Российский политзаключенный, отсидев в тюрьме за репост статьи «Крым — это Украина», сбежал с семьей из России в Киев, где получил статус репатрианта
«ФАКТЫ» уже рассказывали о предпринимателе из Твери Андрее Бубееве, которого в России в мае 2016 года осудили за репосты в соцсети среди прочего статьи Бориса Стомахина «Крым — это Украина» и фото тюбика зубной пасты с подписью: «Выдави из себя Россию». Суд усмотрел в действиях Бубеева призыв к нарушению территориальной целостности России и приговорил к двум годам и трем месяцам тюрьмы. Месяц назад, 23 августа, Андрей вышел на свободу. А неделю спустя вместе с семьей уехал в Украину. Как сказала супруга Бубеева Анастасия, эвакуировались. Впрочем, оказалось, что Андрей не беженец, а репатриант.
— В России, если ты не согласен с курсом власти, то в любую минуту за тобой могут прийти, — говорит Андрей Бубеев. — Все, почти как в 1937 году, только пока не расстреливают. Хотя и это, возможно, не за горами.
Государство финансирует подразделения или отделы, которые называются «кибердружина». Это интернет-провокаторы и стукачи, которые выявляют так называемых неблагонадежных личностей, провоцируя различные дискуссии в Интернете. А затем, когда люди в пылу спора пишут что-то резкое, четко обозначая свою гражданскую позицию, отправляют информацию с их ответами в соответствующие органы. Я читал свое уголовное дело, в котором это было записано. И по тверскому телевидению показывали человека с закрытым лицом, который, не называя имен, откровенно рассказывал, как в России занимаются подобным стукачеством.
Так было и со мной: на меня донесли те, с кем я спорил в социальной сети. Доказывал им, что Крым — это Украина, а кто думает иначе, тот оккупант. В результате мой аккаунт «ВКонтакте» с двенадцатью друзьями внесли в список экстремистских ресурсов, запрещенных на всей территории России. Но странички тогда уже не было, ее еще раньше «убила» администрация «ВКонтакте». Сейчас я перебрался в «Фейсбук». Отказываться от социальных сетей не собираюсь.
— Как вы считаете, в Украине правильно сделали, что запретили «ВКонтакте» и «Одноклассники»?
— Разумеется, российская пропаганда — это стопроцентная агрессивная ложь. У нас дома даже телевизора не было. Потому что, слушая, что говорят по телевидению, мы кипели от возмущения: как можно настолько нагло врать?
— Согласно приговору вас причислили к экстремистам и потенциальным террористам. А вы раньше-то политикой интересовались?
— Не особенно, и, к сожалению, ни в каких российских протестных движениях не принимал участия. Украинский Майдан стал для нас с женой отправной точкой проявления активности в сетях. За Евромайданом мы наблюдали по трансляции веб-камер, по репортажам участников Революции достоинства, переживали. А по тому, как российские СМИ освещали события на Майдане, а затем в Крыму и на Донбассе, мы поняли, что кремлевская пропаганда совсем «берега потеряла» — со всех трибун вещали чудовищную ложь!
— Что из увиденного тогда врезалось в память?
— Кадры захвата военного аэродрома «Бельбек» в Крыму. Установленная там веб-камера снимала все до того момента, пока один из оккупантов не заметил ее и не сбил прикладом. И после этого кремлевская пропаганда нагло врала, что «это не мы, это какая-то там самооборона»! Какая подлость, даже Гитлер воевал под своим флагом! А эти кричат: «Это не мы!», захватывая чужие территории. С начала Евромайдана и захвата Крыма я стал выражать свое возмущение в узком кругу и «ВКонтакте». В тверских группах дискутировал с подавляющим большинством тех, кто педалировал тему «Крымнаша». Всем, кто говорил: «Крым вернулся», я доказывал: ребята, да вы — оккупанты, это интервенция. Если не верите, загляните в словарь! Так я и стал врагом номер один.
— Вас никто не поддержал?
