Бывшая полтавчанка, десять лет проживающая в Париже, рассказала «ФАКТАМ» о восприятии французами событий в нашей стране, о волонтерском движении в среде украинской диаспоры и о том, как изменила ее саму Революция достоинства
Парижанин Сирил — а ему было уже за 30 — искал женщину своей мечты. Но поскольку, как и большинство современных молодых людей, был слишком занят работой в сфере коммуникаций, пытался найти свою судьбу на сайте знакомств.
Полтавчанка Анна была на четыре года его младше, и ей тоже хотелось иметь семью. Но Анна совмещала учебу с работой, что занимало все свободное время. И чтобы найти свою любовь, девушка воспользовалась тем же сайтом.
Сегодня их сыну Фредерику 11 месяцев. Они живут в Париже. И были бы безмятежно счастливы, если бы на украинскую землю не пришел «русский мир»…
— Муж иногда упрекает меня в том, что я слишком эмоционально реагирую на события, происходящие в Украине, — вздыхает 33-летняя Анна Доля. — Но иначе я не могу.
Когда Аня увидела, как российские пропагандисты рассказывают французскому народу об Украине, коверкая историю, это настолько ее возмутило, что она решила сама засесть за написание статей. Консультантами Анны стали известные в Украине историки и политологи, а ее публикации на тему геополитики в популярных французских изданиях доносят читателям истину.
— С самого начала революционных событий в Украине мы старались участвовать в политических ток-шоу на одном из пророссийских каналов, чтобы дискуссии приглашенных в студию были взвешенными, — рассказывает Анна. — Но тяжело влиять на настроения людей, поскольку французские власти довольно лояльны к агрессивной политике Кремля. Известно, что мэр Ниццы признал оккупацию Крыма и возобновил партнерские отношения с городом-побратимом Ялтой, а французские парламентарии посетили этот город с официальным визитом. Кроме того, сенат проголосовал за резолюцию о снятии санкций с России. Понятно, что международный бизнес терпит убытки от ограничений в торговле, но только с помощью санкций можно давить на Путина. Мы писали петиции, пикетировали сенат, однако депутаты нас не услышали. Хорошо, что дальше голосования по резолюции дело не пошло, однако попытка Франции возобновить экономические отношения с Россией очень опасна, поскольку дает повод и другим европейским парламентам ставить этот вопрос на повестку дня.
Из-за моей бурной общественной деятельности начались недоразумения в семье. Пока я ходила на митинги, работала на избирательном участке (где голосовала диаспора), встречала и сопровождала родственников бойцов, которых привозили в Париж на реабилитацию, муж толерантно молчал. Но когда я с автоколонной активистов отправилась в Страсбург, расположенный за пятьсот километров от столицы, чтобы пикетировать европейский парламент, — там принималась резолюция по Украине, Сирил не выдержал. «Анна, вернись в семью!» — потребовал он. А я не могу «отключить» в себе Украину.
Это Анна Доля пригласила в Полтаву французского психотерапевта, основателя и президента общественной организации Smile for Ukraine («Улыбка для Украины») Николя Такюсселя, о котором «ФАКТЫ» недавно рассказывали. Прилетев с маленьким сыном на 15 дней к родителям, Анна взяла на себя функцию переводчика, большую часть времени находилась на лекциях и тренингах, которые проводил Николя для бойцов АТО, родственников погибших и психологов, работающих с пострадавшими.
— О том, что Николя занимается волонтерством в Украине и ездит на Донбасс, я слышала давно, — продолжает Анна. — Спасибо координаторам волонтерской организации «Полтавский батальон неравнодушных», которые предоставили помещение и организовали мероприятие. Я рада, что семинары и тренинги оказались очень полезными для людей, переживших ужасы войны.
