Ровно 15 лет назад ушел из жизни известный поэт
Они встретились в далеком 1967 году. Известный поэт, прошедший к тому времени через лагеря, переживший любовные драмы. И молоденькая девушка, всей душой любившая поэзию и сумевшая почувствовать огромную тоску страдающего поэта. Бориса Чичибабина и Лилию Карась объединила любовь к стихам, затем пришло глубокое понимание друг друга и огромное чувство любви. Чичибабин писал: «От самоубийства или помешательства меня спасла любовь к женщине, которую зовут Лиля, и с которой я с тех пор уже не расстаюсь».
Почти всю свою взрослую жизнь, за исключением пяти лет, которые отсидел в лагерях, Борис Чичибабин прожил в Харькове. Благодаря таланту этого человека Харьков в Советском Союзе считался третьей поэтической столицей — после Москвы и Ленинграда. Хотя сам Чичибабин никогда в жизни (»даже мысленно, даже в мечтах») не называл себя поэтом. Считал поэзию не профессией или занятием, а судьбой и тайной. Он не писал стихи, а жил этим состоянием — «когда тебе кто-то их диктует». И этому не могли помешать ни тюрьма, ни служба в трамвайно-троллейбусном управлении, ни какие-то житейские неурядицы. Последние 26 лет жизни рядом с ним находилась женщина, любовь которой была дана поэту как дар небес. До самой смерти он боготворил свою Лиличку, посвятив ей огромное количество сонетов и стихотворений о любви. Вот уже 15 лет как нет Бориса Чичибабина, но Лилия Семеновна до сих пор живет только любимым, стараясь сохранить память о замечательном художнике слова.
- Лилия Семеновна, как произошла та самая важная в вашей с Борисом Алексеевичем жизни встреча?
- Это был 1965 год. Борис Чичибабин тогда руководил литературной студией, которая находилась вот в этом самом здании, где мы с вами сейчас разговариваем (наша встреча состоялась в помещении «Чичибабин-центра». — Авт. ). Нет, вы только представьте, как все в этой жизни не случайно. Я в то время немного писала стихи, и один из моих сослуживцев, не спросив, согласна ли я, отдал Чичибабину тетрадочку со стихами. А потом пришел на работу и говорит: «Тебя Чичибабин просил зайти за тетрадкой». В то время я работала инженером, но очень сильно любила поэзию, читала и Пастернака, и Цветаеву. Вот так в первый раз я и попала на занятия литературной студии.
- А до этого вы знали Чичибабина?
- Я видела его на одном из поэтических вечеров. Хорошо запомнила стихи, которые он читал. Естественно, готовилась к встрече с довольно известным харьковским поэтом, поэтому очень смутилась, когда он достал мою тетрадочку и сказал, что в моих стихах что-то есть. Правда, я редко ходила на занятия литературной студии и на некоторое время потеряла из виду Бориса Алексеевича.
Совсем недалеко отсюда, на углу улицы Сумской, жила моя хорошая знакомая, режиссер театра чтеца Зара Довжанская. В обеденный перерыв я частенько бегала к ней пообщаться. И однажды, возвращаясь от Зары, я буквально столкнулась на улице с Борисом Алексеевичем. Он шел какой-то понурый, в теплом пальто, хотя стояла чудесная осенняя погода. Вообще, он был совершенно не такой, каким я запомнила его по студии. Я знала, что к тому времени студию уже закрыли. Увидев меня на улице, Чичибабин сказал: «А, Лиля Карась, здравствуйте. Хотите, я вам стихи почитаю?» Знал, как очаровать (улыбается). Мы с ним сели на скамейку. Он читал стихи, а я сидела, не шевелясь, и боялась сказать, что у меня заканчивается обеденный перерыв. И вдруг он говорит: «Я вас встречу после работы». Я настолько растерялась, что совершенно не нашлась что ответить. Борис Алексеевич встретил меня вечером с авоськой, полной мандаринов, и мы пошли бродить по городу.
- Вам легко было с ним?
- Вначале было сложно. Во-первых, 15-летняя разница в возрасте: мне 29 лет, ему — 44. Во-вторых, у него один круг общения, у меня — другой. Никто не мог поверить, что между нами могут возникнуть серьезные отношения, но он ходил за мной буквально по пятам. Как-то поздней осенью я была у Зары. Выйдя из ее квартиры, заметила, что из соседнего подъезда появился Борис Алексеевич. Он ждал меня, хотя мы и не договаривались о встрече. В этот вечер он прочитал мне свое самое трагическое стихотворение «Сними с меня усталость, матерь Смерть». После этих стихов мы долго бродили по городу. Так Борис вошел в мою жизнь, познакомился с мамой, друзьями.
Нам было интересно ходить вместе, дружить. После первой влюбленности у меня появилось настоящее чувство к нему. Желание понять друг друга преобразовалось в какую-то потребность, зависимость, сращивание друг с другом. Слава Богу, что Борис был творческим человеком, очень много читал, думал. Рядом с ним всегда было интересно, жизнь не превратилась в рутинную суету. Борис посвящал мне такие сонеты, что я даже чувствовала себя неловко и охлаждала его пыл. Понимаете, поэту это просто необходимо: придумывать себе кого-то. Ведь я была самым обыкновенным человеком, может быть, чуть больше, чем другие, чувствовала, любила поэзию. А еще я видела перед собой человека, которому было плохо, его нужно было спасать, и он нуждался в моей помощи. Ведь до меня он прожил большую жизнь, полную горечи и любви.