— Единицы! Даже родители нас не поняли. Самое грустное — это не то, что режим навязывает гражданам установку на войну, на захват чужих территорий, а то, что подавляющее большинство россиян эту политику поддерживают и одобряют! Это как в 30-е годы. Не Сталин ходил и лично расстреливал людей, он реализовывал запрос общества на кровь и репрессии. Население жаждало крови! Это фашизм не «сверху», а «снизу». Если завтра Путин испарится, то, боюсь, бывшие сограждане выберут еще более страшного людоеда! Пообщавшись с людьми в соцсетях, я понял, что выборы не обязательно фальсифицируют, россияне сами чаще всего выбирают людоедов. Может, из сотни человека три-четыре трезвомыслящие, а остальные — зомби, запрограммированные на войну, накачанные реваншизмом, воспринимающие развал СССР как личную трагедию.
В России, на мой взгляд, нет никаких перспектив вообще. Я общался с представителями либеральной оппозиции, которые считают, что с людьми нужно работать, убеждать их. Думаю, это бесперспективно и безнадежно. Россиянам с активной гражданской позицией небезопасно жить в обществе, оправдывающем войну. Бежать оттуда нужно всем здравомыслящим людям.
Россия сейчас повторяет путь Третьего рейха и закончит его точно так же. Гитлер захватил сначала одно государство, и ему не дали по рукам. Тогда он полез в другое, третье… Но хотя бы под своим флагом. То же самое сейчас творит Россия: Приднестровье, Абхазия, Осетия, Грузия, Украина. Дальше что — в Европу полезут? Если двигаться к бетонной стене, то понятно, к чему приедешь.
— Но вы же понимаете, что это очевидно, только с точки зрения трезвомыслящих людей?
— Да! Даже не все мои сокамерники и тюремщики верили, что за высказывание в соцсети в России столь жестко наказали! Наши «правоохранители», которые на самом деле ничьих прав не охраняют, нашли к чему прицепиться — к перепосту! В реальности меня посадили за активную гражданскую позицию, неприемлемую для власти. Я не подрывал государственные устои, я старался открывать людям глаза. И мою работу оценили как эффективную — посадили в тюрьму.
— А вы знакомы с Борисом Стомахиным, статью которого перепостили?
— Нет, мы не знакомы, но мнение, которое он высказал в своей статье «Крым — это Украина!» полностью совпадает с моим. Уже когда органы «занялись» мной, я узнал о трагической судьбе автора статьи: он отбывает уже второй срок и до 2019 года будет находиться в условиях строгого режима — в спецблоке СИЗО. Я тоже большую часть срока просидел в таком спецблоке в Твери. Там содержат всего около 20 человек, и им ничего не положено — ни передач, ни свиданий! Мне передавали лишь письма, я их потом привез из тюрьмы — почти три килограмма! Были и от единомышленников, но в основном от супруги Насти, с которой мы, кстати, познакомились, общаясь в соцсети.
— Сейчас вы с Настей в Киеве. Как решились все бросить и переехать в Украину?
— Мы собирались уехать еще до того, как меня начали преследовать. Поскольку уже тогда понимали, что нам с российской политикой «не по пути». Обсуждали разные варианты, вплоть до бегства в Африку, лишь бы из России уехать. Но у нас не было средств, да и морально мы еще не созрели, чтобы вот так взять и все бросить. А после того как вышел из заключения, уже ничего не мешало. 23 августа я освободился, а ровно через неделю, в шесть утра 31 августа, мы вышли из поезда в Киеве с двумя рюкзачками.
— Мы не уехали, а, можно сказать, эвакуировались, — вступает в беседу Настя, жена Андрея. — Последней каплей стало то, что нас и съемочную группу украинского телеканала задержали в Твери на железнодорожном вокзале. Журналисты встречали Андрея после освобождения из тюрьмы. А потом мы поехали проводить их на электричку. У пригородных касс к нам подошли полицейские, забрали у всех документы якобы на проверку и 40 минут не возвращали. Отдали всего за несколько минут до отправления поезда. Эти полицейские знали нас в лицо. Я спросила у начальника наряда: «Мы задержаны?» «Нет, но мы имеем право остановить вас на три часа, — ответил полицейский и, ухмыльнувшись, добавил: «Привыкайте, теперь для вас это будет часто».
