Сегодня бывшему министру иностранных дел СССР и экс-президенту Грузии исполняется 80 лет
Эдуард Шеварднадзе был одним из самых популярных министров иностранных дел Советского Союза. На этот пост его назначил Михаил Горбачев, и Эдуард Амвросиевич активно воплощал в жизнь идеи Горбачева о «перестройке» и «новом политическом мышлении». Результатом этой деятельности стало прекращение «холодной» войны, существенное сокращение вооружений, разрушение Берлинской стены и многие другие исторические события.
После распада СССР Эдуард Шеварднадзе стал руководителем независимой Грузии. Ему удалось прекратить начавшуюся в стране гражданскую войну, но не удалось вернуть отколовшиеся территории — Абхазию и Южную Осетию.
Когда в 2003 году в Грузии произошла «революция роз», Эдуард Шеварднадзе ушел в отставку и перестал заниматься политикой. Сейчас он живет в просторном доме на окраине Тбилиси. В преддверии 80-летнего юбилея Эдуарда Шеварднадзе «ФАКТЫ» побывали у него в гостях и попросили рассказать о своей жизни, об исторических событиях, свидетелем и участником которых он был.
- Эдуард Амвросиевич, откуда вы родом?
- Я родился в Гурии (историческая область на западе Грузии. — Авт. ) в горном селе Мамати недалеко от берегов Черного моря в семье учителя русского языка и литературы. Мой отец был одним из основателей средней школы в Мамати. Там он работал сначала директором, потом завучем. А с возрастом, когда ему уже трудно было заниматься руководящей работой, стал простым учителем. Он был очень образованным человеком: закончил духовную семинарию в Батуми. Очень любил русскую литературу, ну и, конечно, грузинскую. В нашем доме была большая библиотека. Правда, теперь в нем никто не живет, и все книги растащили.
- А где работала ваша мама?
- Она, как теперь говорят, была домохозяйкой. Происходила из рода князей Бережиани. Правда, из обедневшей семьи. Она всю свою жизнь посвятила воспитанию детей. Была, кстати, очень строгой.
- Сколько детей было в семье?
- Пятеро. Четверо братьев и сестра. Я был самым младшим. Причем намного. Брат, который родился передо мной, Како, был старше меня на восемь лет.
По правде говоря, после рождения четвертого ребенка родители уже не планировали пополнения в семье. К тому же мама болела. Но вдруг через восемь лет после рождения Како вновь забеременела. Узнав об этом, отец повез ее в районный центр Озургети, где работал известный врач-гинеколог. Тот обследовал маму, затем вывел отца из кабинета и сказал, что если делать операцию, то женщину спасти не удастся. Единственное, что можно предпринять, — попытаться спасти жизнь ребенку. Однако оперировать не стал. Сказал, что, если роды пройдут естественным образом, возможно, все обойдется.
- Обошлось?
- Да. После родов маме стало легче. И она прожила еще 15 лет.
- Вы были младшим ребенком в большой семье. Обычно такие дети вырастают избалованными. Им все позволяют, все с ними возятся…
- И меня, конечно, баловали: мама, сестра, братья. Но я, тем не менее, рос хорошим ребенком. Не капризничал, хорошо учился.
- Вы ходили в школу, где работал отец?
- Конечно. Отец преподавал у меня русский язык, а дядя, брат мамы, — грузинский.
- Ваша семья была религиозной?
- Мама была верующей. Но это не афишировалось, так как в советские времена подобное считалось дурным тоном. А отец, хоть и закончил семинарию, был атеистом.
- А как вы попали на партийную работу?
- Подождите, до партийной работы еще далеко. Я закончил восьмилетнюю школу с отличием и отправился в Тбилиси, чтобы продолжить образование. В столице меня приютила сестра Венера. Она работала экономистом в одном из райисполкомов города. Жила Венера в комнате площадью девять квадратных метров. Там же поселился и я.
- Интересное у вашей сестры имя…
- Действительно, у нас в семье детей называли именами, несвойственными для Грузии. Это все заслуга нашей бабушки по отцу. У нее была привилегия давать имена детям. Женщина она была начитанная, образованная и любила классические имена.
Старшего брата она назвала Евграфом. Следующего — Ипократом. Сестру — Венерой. Только брат Акакий (Како) носил имя, привычное для Грузии.
- Отец и мать не возражали?
- Нет. Бабушка была очень авторитетной женщиной. Родители ее любили. Мама относилась к ней, как к родной матери. И, конечно, споров никаких не было. Меня назвали Эдуардом тоже по решению бабушки. Кстати, имя, популярное в Англии. Поэтому, когда я стал уже министром иностранных дел Советского Союза, англичане легко произносили мое имя. А вот американцы, хоть они и англоязычные, не любили называть меня по имени. Они звали меня Шеви. А Горбачева — Горби.
