Ровно четыре года назад народный артист СССР Леонид Броневой последний раз был в родном Киеве. Он приезжал в столицу Украины на лечение, которое проходил в Институте сердца у Бориса Тодурова. Говорил, что доверить свою жизнь может только человеку, который уже раз спас его от смерти.
Это случилось в сентябре 2012 года. Тогда московский театр «Ленком» был на гастролях в Киеве со спектаклем «Вишневый сад». Леонид Броневой — в роли Фирса. Блистательный, ироничный, неповторимый. Зрители то и дело срывались на аплодисменты прямо посреди сцен. Даже главный режиссер театра Марк Захаров, придя в гримерку Броневого во время антракта, не сдержался: «Что происходит? У тебя бенефис?!» В Киеве «Вишневый сад» играли три раза, и каждый — с аншлагом. Ночью после финального спектакля Броневому резко стало плохо. Вызвали «скорую», и врачи поставили диагноз: инфаркт. Теряющего сознание артиста тут же отвезли в больницу. После трех месяцев, проведенных на больничной койке, Леонид Сергеевич шутил, что второй раз появился на свет в своем родном городе…
Леонид Броневой ушел из жизни за восемь дней до своего 89-летия. Это случилось рано утром 9 декабря в одной из московских клиник, где актер находился последний месяц. Рядом с ним все время была супруга Виктория. С единственной дочерью Валентиной проститься он так и не успел. И простить ее тоже. Говорят, последние 13 лет отец и дочь практически не общались, скрывая причины глубокого конфликта.
Прощание со знаменитым актером прошло на сцене его родного театра «Ленком». В минувшем сезоне Броневой выходил на сцену в нескольких спектаклях. Пришел на сбор труппы и осенью 2017-го. Его раздражало собственное бессилие — из-за диабета ноги отказывали, артист тяжело опирался на палочку , — но он все равно хотел работать. Потому что театр и был его жизнью…
*Леонид Броневой до последних дней выходил на сцену родного «Ленкома»
Леонид Броневой родился в Киеве, в семье работника органов госбезопасности УССР. Броневые жили в самом центре города, на Крещатике. Правда, недолго. Отца будущего артиста обвинили в троцкизме и отправили в ссылку. Пришлось покинуть город и матери с Леонидом, которому не исполнилось еще и десяти лет.
— Никогда не забывал, что родился в Киеве, — признавался Леонид Броневой в интервью «ФАКТАМ». — К сожалению, уже нет того дома на Крещатике, где я рос. Его уничтожили во время войны. Учился я в 92-й школе, которая тогда находилась на улице Ленина. Играл на скрипке в музыкальной школе при киевской консерватории. С одной стороны, Киев дорог мне, тут много памятных для меня мест, с другой — с ним связаны и неприятные события. Ведь был приказ Сталина, что всякий ребенок, чей родитель получил 58-ю статью без права переписки (а это значило смерть для осужденного), подлежит уничтожению. Мне повезло. Отца арестовали, когда Сталин почему-то отменил свой указ. Наверное, потому что это было за гранью — стрелять младенцев. Такое наказание заменили ссылкой. Мы с мамой в 24 часа вынуждены были уехать в город Малмыж Кировской области…
Кроме того, спустя годы в киевской газете «Радянська Україна» вышла статья, которая меня сильно задела. Во время интервью я указал школу, в которой учился, где жил, как был арестован мой отец, как ночью разбудили нас с мамой и приказали уехать. В итоге автор написала, что все это неправда. Что я родился не в Киеве, никто меня не ссылал, нигде я не учился. Полный бред! Лет тридцать я потом не приезжал в Киев — считал, что нечего делать в городе, где мне не верят.
Артист вернулся в столицу Украины, когда уже стал знаменит — сразу после выхода фильма «Семнадцать мгновений весны». Бродил тогда по городу, едва сдерживая слезы, и вспоминал детство, мечты, которым так и не суждено было осуществиться.
