В разгар пандемии калифорнийского гриппа министр здравоохранения УССР 1975-1989 годов Анатолий Романенко рассказал «ФАКТАМ», как боролись с эпидемиями и чрезвычайными ситуациями в советские времена
Грипп постоянно преследует людей. Вспышки этого заболевания, как правило, носят сезонный характер и протекают с различной интенсивностью. Так, Япония, например, гриппует довольно часто. «Но в период эпидемии на улицах Токио не встретишь ни одного человека без защитной маски: японцы массово предохраняются от инфекции, — говорит бывший министр здравоохранения УССР Анатолий Романенко. — Мы же, к сожалению, этого добиться пока не можем».
- После аварии на Чернобыльской АЭС первыми на помощь Украине пришли японцы, — рассказывает советник директора Центра радиационной медицины АМН Украины Анатолий Романенко. — Именно они были первыми, к кому мы поехали за опытом Хиросимы и Нагасаки. Ведь эти японские города в августе 1945 года пережили атомные бомбардировки и больше всех знали о последствиях ядерных взрывов. Поэтому в те годы я часто бывал в Японии. Должен отметить, что, во-первых, японцы — поразительно дисциплинированный народ. А во-вторых, в их стране необыкновенное чинопочитание: если уж руководитель рекомендует что-то, то жители поступят именно так, а не иначе! В отличие от нас. Вот в чем проблема!
В сегодняшней ситуации с гриппом, к большому сожалению, возобладала паника. Люди ни во что не верят, а самое главное — в это дело вмешались непрофессионалы!!!
- В советские времена решающее слово в подобной ситуации было за медиками?
- Естественно. Случались и у нас повышенная заболеваемость, смертность от осложнений, наиболее частыми из которых становятся пневмония и болезни почек. В особых случаях создавали республиканскую комиссию во главе с председателем Совета министров УССР Александром Ляшко или заместителем председателя Совмина, но ведущая роль в ней всегда принадлежала министру здравоохранения, к которому остальные прислушивались.
Не было такого, как сегодня: распекают министра, главного санитарного врача Украины, дают указания прокуратуре заниматься этими должностными лицами! Ну как, скажите, министру или его заместителю брать на себя ответственность в борьбе с массовым инфекционным заболеванием, когда над ними самими висит дамоклов меч?!
- В начале 1970-х годов в разгар курортного сезона в Одессе была зарегистрирована холера. Кого-то из руководителей системы здравоохранения наказали тогда?
- Нет, все слаженно боролись с этим инфекционным заболеванием. Я в то время заведовал областным отделом здравоохранения в Днепропетровске, так мы сутки напролет дежурили там в ожидании новых сообщений. В одно из воскресений — звонок главного врача Пятихатского района: «В Знаменке (Кировоградская область) остановлен пассажирский поезд «Симферополь-Москва», и десятки пассажиров, возможно, больных холерой, идут пешком на Днепропетровск!»
Естественно, меня взволновал такой поворот дел. Тогда курортная Одесса была оцеплена войсками. Одесские гостиницы и стоявшие у причалов теплоходы предоставили отдыхающим, а все поезда южного направления находились у нас на особом контроле, чтобы никто не прорвался за пределы города…
Я доложил обстановку секретарю обкома, тот связался с КГБ области и выяснил: состав под Днепропетровском действительно остановили, чтобы накормить людей, но никто из пассажиров никуда не идет, поскольку эшелон оцеплен.
Днепропетровск поезд проследовал без остановки, а за городом его опять остановили и оцепили, чтобы отряды по борьбе с холерой уточнили, сколько пассажиров едет из Одессы. Выявили, дай Бог памяти, 40 человек. Всех их быстренько госпитализировали в инфекционную больницу на 20 дней. Казалось бы, на этом делу и конец, но с холерой не так-то легко разделаться! Все руководители облздравотделов и Министерства здравоохранения сохраняли повышенную бдительность, во всех областях велся учет прибывающих из очага инфекции. Получил и я внезапное сообщение: в город Новомосковск каким-то образом пробилась старушка из Одессы. Поехал я в Новомосковск. Разыскали в частном секторе женщину, действительно приехавшую из Одессы, госпитализировали, а потом еще ходили по дворам, выясняя, с кем бабулька контактировала. Слава Богу, никакой заразы она не привезла!