С Николя, рассказывает Анна, они долго не могли встретиться в Париже, чтобы обсудить детали поездки в Полтаву. Свободный день у него выдался 29 июня. Встреча была запланирована заранее, и никто не знал, что в этот день под Дебальцево от рук снайпера погибнет самый яркий представитель украинской диаспоры во Франции оперный певец Василий Слипак с позывным «Миф».
— С Василием мы часто встречались на митингах в поддержку Майдана, которые проводились недалеко от Эйфелевой башни, — вспоминает Анна. — Я очень благодарна парижским «майдановцам» — мне в то время было где преклонить голову. Мы старались поддержать материально участников Революции достоинства, собирали деньги. Объединившись в несколько волонтерских ассоциаций, работали каждый в своем направлении. Ассоциация Fraternite Ukrainienne («Украинское братство»), которую основал Василий Слипак, помогала бойцам на передовой.
*Митинги в поддержку Украины, которые организовывает украинская диаспора, проходят в Париже недалеко от Эйфелевой башни (фото из семейного альбома)
Наши волонтеры на собранные на одном из митингов деньги купили для седьмого батальона, в котором воевали друзья Василия, автомобиль «Форд». Другие ребята сосредоточились на поставках медицинской и гуманитарной помощи в Украину. Покупали целокс, перевязочные материалы, берцы, военную форму, перчатки, балаклавы… Все это передавали в госпитали и по конкретным адресам на передовую. Водители автобусов, которые забирали наши передачи в Украину, зачастую доставляли все это бесплатно или за полцены.
Василий и сам регулярно ездил на родину. Возвращался совсем другим человеком. По его рассказам мы понимали: он видел то, чего не видели мы. Он очень переживал за Украину. И хотя был связан контрактами с несколькими оперными коллективами, в том числе и с Парижской оперой, в промежутках между работой регулярно бывал на Донбассе в качестве волонтера. А потом ушел добровольцем воевать… Последний раз мы виделись с ним за двадцать дней до его гибели.
Аня говорит, что поначалу, когда появились первые раненые, все растерялись: не знали, где лучше протезировать бойцов, где взять столько денег на реабилитацию. Франция не бралась лечить украинских солдат за государственный счет. Их лечение было возможно только за средства ассоциаций и пожертвования самих украинцев. Со временем стало понятно, что лучше собрать деньги и передать их другим государствам, где это обойдется дешевле. И сегодня большей частью наших бойцов принимают клиники Австрии, Германии, Израиля.
— Лично я свою миссию видела в том, чтобы морально поддержать родных, сопровождавших своих раненых близких в чужую страну, — рассказывает моя собеседница. — Ходила с ними по госпиталям, была их личным переводчиком, добивалась того, чего они не смогли бы сами сделать. Участвовала и в ярмарках по продажам украинских сувениров, деньги от которых направлялись на закупку самого необходимого для фронта и детям бойцов, погибших в зоне АТО.
— Вы говорите в прошедшем времени…
— Ну что вы! Волонтерские ассоциации продолжают работу, и теперь гуманитарная помощь из Франции отправляется целыми фурами. У нас налажен контроль за тем, чтобы груз попал к месту назначения, чтобы ничего не разворовывалось. Есть люди, которые помогают Украине со времен Майдана. Недавно мы собирались на форум украинских волонтерских ассоциаций, действующих во Франции, Бельгии и Люксембурге, чтобы выработать общую стратегию дальнейших действий.
— Аня, так вас во Францию привела любовь?
— Нет, меня привела сюда любовь к Парижу. Еще десять лет назад. В столице Франции одно время жили мои родители — отец работал в посольстве. А я заканчивала одиннадцатый класс в Украине. Когда они вернулись, я с подружками за компанию уехала покорять столицу мировой моды. К тому времени мы получили высшее образование в Полтавском педагогическом университете. А благодаря одной социальной программе нам представилась возможность поработать нянями во французских семьях. Правда, в университете я изучала английский и немецкий языки, поэтому поначалу были сложности в общении. Дети надо мной посмеивались.
— Вам приходилось нянчить уже больших детей?