— Я ведь все равно оставался сыном «врага народа», — говорил Броневой. — А значит, подпадал под негласный закон — запрет на профессию. Я не мог стать ни дипломатом, ни журналистом, ни военным, ни инженером, связанным с военной техникой. Никем! Для меня был открыт только театральный вуз, и то если он находился не в Москве и не в Ленинграде. Я даже называл себя артистом поневоле. Вынужден был им стать.
— Неужели когда-то жалели об этом?
— Актерство ведь очень сложное явление. У артистов все построено на самолюбии, мнительности, на неискренности. Мужчины часто превращаются почти в женщин. Я не скрываю, что не стал бы актером, если бы не обстоятельства. Это возмутительная профессия! Она не для мужчины. В ней главная цель — понравиться людям. Поэтому считаю ее женской. Всегда это чувствовал. Иногда мне даже хочется не очень нравиться людям. Тем не менее сцена для меня — второй дом. Если я не выхожу на нее больше месяца, то становлюсь просто беспомощен. Мечтал ли я о такой сильной привязанности?! Наверное, нет…
Когда Леонида Броневого принимали в комсомол, он честно рассказал, что является сыном «врага народа». На что ему ответили: «Это неважно, нам очень нужны комсомольцы». Было время, когда Леонид Броневой даже захотел вступить в коммунистическую партию!
— Это было по неосторожности или глупости, — вспоминал Леонид Сергеевич. — Однако мне было сказано, что не надо так делать. «Почему? — спросил я. — Отец уже реабилитирован, у него попросили прощения за ошибку». «Неважно, — услышал в ответ. — Он бывший! Об этом нельзя писать в анкете, а скрыть — еще хуже. Узнают правду — и вас исключат. Так что лучше вообще не вступать». После этого прошло много лет. Я стал известен. Как-то меня вызвали в кабинет директора театра, и незнакомая женщина сказала: «Есть мнение, что вам нужно вступить в КПСС». Оказалось, так считал первый секретарь Московского горкома партии Виктор Гришин. Я попросил передать ему, что в партию вступают либо по зову сердца, либо по карьерным соображениям. По зову сердца я уже пытался это сделать, когда закончился комсомольский срок, а с карьерой у меня и так все хорошо. На что собеседница возразила: «Да, но Игорь Ильинский стал членом партии. Он даже снял крестик». Я ответил: «Его не украшает то, что он снял крестик. Он еще и иконку спрятал. Но я его понимаю — он хотел „Золотую звезду“, и он ее получил. А мне ордена и медали не нужны». — «Вы так обижены на партию», — заметила женщина. «Да, — не стал спорить я. — Обижен на ВАШУ партию. На всю жизнь, до конца». — «Вы ждете звания народного артиста СССР?» — «Жду давно, — ответил я. — Но вы дадите. Куда денетесь».
И Броневому это звание таки дали. Через восемь лет после той беседы. Но Леонид Сергеевич никогда не придавал большого значения наградам. Говорил, что звания — это ерунда, поскольку он живет в ханжеском государстве. А самое главное для актера — сколько стоит его съемочный день.
— Что вам помогало не сломиться?
— Я просто шел по жизни дальше. Как говорится, собаки лают, а караван идет. Нужно идти, пока несут ноги.
Леонид Сергеевич сменил шесть театральных трупп, пока в 1988 году не оказался в «Ленкоме». Он называл этот театр своим домом, сыграв в нем все роли, о которых когда-то только мечтал. На его счету даже образы Ленина и Сталина. Для первого ему приходилось по три часа гримироваться, а вот второго героя буквально возненавидел. Популярность в кино пришла к Броневому после роли Мюллера в фильме «Семнадцать мгновений весны». Ему было тогда 44 года.
— Кстати, мы с Викторией расписались в день, когда начались съемки «Семнадцати мгновений весны», — рассказывал Леонид Броневой. — Прямо из загса меня вызвали на площадку. Вика плакала. «Чего плакать? — спросил я. — Я ведь еду работать». Купил несколько бутылок шампанского, и мы отметили женитьбу.