- До того, как вас стали называть Шеви, была целая эпоха. Так какую же профессию вы себе выбрали, приехав в Тбилиси?
- Честно говоря, ее выбрали другие. И отец, и мать, и все родственники требовали, чтобы я поступил в медицинский институт. Ведь мама все время болела, да и отец был не очень здоров. Поэтому хотели, чтобы был свой врач в семье. Так что выбора у меня не было. В Тбилиси я поступил в медицинский техникум, который и закончил с отличием через три года.
А тогда порядок был такой: пять процентов лучших выпускников техникума могли без экзаменов поступить в вуз. К тому же за меня просил сам директор техникума. Он был зятем ректора мединститута и обратился к тестю с просьбой обязательно меня принять. Так что дорога в институт мне была открыта. Но я туда не стал поступать.
- Почему?
- В техникуме учились, в основном, девушки, поэтому меня, как одного из немногих парней, выбрали секретарем комитета комсомола. Как следствие — часто приглашали на бюро райкома комсомола, давали различные поручения. И я постепенно увлекся общественной работой. А после окончания техникума меня пригласили на работу в райком комсомола. Сначала я был заведующим организационным отделом, потом вторым секретарем. Тогда же поступил в партийную школу при Центральном комитете Компартии Грузии — был там самым молодым студентом. Поэтому легче других справлялся с учебой.
Много времени я проводил в библиотеке. Мне выдали собственный ключ и разрешили приходить туда в любое время, брать любые книги. Увлекался, в основном, историческими. Но читал и романы.
- Кстати, о романах. В техникуме вы учились в женском коллективе. Девушки проявляли к вам интерес?
- Проявляли, конечно. (Смеется. ) Я тоже проявлял, но не очень увлекался. Воспитание было другое. Я ведь родом из села.
- А как вы познакомились с женой?
- Это произошло позже. Я уже учился в партшколе и отдыхал в Боржомском ущелье. Там и познакомился со своей будущей супругой Нанули. Ее отца, командира полка, в 1937 году арестовали и расстреляли. А всю семью выгнали на улицу. Они несколько лет ютились у родственников в провинции. Но потом все же вернулись в Тбилиси, и Нанули поступила в университет на филфак по специальности «русский язык».
А тогда было такое правило: если кто-то из родственников является «врагом народа», партийной карьеры быть не может. Поэтому, когда Нанули узнала, что я учусь в партийной школе, она отказалась выходить за меня замуж. «Если ты будущий партийный работник, — сказала она, — то я не хочу портить тебе карьеру».
Но я был влюблен. Поэтому сказал, что не нужно мне никакой карьеры. Мол, еще молод и могу поступить в университет на другую специальность. Таким образом мне удалось убедить ее выйти за меня замуж.
- Ваша карьера не пострадала?
- Нет. Обошлось. Закончив партшколу, я попал на работу в ЦК ЛКСМ Грузии. А когда республику разделили на две области (Тбилисскую и Кутаисскую), меня перевели в Кутаиси. После смерти Сталина в 1953 году Хрущев упразднил области. И я остался без работы. Правда, благодаря обширным знакомствам, мне удалось остаться в Кутаиси секретарем горкома комсомола.
Зарплата у меня была небольшая. Жена работала учительницей в школе и тоже получала немного. Но, несмотря на это, я был очень гостеприимным. Ко мне приезжало много людей и поэтому денег постоянно не хватало. Из-за этого мы часто ссорились с женой. Правда, нас выручал ее дядя. Он был директором кирпичного завода и частенько давал нам денег. Наверное, имел какие-то левые доходы. (Смеется. )
(Зазвонил мобильный телефон. Эдуард Амвросиевич взял трубку и пару минут с кем-то приветливо говорил по-грузински. Затем положил телефон. )
- Женщина не туда попала, — продолжил Эдуард Амвросиевич. — Но она меня узнала по голосу. Поговорили немножко.
- В руководстве Советского Союза во время Великой Отечественной войны ключевые посты занимали грузины — Сталин и Берия. Как вы оцениваете их деятельность?
- Это были совершенно разные люди! Сталин был гениальным мыслителем. Правда, он был жестоким человеком. Или, скорее, жестким. Я и сейчас с интересом изучаю его труды и биографию. И хотя были в его жизни негативные моменты, он рисуется великим государственным деятелем.
Ведь это Сталин выиграл войну. Он был и верховным главнокомандующим, и председателем Совета министров, и министром обороны. В общем, вся власть была у него. Когда гитлеровцы уже стояли под Москвой, 7 ноября 1941 года Сталин распорядился провести в столице военный парад. Командующий Московским военным округом был категорически против. Он говорил, что, если Сталин будет стоять на Мавзолее, одной бомбы достаточно, чтобы его не стало. И тогда конец всей стране.