В 1946 году, когда Борис был студентом филфака Харьковского университета, его арестовали за смелые стихи и осудили на пять лет. Из лагеря Чичибабин привез вольнонаемную женщину, Клаву Поздееву. Она его очень выручала в лагере (была его начальником), и после освобождения он посчитал своим долгом взять ее с собой. До Клавы у него была большая любовь с поэтессой Марленой Рахлиной. Она жива и сейчас. С Марленой они познакомились в институте и полюбили друг друга, но лагерь разлучил их. Вернувшись в Харьков с Клавой, Борис прописал ее у родителей. Представляете, как они восприняли донкихотский поступок сына? Хотя соединять с Клавой свою жизнь Чичибабин не собирался. Они жили отдельно. Борис очень радовался, когда Клава устроила свою личную жизнь и снова уехала на Север. Отношения с Марленой не возобновились, но дружба между ними длилась всю жизнь. Борис закончил бухгалтерские курсы, потому что после лагеря совершенно никуда не мог устроиться на работу. Поступив наконец на службу, он влюбился в свою начальницу, которая была замужем. Там же, в бухгалтерии, работала и Матильда Федоровна, которая и стала его женой. Это была спокойная, добрая женщина, и для Бориса это стало каким-то утешением. Они прожили вместе 13 лет.
Матильде Федоровне с ним было очень трудно. Чем известнее становился Борис, тем больше жена кричала, раздражалась. Несколько лет они жили в комнатке площадью 10 квадратных метров, куда постоянно приходили гости. Все это нужно было организовывать, потом убирать. Накапливалось семейное раздражение, бывали частые ссоры, скандалы. В 1967 году Борису Алексеевичу от Союза писателей дали новую однокомнатную квартиру в престижном районе Харькова, и он ушел от Матильды Федоровны, оставив ей квартиру и взяв только томики Цветаевой, Пастернака и несколько книг из серии «Сокровища лирической поэзии».
- А вам, когда стали женой поэта, трудно было?
- Когда мне задают этот вопрос, хочется спросить, а трудно ли быть женой личности? Ведь живешь с человеком… Конечно, нужно понимать, что человек этот странный. Например, Борис понятия не имел, сколько стоят брюки. Или, обуваясь, вдруг кричал: «На меня опять не налезает обувь!» Я отвечала, не выходя из кухни: «Перемени ногу». Странности по большому счету смешные, если к ним соответствующим образом относиться. Так же, как и ко всем его привязанностям, перепискам.
- У Бориса Алексеевича и потом были влюбленности?
- Конечно. Сейчас я говорю об этом спокойно, а тогда переживала. У него была длительная переписка с женщиной, которая ему много давала в духовном развитии. Я же понимала, что он не может писать письма мне. Наверное, другая на моем месте все это воспринимала бы по-иному, но я, наверное, ненормальная. Понимала, если у него не будет состояния влюбленности, откуда же возьмутся стихи? Борис научил меня настоящему духовному прощению.
- Вам без него тяжело?
- У меня такое ощущение, что он где-то рядом. А сначала, конечно, было просто ужасно. Особенно первые пять лет. Это такое жуткое состояние, когда просыпаешься во тьме и понимаешь, что его больше нет. Держалась только молитвами, которые постоянно читала. А потом мне приснился удивительно радостный сон. На небе, переливающемся красными, оранжевыми, желтыми оттенками, увидела улыбающегося Бориса и сказала: «Ты перешел в другую жизнь». И после этого сна мне стало легко.
Боря каждое утро крестил меня, хотя я еврейка и не была крещеной. Только после его смерти я покрестилась, чтобы заходить в церковь, ставить свечи. Но главное — чтобы после смерти с ним встретиться.
- Борис Алексеевич был верующим человеком?
- Да. Утром и вечером он становился к окну и молился. Но он был человеком нецерковным, говорил: «Я знаю точно, что Бог один у христиан, иудеев, мусульман, буддистов, у верующих и неверующих. И пребывает он в вечности». Он писал, что главные отношения с Богом у человека внутри. У него была своя шкала ценностей.
- Что для вас сейчас в жизни самое важное и необходимое?
- Здоровье. Хочу, чтобы у меня хватило сил сделать музей Чичибабина. Ведь не знаешь, какая судьба ждет здание, в котором находится «Чичибабин-центр». Собирать наследие Бориса Алексеевича я начала еще при его жизни. Никогда не выбросила ни одного листочка, ни одного письма. Я не филолог, поэтому приходится думать, как выстраивать его стихи, издавая книги. Скучать некогда: провожу вечера, презентации. Я постоянно разговариваю с Борисом, советуюсь с ним. Жизнь рядом с поэтом была нелегким грузом для меня. Но это были лучшие годы моей жизни.