*В 2013-м Леонид Сергеевич приезжал в Киев на лечение. Сопровождала его супруга Виктория
— После выхода на экраны «Семнадцати мгновений весны» у меня началось огромное количество выступлений по всей России, — вспоминал Леонид Сергеевич. — Я тогда здорово зарабатывал. Зарплата в театре была рублей 150, а за концерт получал 200 рублей. Одни говорят, что моя знаковая роль — Мюллер. Другие вспоминают «Покровские ворота», «Тот самый Мюнхгаузен», «Формула любви», «Небеса обетованные». Каждая роль давалась мне с большим трудом, муками, потому что я не верю в себя. Всегда наступает момент, когда мне кажется: это полный провал, все не так.
*Роль шефа гестапо Мюллера в фильме «Семнадцать мгновений весны» сделала Броневого знаменитым
— Просто вы очень самокритичны!
— Жизнь меня многому научила. В том числе реально смотреть на людей и происходящее вокруг. Я слишком часто ошибался: хорошего человека принимал за дурного, а очень нехорошего — за прекрасного, потому что он много улыбался и говорил приятные вещи. С тех пор не люблю улыбающихся людей и говорящих приторные слова. Люблю мрачноватых и не очень рассуждающих. Я и сам человек малообщительный.
— Правда, что в вашей жизни были времена, когда приходилось выживать, играя в парке на деньги в домино?
— Мне тогда было всего 24 года. Дочь совсем маленькая. Жена умерла. Я выписал из деревни тетку жены. У нее из-за полиомиелита парализовало ноги, но зато были сильные руки. Она воспитывала дочь, а я должен был зарабатывать. Жили в коммуналке. Сначала в этой квартире проживали 18 человек, потом стало меньше. И тут Московский драматический театр имени Пушкина, который возглавлял Равенских, не взял меня на гастроли. Я пришел к директору и говорю: «Возьмите на гастроли. Моей семье есть нечего, дочь голодная. Я аккордеонист. Поеду по селам: пока вы гастролируете, буду петь песни военных лет и привезу вам грамоты для театра». «Нет, это невозможно», — ответил директор.
И тогда я пошел на бульвар, где люди на деньги играли в шахматы, домино. Меня тогда еще никто не знал в Москве, я был актером провинциального театра. Да мне в тот момент было все равно, как добыть денег. Если понадобилось украсть, я бы украл! К счастью, воровать не пришлось. Я, кстати, не женился, пока дочь не окончила школу и институт, чтобы ее не травмировать. Потом вот — Вика…
— Как вы познакомились с Викторией Васильевной?
— Мы знакомы более 50 лет. Вика много раз ходила на спектакли «Мятеж неизвестных» и «Свадьба брачного афериста». Сначала я ей не понравился — решила, что очень старый. Ей было 22 года, мне — 33. Наверное, я выглядел не очень хорошо. Виктория первая со мной познакомилась. На улице после спектакля. Я шел по тротуару, а она — по мостовой. В старой беличьей вылезшей шубке… Вот я ее и полюбил. Любить по-русски — это жалеть, а безжалостность — отсутствие любви.
Леонид Броневой признавался, что было время, когда он жил безалаберно: транжирил время, играл на деньги в преферанс и бильярд, ставил на бегах. Его самый большой выигрыш составил 390 рублей.
— Но все же чаще я проигрывал, — вспоминал Леонид Сергеевич. — Выигрыш уходил легко. Такие деньги не имеют веса. Легко приходят — легко уходят. Да, жизнь моя была разной. Не очень-то я о себе и заботился. Представьте, 73 года курил! Первый раз пытался избавиться от этой привычки, когда снимался в «Семнадцати мгновениях весны». Поправился очень. Появился большой живот. И вскоре закурил снова. А вот после проблем с сердцем опять бросил. Может, если бы я не курил, избежал бы инфаркта. Но я такой человек — беречься не умею. Особенно если вновь начинаю работать. Знаете, что я больше всего люблю в театре? Мою гримерную. Маленькую, но собственную. В свое время там сидели Евгений Леонов и Всеволод Ларионов. Когда их не стало, мне отдали эту комнатушку. Я туда прихожу, раздеваюсь, смотрю в зеркало — и понимаю, что живу.