- И холера была побеждена?
- В 1970 году — да. Но через несколько лет это инфекционное заболевание вновь вспыхнуло в Украине, на сей раз в Вилково Одесской области. Этот город построен на ериках (каналы, отходящие от главного русла реки и на некотором расстоянии возвращающиеся в него ниже по течению. — Авт. ): люди черпали ил, делали из него островки, на них строили легкие дома, в которых и жили. Главная угроза состояла в том, что воду местный народ брал из этих же заиленных ериков. Тревожный звонок в министерстве — а я тогда уже работал министром здравоохранения Украины — прозвучал после того, как в Вилково обнаружили мужчину и женщину с подозрением на холеру. Медики сразу же по местному радио обратились к жителям с призывом не пить сырую воду. Ноль внимания: люди продолжали брать воду из ериков!
Я прилетел в Одессу. Вместе с заместителем председателя облисполкома выехали в Вилково, размышляя, как же заставить тамошних жителей пить только кипяченую воду. Председатель горсовета рискнул предложить сделать это с помощью церкви, ведь в Вилково жила большая община старообрядцев, а это очень дисциплинированные люди. Мы переговорили с молодым священником, он все понял и пообещал нам поддержку. Не успел я дойти назад до гостиницы, как люди уже начали заполнять кипяченой водой все, что было под рукой: бачки, самовары, корыта. Вот так с помощью церкви нам удалось ликвидировать очаг холеры!
- Ради здоровья людей приходилось использовать любые возможности.
После окончания Днепропетровского мединститута в 1961 году меня как молодого хирурга отправили на работу в Новопокровскую районную больницу. Однажды из соседнего района, как сейчас помню, на бричке, которую тянул трактор, привозят ко мне мужчину в бессознательном состоянии. Больной оказался уважаемым человеком, председателем колхоза еще с довоенных времен. Я определил причину ухудшения здоровья: перфоративная язва желудка. А это разрыв стенки желудка, вследствие которого практически все, что человек кушает, выливается в его брюшною полость! От верной гибели председателя спасла… самогонка, которую он эти два дня пил, что и не позволило инфекции быстро развиться.
Когда я больного прооперировал, ко мне приехал секретарь партийной организации колхоза. Говорит: «Наш председатель коммунист, неверующий, но можно, чтобы одна женщина почитала над ним молитву?» Я разрешил. Чуть позже захожу в палату к председателю, женщина сидит над ним, шепчет что-то. И вдруг он открывает глаза… Ну как тут не поверишь, что молили Бога о выздоровлении — и больной выздоровел?! Кстати, подобных случаев у меня в жизни было много, поэтому атеистов среди хирургов я не знаю.
- К Николаю Амосову ваше наблюдение тоже относится?
- Николай Михайлович никогда об этом не говорил, но, думаю, он верил, что кто-то над нами есть. Большинство медиков в это верили и верят…
У нас в Украине были два гениальных врача — Амосов и Шалимов! Николай Амосов всю войну, от начала и до конца, проработал хирургом, оперировал под обстрелами… Александр Шалимов был младше Амосова, в годы войны находился в эвакуации в Казахстане. А после победы оба хирурга оказались в соседних отделениях брянской больницы: Амосов работал на третьем этаже, Шалимов — на втором. Потом Амосова пригласили в Киев, Шалимова — в Харьков. (Позже, когда Шалимов удачно прооперировал нескольких жен очень высокопоставленных лиц Украины, его тоже позвали в Киев. — Авт. ). Уже будучи республиканским министром здравоохранения, я помогал им обоим строить в столице институты (ныне ведущие украинские хирургические клиники с мощнейшей научно-исследовательской базой — Национальный институт сердечно-сосудистой хирургии им. Амосова и Национальный институт хирургии и трансплантологии им. Шалимова. — Авт. )…
Словом, Амосов и Шалимов хорошо знали друг друга. Николай Михайлович по-отечески называл Александра Алексеевича Сашей. Но однажды все изменилось!
