и позвоночник). Кроме того, были ранены еще двое детей и пятеро взрослых.
— Мэр Бахмута выделил семьям пострадавших деньги на лечение, погибших похоронили за счет городской казны, — говорит Елена Манукалова. — Когда дочку выписали из больницы, я не знала, что с ней делать. Даша замкнулась в себе, не хотела ни с кем разговаривать. Она постоянно сидела с карандашом и рисовала. Сюжетов было два: на одних рисунках дочка изображала, как они с Егором идут, держась за руки, а сверху светит солнышко. На других — множество маленьких гробов, и под каждым подпись «Егорка».
Даша говорит, что Егорка часто ей снится. Несколько раз в неделю мы с дочкой ходим на кладбище, Даша кладет на Егоркину могилу свежие цветы и сладости. Дочка не доверяет мне покупать конфеты для Егора: «Мама, ты же не знаешь, какие он любит». Обычно Даша выбирает шоколадные конфеты с орешком внутри и обязательно покупает любимую Егоркину газировку.
Недавно я общалась с кризисными психологами, которые работают с детьми, пережившими обстрелы и потерю близких. Психологи отследили тревожные изменения в здоровье деток: они страдают энурезом, аллергиями, фантомными болями. У многих развилась затяжная депрессия, снизилась успеваемость в школе, замедлилось умственное и физическое развитие. Зачастую ребята выдумывают себе друзей, общаются с несуществующими людьми.
— Вот-вот. Однажды Даша призналась мне: «Мама, я слышу голоса». Я встревожилась: «Какие голоса?» — «Например, постоянно слышу Егоркин голос». — «Доця, может, ты выдумываешь?» — «Да, мама, я выдумываю» — и после этого замкнулась в себе еще больше. После обстрела дочка начала страдать ночным энурезом. Даша сильно изменилась: стала агрессивной, делает все мне назло, учителя сетуют, что могла бы учиться лучше. В то же время Даша начала сильно опекать младшего братишку. Мне кажется, свои чувства к Егорке дочка перенесла на братика. Бывает, упрекает меня: «Мама, как ты могла купить мне новую футболку, а Сереже — нет? Ему же обидно».
Ко всему дочку мучают боли в спине: осколок, засевший в мягких тканях, стал перемещаться вдоль позвоночника. Я и к травматологу Дашу водила, и к хирургу. Врачи объясняют: делать операцию крайне опасно. Вытащить кусок металла из Дашиной спины, не повредив позвоночный столб, невозможно. А это может обернуться инвалидностью. Поэтому Даша ходит с «блуждающим осколком» в теле. Чтобы дочка могла нормально спать, я стелю ей несколько перин.
— Я очень переживала за Дашу: как она будет жить со всем этим? — продолжает Елена Манукалова. — И тут мне позвонили сотрудники штаба Ахметова: «В нашей базе данных есть информация, что ваша дочь пострадала от военных действий на Донбассе. Предлагаем вам вместе с ребенком пройти реабилитацию в специализированном санатории. Все расходы, включая дорогу, штаб берет на себя». Я насторожилась: где тут подвох? Ведь бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Не верилось, что кто-то вдруг вспомнил о нашей беде и решил организовать отдых в санатории. Тогда сотрудники штаба предложили мне связаться с родственниками восьмилетней Майи Кремизной из Бахмута, чья мама погибла во время обстрела. Девочка недавно прошла реабилитацию и уже вернулась домой.
Я проверила: так и есть. Бабушка Майи сказала, что после курса лечения состояние девочки улучшилось. После реабилитации у Майи заметно укрепились мышцы, исчезли боли при ходьбе, она стала более открытой.
В общем, десять дней назад мы с дочкой приехали в санаторий «Славянский курорт». Здесь чудесно! А главное — не слышно выстрелов. В нескольких километрах от нашего дома — село Зайцево, где расположен контрольный пункт въезда-выезда из оккупированной территории. Боевики почти каждый день обстреливают зайцевский блокпост, а Даша страшно боится взрывов. Даже когда гремит гром, у дочки истерика: каждый звук, напоминающий о войне, вызывает у нее приступ паники.
С первого дня нашего отдыха в санатории с Дашей стал заниматься детский психолог. Кроме того, мы вместе с дочкой посещаем массажи, сеансы релаксации, музыко- и ароматерапии. Первые положительные результаты лечения я заметила уже через неделю. Вместо гробов Даша начала рисовать нашу семью. На детских рисунках появилось море, солнце, деревья… «Значит, девочка постепенно выходит из «капсулы страха», — объясняет психолог.
Еще я заметила, что дочка перестала бояться военных. В Бахмуте ходит много бойцов украинской армии, и раньше, едва завидев человека в камуфляже, дочка аж подпрыгивала от страха. Я объясняла: мол, эти солдаты нас защищают, не надо их бояться. «Мама, мне все равно, кто за кого воюет, — резко отвечала дочка. — Я вообще не хочу войны: от нее ничего хорошего». А я не знала, что возразить. Даша еще ребенок, и каждого военного воспринимает как врага. Здесь, в санатории, психолог объяснила мне, что это нормально: так детская психика защищается. На днях мы с дочкой гуляли по Славянску, и Даша спокойно реагировала на мужчин в камуфляже.
Если честно, я не узнаю своего ребенка: в санатории Даша стала жизнерадостной, послушной, дисциплинированной. Следит, чтобы мы не опаздывали на процедуры. Раньше дочка боялась чужих людей, а здесь сама знакомится с другими отдыхающими, бросается помогать пожилым людям, например, подняться с лавочки или спуститься по лестнице. Кто бы мог подумать, что всего несколько дней реабилитации могут так изменить ребенка? Огромное спасибо Ринату Ахметову за то, что он делает для простых, пострадавших от войны людей!
По оценкам детского фонда Организации Объединенных Наций (ЮНИСЕФ), в результате развязанной Россией войны на Донбассе пострадали 580 тысяч детей. Из них 68 деток погибли, а 186 получили ранения. Гуманитарный штаб Ахметова обеспечивает всестороннюю поддержку раненых детей. Так, 11-летнему Диме Павленко из Донецкой области полностью оторвало правую ногу после прямого попадания боевого снаряда в частный дом. Два месяца назад штаб оплатил изготовление активного модульного протеза, и теперь Дима ходит в школу и даже катается на велосипеде.
В марте этого года штаб начал реализацию первой в Украине масштабной программы по реабилитации раненых деток. За семь с половиной месяцев 47 ребят прошли лечение в специализированных центрах Одессы, Бердянска, Запорожья и Славянска. На днях еще четыре девочки, получившие огнестрельные ранения, отправятся в бердянский санаторий. Программа будет действовать до середины октября, но организаторы уже подводят первые итоги.
— Мы подбирали санаторий для каждого ребенка в зависимости от полученных травм и рекомендаций врачей, — поясняет Марина Королева, специалист программы «Реабилитация раненых детей» штаба Рината Ахметова. — По условиям нашей программы со всеми детками индивидуально работали психологи. Как показала практика, психологическая реабилитация деток не менее важна, чем физическая. Родители говорят: «Результаты превзошли все наши ожидания». Никогда не забуду слова мамы девятилетней девочки из Славянска: «Раны на теле моего ребенка зажили за несколько недель, а душевные кровоточили полтора года. Спасибо, что залечили их».