Житель Донетчины, который пять лет проходил с медицинским металлическим зажимом, забытым в его кишечнике доктором после операции, сегодня ведет активную жизнь
— Как себя чувствует Алексей Иванович? Денежную компенсацию за свои страдания получил? — поинтересовалась я у дочери героя резонансного материала. Пять лет назад пенсионер пообещал читателям «ФАКТОВ», что доживет до выплаты компенсации за мучения, причиненные ему вследствие врачебной ошибки.
— Папа уже окреп, вы с ним сами можете поговорить, — ответила младшая дочь Алексея Ивановича Елена Савостьянова и дала номер мобильного телефона отца.
Напомним, 85-летний Алексей Савостьянов стал героем нашего материала в 2012 году, когда подал в суд на врача, который, удаляя ему аппендикс, оставил в брюшной полости пациента металлический зажим длиной около 14 сантиметров. Этот медицинский инструмент пенсионер проносил в своем теле пять лет!
— Будь у меня тогда пистолет и силы, чтобы нажать на курок, я бы застрелился — так невыносимо было терпеть мучения, — Алексей Савостьянов и сейчас вспоминает все пережитое со слезами на глазах.
Беда нагрянула в феврале 2007 года: ранним утром главу большой шахтерской семьи прихватил приступ аппендицита. Сыну пришлось нести отца на плечах до трассы, чтобы отвезти в больницу на такси. «Скорая» не смогла приехать в занесенный снегом поселок.
На операционный стол Алексей Савостьянов попал не сразу. Врачи, сделав пациенту рентген, начали промывать ему желудок, настаивая на том, что у дедушки отравление. Но затем все же прооперировали. Оказалось, что у пенсионера гангренозный аппендицит осложнился быстрым развитием перитонита. Правда, после операции больному легче не стало. Наоборот, его состояние резко ухудшилось. Алексея Ивановича перевели в реанимационное отделение. На третьи сутки у него началась рвота. Кишечник отказывался работать без лекарств, мочу приходилось выводить с помощью катетера. Пациент постоянно ощущал тяжесть в животе.
— Отец жаловался мне: «Как будто какая-то железяка у меня внизу перекатывается: я на левый бок повернусь — и она туда, на правый — она туда же», — говорит Елена, которая стала его доверенным лицом в судебном процессе.
— В очередной раз жалуясь доктору на проблемы с животом, я пошутил: «Меня раздувает так, что могу взлететь, как мужчина, рекламирующий лекарство от метеоризма», — вспоминает потерпевший. — Врач охотно выписал то самое лекарство, из рекламы, сказав: «Это у вас, наверное, скопление газов в кишечнике, после операции такое бывает». Но ведь он наверняка уже знал, что оставил в моем животе инструмент. Неужели не понимал, что от этого лекарства железка у меня внутри не рассосется?!
Дело в том, что упорно не выздоравливавшего дедушку врачи этой же больницы не раз отправляли на рентген и на УЗИ. Но снимки и их описание ни Алексею Ивановичу, ни его дочери не показывали и на руки не выдавали, объясняя это так: «Рентгенография делается не для пациента, она предназначена только для врача!»
— Думаю, на снимке было видно, что у меня в животе остался инструмент, но доктора решили это скрыть, — предполагает мой собеседник. — Похоже, надеялись на то, что старый горняк вместе с железякой внутри вскоре попадет к ним в морг, где можно будет потихоньку вытащить инструмент. И тогда никто не узнал бы о допущенной халатности.
Я из-за этих врачей пять лет мотался по больницам. До операции каждый день делал зарядку, садился на шпагат, на одной ноге мог 30 раз присесть, а выполняя наклон, спички с пола доставал губами! После удаления аппендикса сам себе даже носки надеть не мог.
Все эти годы Савостьянов сидел на диете. Супруга, с которой они прожили вместе больше 50 лет, нажив пятерых детей, 12 внуков и 14 правнуков, варила ему бульоны, готовила пюре и надеялась, что врачи выяснят причину загадочного недуга и найдут способ исцелить мужа. А дети продолжали добывать средства на лекарства и очередные обследования. И зачастую обследования проходили в коммерческом медицинском центре, которым владеет семья хирурга, допустившего халатность. Скорее всего, именно это обстоятельство в течение пяти лет и «мешало» врачу увидеть истинную причину симптомов непроходимости кишечника, которые становились у пациента все очевиднее.