И к одному, и к другому я часто ездил, потому что как хирургу мне было что у них смотреть. Приехал как-то к Шалимову, и он мне говорит: «Мы организовали отделение и решили все-таки освоить операцию на сердце». В то время Александр Алексеевич в основном занимался хирургией органов брюшной полости, а Амосов уже оперировал на сердце. Николай Михайлович решил оздоровить нацию, оперируя врожденные пороки сердца у новорожденных — очень благородная миссия. Другие заболевания сердца, взрослых он тогда оперировал мало. И этим начал заниматься Шалимов.
На одном из заседаний коллегии во время перерыва я подошел к Николаю Михайловичу и рассказал, что Александр Алексеевич оперирует на сердце. «Как?» — удивился Амосов. Собрался и поехал к Шалимову. Вернувшись от того, устроил разнос своим ученикам. Амосов был человеком волевым, в выражениях не стеснялся, поэтому передам лишь суть его высказываний. Она была такова: «Саша оперирует, а мы не оперируем!» После этого Амосов стал обращаться к Шалимову исключительно по имени-отчеству: Александр Алексеевич.
- То есть соперничество между двумя известнейшими хирургами таки имело место?
- Да нет. Как такового соперничества у них не было. Старшим всегда был Амосов. Хотя надо признать, что хирурги — люди самовлюбленные, не терпящие конкуренции. Иногда и не прощающие ее. Вот вам известно, что кандидатуру Амосова трижды подавали на академика Академии медицинских наук СССР? И трижды — безуспешно! Избрали только членом-корреспондентом. И все потому, что в целом разделе хирургии — операции врожденных пороков сердца у новорожденных — Амосов опередил москвичей.
И Шалимова тоже трижды подавали, но так и не избрали в Академию медицинских наук СССР. Исключительно из зависти! А чтобы решить эту проблему, их обоих избрали академиками Академии наук УССР.
- Вы родом из Днепропетровска. Поддержку своего земляка Владимира Щербицкого чувствовали?
- Отношение к медицине у Владимира Васильевича было изумительное. Когда в
1963 году Щербицкий снова вернулся в Днепропетровск первым секретарем обкома, я уже был заведующим городским отделом здравоохранения. Накануне празднования Дня Победы Владимир Щербицкий приглашает меня и интересуется: «Как в госпитале дела?» Я в ответ информирую нового старого первого секретаря: «У нас нет госпиталя — только отделение». «А вы можете построить?» — «При наличии финансирования, конечно же, можем!» И построил новый госпиталь для инвалидов Великой Отечественной войны. Инвалиды по сей день называют его госпиталем Щербицкого. А тогда на открытие приехал дважды Герой Советского Союза, министр социального обеспечения УССР Алексей Федоров — во время войны один из организаторов партизанского движения в Украине.
Между прочим, в советские времена никто из руководителей Украины в Москве не лечился: предпочитали киевских медиков. Когда я информировал Владимира Васильевича о том, что чьим-то близким родственникам предлагают оперироваться в Белокаменной, Щербицкий всегда спрашивал: «А что, у нас некому оперировать?» «Есть, конечно», — отвечал я с полной уверенностью в благополучном исходе.
- Мы с вами беседуем в кабинете Центра радиационной медицины в Святошине. Какие связи пришлось задействовать для создания этого центра?
- Я узнал, что Михаил Горбачев и премьер-министр Италии Джулио Андреотти заключили соглашение: Италия в обмен на поставки газа обязуется построить в Советском Союзе несколько гостиниц и лечебных учреждений. В то время я был знаком с Папой Римским, и мы — Академия медицинских наук СССР вместе с итальянской медицинской академией — сделали все возможное для того, чтобы первым в перечне объектов, строящихся итальянской стороной, стал Центр радиационной медицины АМН СССР в Киеве!
Я пошел к председателю Киевского горсовета Валентину Згурскому: «Помогите найти площадку под строительство Центра. Чтобы и лес был, и добираться было удобно». Идеально подходила площадка в Святошинском районе города. Однако строительству на выбранной территории мешал 21 особняк генералов и полковников. Все мгновенно решили: владельцам домов предоставили квартиры на выбор и выплатили компенсации. Для проектирования Центра я нашел прекрасных итальянских архитекторов, отличных строителей. Но вскоре грянул ГКЧП, за ним последовал развал Советского Союза — и все договоренности с Италией пропали. А на выделенном участке мы самостоятельно реализовали проект республиканской больницы. Вот так все и было.