Участник АТО недавно вернулся из США, где обсуждал возможность создания украинско-американской ассоциации ветеранов
Максим Музыка — очень разносторонняя личность: тренер по восточным единоборствам, поэт, волонтер, активист Евромайдана. На Донбасс отправился добровольцем. По его словам, «он обычный человек, который попал на войну и выполнял свою работу».
В составе добровольческой разведгруппы Героя Украины Игоря Гордийчука участвовал в победном штурме Саур-Могилы 7 августа 2014 года. В октябре 2014 года Музыка и фотокорреспондент Los Angeles Times Сергей Лойко одновременно случайно в течение нескольких дней находились в Донецком аэропорту (Лойко делал репортаж для своего издания, а Музыка приехал туда вместе со знакомым бойцом из «Азова», бывшим журналистом). Снимки «киборгов» и Музыки, тоже попавшего в объектив фотокамеры, облетели весь мир, а Максим стал прототипом одного из героев романа «Аэропорт».
С начала 2015-го и до конца апреля 2016 года командир группы спецназа 73-го Морского центра специальных операций капитан-лейтенант Музыка был на фронте. Но об этом периоде он не рассказывает ничего.
В декабре 2016 года мэр Днепра Борис Филатов предложил Максиму присоединиться к своей команде и стать его советником (на общественных началах). А недавно Музыка вернулся из США, где провел несколько важных встреч с представителями американских ветеранских организаций.
— Максим, в качестве кого вы были в Штатах?
— Поехал туда по собственной инициативе. Дело в том, что мы с друзьями-единомышленниками пытаемся поддерживать образ ветерана: здравомыслящего человека, у которого есть свое дело, который помогает другим, пишет книги, занимается спортом и так далее. То есть работаем над тем, чтобы ветеранов воспринимали в обществе с уважением.
Но! Если говорить о политических силах, то, к сожалению, многие из них заинтересованы в том, чтобы общество воспринимало нас как маргиналов, психопатов и так далее. Вы ведь, наверное, не раз слышали реплики: «Такого-то надо отправить в АТО, пусть узнает, что в стране война». Люди начинают ассоциировать фронт с наказанием или ссылкой. Соответственно, если ты отправляешь человека в АТО, как на каторгу, оттуда и возвращается каторжник, а не герой.
Мы же хотим, чтобы в глазах народа ветеран войны стал гражданином, который, осознавая свою ответственность перед Родиной и обществом, идет добровольно защищать это общество и жертвовать своей жизнью и своим здоровьем ради Родины.
Когда даже на официальном уровне порой говорят, что 98 процентов ветеранов могут представлять угрозу для общества, мы прекрасно понимаем, зачем это делается. И если сейчас не проявим свою активность, то завтра нас действительно будут считать маргиналами.
В настоящее время в стране есть тысячи (это буквально!) ветеранских организаций разного уровня: союзов, спiлок, братерств и так далее. Это ненормально. Надо наводить порядок. Но этого никто не собирается делать по одной простой причине. Если объединятся около 300 тысяч участников боевых действий (не все были на передовой, но тем не менее статус имеют), это может показаться кому-то слишком опасным.
— Чем?
— Тем, что это серьезная сила. В случае чего мало не покажется никому, в том числе и нашим политикам, чья основная стратегия (если они не смогут нами управлять и подмять под себя) — максимально раздробить нас, столкнуть лбами, создавая фейковые и карманные ветеранские организации, которые будут вытягивать деньги из бюджета. Во главе этих организаций поставят одиозных персон уровня Кивы и так далее. А большинство ветеранов с достойной репутацией просто не захотят иметь ничего общего с такими структурами.
Посему у нас с друзьями возникла мысль поговорить обо всем этом с американцами. Чтобы вы понимали, в Штатах более одного процента населения — ветераны. У них таковыми считаются не только участники войн, но и те, кто просто служил в армии.
Перед поездкой я заручился поддержкой Посольства США в Украине. Они помогли организовать встречу с Марком Эрвином, специальным советником секретаря U.S.Department of Veteran Affairs. Департамент по делам ветеранов — это прототип аналогичного министерства, которое планируют создать в Украине. Еще я встретился с Луисом Челли, директором American Legion — крупнейшей ветеранской организации США, насчитывающей более двух миллионов человек.