Только томография, проведенная пенсионеру уже в другом городе, наконец-то расставила все точки над «і». Как только Алексей Иванович лег под аппарат, машина буквально взвыла — так магнит отреагировал на наличие металла в… пациенте. Врачи стали выяснять, не был ли дедушка ранен во время войны или, может быть, у него какой-нибудь прибор в организме имеется. Пациент традиционно отшутился: «В трусах у меня самая обыкновенная резинка, а мужская гордость на магнит вряд ли действует».
*Медицинский инструмент четко виден на рентгеновском снимке
Вскоре техник, проводивший обследование, глядя на монитор, воскликнул: «Такого я еще не видел!» Когда распечатали снимки, на них в брюшной полости пациента четко обозначился хирургический инструмент — металлический зажим. «Да вы, дедушка, боец, если столько лет жили с такой штуковиной в животе!» — поразились медики. Они не переставали удивляться: почему же их коллеги из Доброполья раньше не выявили железку в организме пациента? Ведь рентген обязательно должен был ее показать…
В феврале 2012 года сотрудники Донецкого областного противоопухолевого центра (к которым хирург, вырезавший пенсионеру аппендикс, настойчиво не рекомендовал обращаться) все же исправили врачебную ошибку добропольского коллеги. Правда, чтобы извлечь металлический инструмент, который дедушка проносил в себе пять лет, онкологам пришлось удалить ему и часть кишечника — другого выхода не было. Медицинский зажим и снимок, сделанный на томографе, да медицинская карточка Савостьянова, которому до удаления аппендикса ни разу не делали полостных операций, как раз и стали основными вещественными доказательствами для следствия.
*"Вот этот медицинский зажим долгие годы причинял мне страдания", — говорит Алексей Иванович. Фото автора
18 ноября 2013 года суд первой инстанции признал бывшего хирурга городской больницы города Доброполья Донецкой области виновным в ненадлежащем исполнении своих профессиональных обязанностей и на четыре года лишил его права занимать руководящие должности и заниматься профессиональной деятельностью — любого рода медицинской и фармацевтической практикой. В том числе и частной, так пояснил прокурор, поддерживавший обвинение в суде.
Приговором пациент остался доволен. «Я и не хотел упечь доктора за решетку, но он должен был ответить за свою ошибку, которую упорно отказывался признавать, из-за чего я и промучился целых пять лет», — заявил тогда «ФАКТАМ» Алексей Савостьянов.
— Доктор затем еще подавал апелляцию на пересмотр этого решения, но Апелляционный суд оставил вердикт суда первой инстанции в силе, — рассказывает дочь пациента Елена Савостьянова. — А вот компенсации удалось отсудить всего 25 тысяч гривен. Все из-за начавшейся на Донбассе войны.
Когда по требованию ответчика суд в очередной раз запросил лист назначения лекарств из Донецкого противоопухолевого центра (который теперь находится на неподконтрольной Украине территории), оттуда был получен весьма туманный ответ. «Был пожар. История болезни Савостьянова из архива пропала», — сообщил судья, который рассматривал иск потерпевшего о материальной компенсации.
— У нас на руках остались лишь чеки, — вздыхает Елена Савостьянова. — Поэтому пришлось довольствоваться тем, что доктор фактически согласился уплатить самостоятельно и постепенно — по две тысячи гривен в месяц. Однако выплаты он в какой-то момент присылать прекратил. Может быть, решил, что папа у меня так стар, что уже не помнит ничего и денег не считает? Но у отца в голове «флэшка» с таким объемом памяти, что молодые позавидуют (в семье Савостьяновых за словом и острой шуткой в карман не лезут. — Авт.).