У меня сложилось впечатление, что они пытаются сделать все, чтобы мы никуда не уехали. Думаю, что это было связано с тем, что Андрея хотели постфактум взять под надзор, вручив ему соответствующее уведомление. Получив такую бумагу, ты из города уже не выедешь. Поэтому мы решили уехать, не задерживаясь. До пригородной станции добрались на такси, а уже оттуда — в Москву, быстренько забежали в консульство и — на поезд в Киев.
Пока Андрей отбывал наказание, я искала пути спасения и интересовалась возможностью получить гражданство Украины, которую мы с самого начала поддержали в ее нелегкой борьбе с российской агрессией. За что, собственно, Андрея и посадили. Нашла информацию, что если в момент провозглашения независимости Украины человек проживал на ее территории, то он автоматически становится ее гражданином. Андрей как раз попадал в эту категорию — вместе со своим отцом, военным летчиком, он жил в августе 1991 года в Харьковской области в Купянске, учился там в школе. В консульстве Украины, куда я отправила запрос, подтвердили: гражданство сохранилось. Мужу нужно его только оформить. Мне же можно будет получить вид на жительство, а ребенку — тоже гражданство Украины.
— В украинском консульстве в Москве мне выдали удостоверение на возвращение в Украину — оно так и называется, — Андрей с гордостью демонстрирует документ репатрианта. — Я, конечно, еще и официально откажусь от гражданства России — не хочу быть гражданином этого Мордора. К тому же в Киеве мы чувствуем себя дома. Возможно, это, конечно, эйфория, но пока так.
— У вас есть родственники, друзья в Украине?
— Мы причисляем себя к родноверам, хотя нас сложно назвать людьми религиозными. У нас есть друзья-единоверцы, с которыми мы познакомились еще до войны, съездив на фестиваль древней славянской культуры в Хмельницкую область, но они разбросаны по всей Украине, — говорит Настя. — Дальние родственники нас в Киеве не встречали, хотя мы и поддерживали с ними нормальный контакт. Возможно, побоялись, что мы станем им обузой. У нас есть немало знакомых по соцсети и среди политэмигрантов, бежавших из России. Люди из комитета защиты Бориса Стомахина: Михаил Агафонов, Елена Глушко. Здесь мы познакомились с ними вживую. Встречали нас украинские журналисты, а приютили украинцы с активной гражданской позицией, с которыми мы поддерживали общение в соцсети.
— Что пришлось оставить дома?
— В Твери у нас был более-менее налаженный быт. Мы жили в квартире свекра, и нам всего хватало. Но чувствовалось, что эта стабильность мнимая, относительная. В тот день, когда Андрея арестовали, на меня свалилось еще одно несчастье. Группа захвата, устроившая маски-шоу на даче, оставила открытым подпол, откуда вышел Андрей, когда они стали угрожать, что бросят в дом гранату. И наш трехлетний сын Огнеяр упал туда, сильно ударился головой, после чего стал терять зрение. Мне пришлось бросить работу в рекламном агентстве, чтобы ухаживать за сыном. Мы стояли на очереди в детсад, но после травмы Огнеяру потребовалось уже специализированное учреждение — для детей с проблемами зрения. Когда очередь в такой детсад наконец подошла, я узнала, что там ищут нянечку. Обрадовалась — подумала, устроюсь и буду рядом с ребенком. Но не тут-то было.
Услышав мою фамилию, заведующая, которая до этого мило со мной беседовала, спросила, не жена ли я Андрея Бубеева, которого осудили за экстремизм. Убедившись, что этот «экстремист» — мой муж, заявила, что «у нас для вас работы нет, и ваш ребенок в наш детсад ходить не будет».
В России, если не поддерживаешь политику правительства, то живешь с ощущением того, что над тобой занесли топор, и он в любой момент может опуститься на голову. В Москве уже больше полиции, чем обычных граждан. В Киеве такого ощущения нет. Здесь дышится свободно.
*По словам Насти, супруги Андрея, они вместе с сыном не уехали, а эвакуировались из России. Фото из семейного альбома
— Чем намерены зарабатывать в Украине?
— В свое время я самостоятельно освоил электрику и вот уже 14 лет занимаюсь проводкой, теплыми полами, — говорит Андрей. — Этим планирую зарабатывать и здесь. Мы уже сняли флигель на Левом берегу, обустраиваемся. Здесь спокойно…