В самом начале беседы откровенно рассказал, как у нас обстоят дела, какие проблемы, что можно и что нельзя делать.
— Они о войне на Донбассе знают?
— Лучше, чем большинство наших людей, которые смотрят телевизор и читают «Фейсбук».
Предложил им создать американско-украинскую ассоциацию ветеранов. Идея была воспринята очень хорошо. Они тут же начали думать, как ее воплотить. Но я им сразу сказал: «Ребята, я приехал не за деньгами». Наши же обычно говорят иностранцам: «Не учите нас жить, лучше помогите материально».
Американцы от попрошаек уже устали, я их прекрасно понимаю. Украинская делегация таких, с позволения сказать, просителей обычно состоит из десяти человек — это когда восемь просят деньги, а двое стыдливо молчат.
*Фото Максима Музыки, которое Сергей Лойко сделал в октябре 2014-го в Донецком аэропорту, облетело весь мир
— Американский легион — богатая организация?
— Членский взнос — 35 долларов в год. У них много программ, много направлений. Все построено по географическому принципу: есть общенациональная организация, есть организации на уровне штатов и еще так называемые посты, в которых объединены не менее ста человек.
— Какие обязательства у члена этой организации?
— Он ничего не обязан. Зато имеет право участвовать во всех мероприятиях, которые проводят под эгидой легиона. Хотя, безусловно, внутренний кодекс поведения наверняка есть.
У нас же обычно так: «Не хочу платить членские взносы, но хочу что-то получить». Вы много знаете в Украине ветеранских организаций, которые находятся на самофинансировании? Отвечу: нет ни одной.
Обычно они создаются при каких-либо структурах — гор- и райсоветах, иногда умудряются выпросить финансирование от местных или центральных органов власти. И живут на это. Потом, может, получат еще гранты.
Первый вопрос, который мне задали: «У вас есть вообще организации, которые работают на членских взносах?» Они прекрасно понимают: кто финансирует организацию, тот ею и управляет, чтобы потом можно было просить выводить активистов на уличные митинги, что-то защищать или требовать. «Кто девушку ужинает, тот ее и танцует».
Я не хотел бы пока ничего озвучивать, потому что мы «домашнюю работу» не сделали и еще ничего не организовали. В данный момент это только идея, которую американцы подхватили. Начинаем над ней работать. Пройдем эту дорогу или нет, зависит от нас.
Мы можем думать, что мы самые умные, что у нас самая уникальная ситуация, с которой никто в мире не сталкивался, что знаем все лучше других. А я считаю, что надо говорить: «Помогите нам правильно построить организацию. Поделитесь опытом работы. Дальше мы сами».
— «Дайте удочку».
— Даже не удочку. Объясните принцип, как эту удочку соорудить. Я тогда сам найду и удилище, и леску, и поплавок. Американцы готовы помочь, потому что понимают, что это здравый подход. Если их люди будут сидеть в наблюдательном совете, обеспечивать прозрачность, четкость, правильность структуры и так далее, никаких вопросов не возникнет ни у кого.
— Им придется сюда приезжать?
— Не обязательно. Сейчас хватает средств коммуникации.
Собственно, если будет создана такая организация, то многие ветераны, которые сегодня избегают участия в общественном движении, с радостью к ней присоединятся. Мы попытаемся быть максимально независимыми, используя щит американцев — чтобы на первом этапе они обеспечили репутационную протекцию.
Любую малочисленную организацию очень легко дискредитировать, купить, вознести, продать, воздействовать на нее и манипулировать ею. Знаю по собственному опыту. Пока я воевал, первую ветеранскую организацию, в которой участвовал, успели «отжать». И она вскоре начала заниматься совсем не тем, для чего была создана. Потом она стала вообще токсичной, пришлось ее уничтожить.
— Возвращаемся к американскому опыту. Вот какой-то участник боевых действий пришел с войны. Что ему даст ветеранская организация?