— Вероятно, доктор не рассчитывал на то, что я выживу, — рассуждает Алексей Иванович. — То аденому отправил меня вырезать. То в медицинском центре, который принадлежит семье этого хирурга, опухоль у меня якобы нашли. Я тогда еще удивился: что это за опухоль такая, которая так быстро меняет свое местоположение, перекатываясь у меня в животе? А хирург сразу заявил, мол, лично меня прооперирует. Но я, к счастью, в тот раз на операционный стол к нему не попал.
За все эти исследования платила наша семья, но квитанций в медицинском центре не выдавали, а дети потраченные на обследование суммы не оглашали, чтобы меня не расстраивать. Вот только здоровее я никак не становился. И лишь после того, как эту железку из меня успешно вытащили, немного восстановил свое здоровье, слава Богу.
— Мама, увы, умерла в том же 2012-м — не выдержало сердце, — говорит Елена Савостьянова. — Это случилось как раз в мой день рождения — 13 мая. Мама успела сказать отцу: «Вот не поздравила я нашу младшую и, наверное, уже не поздравлю». Пережитые вместе с любимым мужем страдания не лучшим образом отразились и на ее здоровье. А папа недавно вернулся к любимому делу — людям табуретки мастерит. Ведь, кроме того, что он горняк, умеет еще столярничать и плотничать.
— Мальчишкой я саночником в шахте работал — ползая на коленках, таскал из забоя санки, груженные углем, — рассказывает Алексей Иванович. — А когда началась Великая отечественная война, моего отца забрали на фронт. Он дошел до самого Берлина и, к счастью, вернулся домой живым и практически невредимым. Вернулся и мой старший брат, которого 17-летним оккупанты угнали в Германию. Брат Паша тоже дожил до того момента, как американцы освободили фашистский концлагерь, где его содержали все эти годы, и вернулся домой в Доброполье нам на радость. А мы с младшей сестричкой Ниной во время оккупации родного города немножко партизанили.
Детьми, рассказывает пенсионер, они надевали коньки или лыжи и ездили смотреть, где дислоцируется военная техника фашистов. Обо всем увиденном докладывали маме, которая была связана с подпольщиками. Сообщали ей, если находили в полях погибших советских солдат, а взрослые их затем уже хоронили, стараясь сохранить капсулы с личными данными или жетоны. Позже Алексей Савостьянов принимал активное участие в создании местного музея и поиске родственников захороненных в Доброполье воинов.
— Я после войны пошел доучиваться в вечернюю школу, и учитель отметил, что я немецкий язык хорошо понимаю, даже ругательства запомнил, которыми оккупанты местных жителей обкладывали, — смеется Алексей Иванович. — Поначалу я плотничал, когда мы наше Доброполье отстраивали. Вскоре вернулся в шахту, где в свое время работали и мой дед, и мой отец. У меня больше 30 лет подземного стажа. А у нашей шахтерской династии, как мы подсчитали, общий стаж на шахте «Алмазной» — 375 лет!
— Спасибо, что ваша газета поддержала нашу семью, а то следствие (при всей очевидности доказательств) длилось как-то подозрительно долго, — говорит дочь потерпевшего Елена. — Папа, как и обещал «ФАКТАМ», дожил до приговора и, надеюсь, дождется полной выплаты компенсации. Он уже понемногу копается в огороде — обрезает кусты и деревья, сажает цветы.
— Подснежники, нарциссы, тюльпаны у меня на участке растут обязательно — не все же одной картошкой любоваться, — не без гордости добавляет пенсионер,
После операции и судебного процесса, который длился больше года, Алексей Иванович стал восстанавливать здоровье, подлечиваясь в пансионате Славянского района и в военном госпитале в Киеве.
— Когда поехал в санаторий в Святогорье, сразу записался в библиотеку, но и танцы ни разу не пропустил! — докладывает боевой дедушка. — Вальс, «барыню» и польку так танцую, что бабушки за меня просто дерутся. В том числе… лыжницы и хоккеистки. Ну, лыжницы — это, которые с двумя костылями, а хоккеистки — с одним. Даже они бросают костыли и пускаются в пляс, увидев, как я танцую. Я же еще со времен службы в армии состою в художественной самодеятельности. Мы с супругой, когда она была жива, всегда вместе пели и плясали!
Фото в заголовке из семейного альбома