— Я опекала одиннадцатилетнего мальчика. Его нужно было собрать и привести в школу, оттуда сопроводить на занятия по сольфеджио, потом — домой. Во Франции так принято: родители заняты с утра до ночи на работе, а о детях заботятся чужие люди. Лет до двенадцати-тринадцати. Французские мамы отдают своих чад то ли в детский сад, то ли на попечение няни в трехмесячном возрасте, а сами мчатся на работу. Сидеть три года в декретном отпуске, как в Украине, для француженок непозволительная роскошь. Это я до сих пор еще не вышла на работу. Хотя муж уже поторапливает — ему одному тяжело содержать семью. Ведь государственная помощь на ребенка в месяц — 180 евро. Совсем немного для Франции.
— Где вы работали?
— В бюро выставок и консалтинговой компании. А потом случился Майдан, и я все усилия направила на то, чтобы помогать Украине.
— Но муж не поддерживает вас в вашей волонтерской деятельности…
— Ему Украина не болит так, как мне, потому что она для него чужая страна. И Сирил, и его родители благодаря моим разъяснениям понимают, что в отношении Украины ведутся агрессивные действия со стороны России. Однако муж все еще боится ехать в Полтаву. Но я надеюсь, что спустя время он все же проникнется болью и любовью к моей Украине.
— Сознайтесь, чем он вас покорил?
— Своей сердечностью и душевностью. Он так красиво за мной ухаживал! Даже платил за меня в ресторанах, что не принято у французов — их отучили от этого сами женщины. Парижанки очень независимы, и для них унизительно, когда мужчины оплачивают их счета. В общем, мой будущий муж во многом отличался от остальных. А решающим моментом в наших отношениях с Сирилом стала… ветрянка, которой я заболела. Когда все мое тело покрылось красными точками, он заботился обо мне, как о маленьком ребенке. Вот тогда я поняла, что с этим человеком готова идти по жизни вместе.
— А когда вы почувствовали, что Франция — это ваша страна?
— Пожалуй, после третьего курса университета, когда уже свободно владела языком.
— Разве вы, имея диплом о высшем образовании, начинали учиться в Сорбонне с нуля?
— И я, и мои подружки понимали, что просто не потянем учебу с четвертого курса. Поэтому, поработав нянями меньше года, все дружно поступили на первый курс Сорбонны. Я выбрала факультет французской филологии. Кстати, стать студентом самого старого и самого престижного вуза Франции несложно. Сложно в нем удержаться. Поблажек преподаватели никому не дают, никто никого за уши не тянет. К счастью, мне, пока осваивала язык, помогали однокурсники — они давали свои конспекты. Затем я приспособилась записывать лекции на диктофон. Кроме того, после занятий бегала еще забирать детей из школы. Развозила их по кружкам, доставляла домой — в студенческие годы я была приходящей няней. Частенько приходилось слезно упрашивать преподавателей, чтобы отпустили меня с семинаров. Как я везде успевала, сама удивляюсь. К третьему семестру на моем факультете остались лишь те, кто готов был зубрить латынь и старофранцузский язык. Кстати, французские студенты довольно легко переходят с одного факультета на другой, пока не найдут себе профессию по душе, и каждый раз начинают с первого курса.
На четвертом году обучения я начала специализироваться на европейских отношениях. И всегда свои курсовые работы писала на основании анализа политических событий в Украине. Радовалась, что мне разрешали это делать, поскольку название моей страны для некоторых преподавателей было пустым звуком. А я уже тогда в своих научных работах била тревогу, что сближение Януковича с Кремлем — очень плохой сигнал. Темой одной из моих курсовых работ были отношения Украины с Евросоюзом. Я предположила, что между ними будет подписана ассоциация. Научный руководитель не возражал. Сказал только язвительно: «Это из области фантастики. Вы большая оптимистка!» А я всегда с гордостью говорила: «Украина — это Европа».