— Почему она должна давать? Это инструмент, чтобы ветеран мог что-то дать обществу, а не наоборот. Просто сейчас у нас такой сложился подход…
— «Хочу путевку в Карпаты»?
— Да. «Хочу денег, хочу оздоровление… А если на эти деньги куплю водку, не ваше дело, я же воевал. Теперь имею право».
*Максим Музыка (второй слева): «Моя цель — создать здоровую прозрачную устойчивую ветеранскую организацию, чтобы не стыдно было смотреть в глаза ребятам и на свое отражение в зеркале»
— Хорошо, тогда что ветеран может дать организации?
— В том-то и дело. Любой человек, прошедший через травматический опыт, каким, несомненно, является война, может дать гораздо больше, чем человек без такого опыта.
— Объясните.
— Вот мы сидим в Pizza Veterano. Леня (основатель пиццерии Леонид Остальцев и основной штат его заведения — участники АТО. — Авт.) ведь что-то дал этому городу? Почему другие ветераны не могут делать так же?
— У меня есть масса примеров, когда фронтовики создают успешный бизнес. «ФАКТЫ» о них постоянно пишут.
— И я знаю ребят, которые, несмотря ни на что, продолжают активную жизнь. Нельзя говорить фронтовику: «Ты такой бедный и несчастный, такой травмированный… Тебе ничего не надо делать. Только лежи, бухай, бей свою жену, плачь и жалуйся на жизнь».
Собственно, мы и хотим создать инструмент, который поможет пришедшим с войны реализовать себя. Следует не давать, а поддерживать: «Тебе нужно образование? Хочешь бизнес? Не вопрос. Но организация готова помочь тебе только в том случае, если ты оторвешь свою задницу от дивана».
Если мы говорим о сферах, где человек может реализовать себя и почувствовать свою ценность для общества, у нас тоже море возможностей. Ветеран может и должен стать полезным обществу, а не быть отрезанным ломтем, который никому не нужен.
— Семьи ветеранов — не менее глобальная проблема. Как в Штатах помогают женам, матерям, детям?
— Там много эффективных программ, которые работают. Люди часто встречаются, у них есть группы поддержки друг друга.
— Американская ветеранская организация вне политики?
— Однозначно. Аполитичность — первое условие. Они правильно говорят: «Если бы мы поддержали хоть кого-то — республиканцев или демократов, от нас сразу же ушла бы половина участников».
— Подытоживая, делаю вывод, что основу всего, о чем вы говорите, надо закладывать сейчас. И на годы.
— На поколения. И все необходимо изначально выстроить правильно. Поэтому и хочу, чтобы с нами участвовали американцы. Они точно так же осознают, что ветераны — это мощная сила, способная быть двигателем, если ее правильно организовать и направлять.
— Процесс от идеи до реализации может быть длительным…
— Не думаю. Однако прекрасно знаю, что возникнет противодействие на всех уровнях.
До того как появится министерство по делам ветеранов (понятно, что министр — это политическая фигура, соответственно, логично, что министерство будет заинтересовано в поддержке власти), нужно создать организацию, которая сможет осуществлять давление и контролировать его деятельность. Без нее это министерство превратится в фарс, станет обслуживать какие-то политические внутрикорпоративные интересы и обрастет двадцатью сателлитами и фейковыми организациями, которые прикроют его «верительными грамотами». Оно же в ответ будет их кормить на бюджетные деньги.
А тут все просто и прагматично на базовом уровне: есть интересы, есть ценности, есть принципы. Вот и все.
— Я так понимаю, что вы рассчитываете стать лидером этой организации?
— Нет. Мне это не нужно. Моя цель — создать здоровую прозрачную устойчивую структуру. Для этого и поехал в США — чтобы потом не стыдно было смотреть в глаза ребятам и на свое отражение в зеркале.
Если не получится, значит, нас в общественном сознании превратят в маргиналов. Медальки можно будет выкинуть, а удостоверение УБД сжечь. «Я воевал? Да никогда в жизни! Сидел да строчил что-то в «Фейсбуке». Это все понимают. Поэтому мы и готовы действовать.