Но Сталин подошел к нему, похлопал по плечу: «Не бойся, все будет хорошо. Если бомба упадет на Москву, пусть быстро соберут убитых и раненых. Но постарайся обеспечить, чтобы ни один самолет не прорвался в небо над Москвой». И действительно все было организовано таким образом, что ни одна бомба во время парада на Москву не упала.
- А были ли в Грузии в 1930-х годах репрессии?
- В нашей республике репрессии были самые страшные, — продолжает Эдуард Шеварднадзе. — Многие выдающиеся писатели, композиторы и другие представители интеллигенции стали их жертвами. Но «автором» этих преступлений был не Сталин, а Берия. Это был очень способный человек, но вредный, злой и безжалостный.
Когда Берия стал первым секретарем ЦК Компартии Грузии, он решил разрушить древний монастырь, который стоит в Тбилиси на берегу Куры, и установить на его месте памятник Шота Руставели. Двоюродный брат моего отца Димитрий Шеварднадзе, который был художником, собрал единомышленников и пошел с ними к Берии. «Я уважаю и люблю Шота Руставели, — сказал он. — Но советую этого не делать. На этом месте мы планируем построить художественную академию». Берия ответил: «Ладно». Он отпустил остальных посетителей, а моего дядю задержал. «Это ты привел этих людей? Хорошо, — сказал Берия. — Я найду другое место для памятника Руставели». А через месяц дядю арестовали и расстреляли. Вот такой человек был Берия…
Сталин, тоже, конечно, был жестокий. Но вы читали речь Сталина на пленуме ЦК в начале 1938 года?
- Признаться, нет.
- А я читал. Там он говорит, что репрессии были организованы в регионах врагами Сталина. Их было очень много.
- Вы верите в то, что Сталин ничего не знал о репрессиях?
- Нет. Сталин многое знал. Без его санкции, например, не могли бы арестовать Ягоду (Генрих Ягода в 1934-1936 годах был наркомом внутренних дел. Активный участник политики «большого террора». В 1938 году арестован, объявлен троцкистом и расстрелян. — Авт. ). Когда Ягоду арестовали, в его кабинете нашли 30 мужских членов, в том числе один резиновый. Испорченный был человек.
И Ежова, который сменил Ягоду, тоже расстреляли по приказу Сталина за беззаконие, за то, что арестовывал многих честных людей.
- Популярные герои анекдотов советского времени — грузин, едущий на «Волге», и русский — на «Запорожце». Грузины действительно считались тогда зажиточными людьми. В чем секрет их богатства?
- Когда я был первым секретарем ЦК Компартии Грузии, проводил очень успешные экономические эксперименты. Например, я не имел права дать людям землю в вечное пользование. Поэтому в самом бедном районе Грузии — Абашском — я сказал людям: «Возьмите в пользование на 10-15 лет землю. Сколько хотите, хоть четыре гектара, хоть шесть. Обрабатывайте, отдавайте государству 20 процентов, а остальное пусть будет вам». Вначале никто мне не поверил. Потом землю начали постепенно разбирать. И за два-три года все люди разбогатели.
- Так вы подорвали колхозную систему!
- Не колхозную подорвал, а настоящую создал! Это была настоящая рыночная экономика.
Приехал как-то в Абашу Михаил Горбачев. Он был тогда секретарем ЦК по сельскому хозяйству. Мы с ним подружились еще в то время, когда он работал руководителем Ставропольского края. Он отдыхал в Пицунде, и я составил ему компанию. Горбачев очень любил Грузию, знал наизусть все грузинские фильмы, в особенности короткометражные…
И вот он приехал с проверкой в Абашу. Побывали у одного крестьянина. Тот жил в деревянном доме и держал свиней. Крестьянин рассказал, что после того, как свиньи вырастут, он отдаст колхозу его долю, а на доходы от продажи остального мяса выстроит себе каменный дом. (Позже я, кстати, узнавал, он действительно дом построил. ) Горбачев повернулся ко мне и говорит: «Если об этом узнают в Политбюро, тебя исключат из партии».
- Узнали?
- Горбачев разделял мои взгляды и не стал доносить в Москву. Так что я свои эксперименты продолжал. А позднее абашский эксперимент стал известен всему СССР. Многих, кстати, раздражал. В Грузию даже приезжали из Москвы проверять законность моих действий. Но Брежнев сказал: «Дайте ему работать. Он неплохой человек».
Леонид Ильич, кстати, по натуре был добрый человек, незлой. Но не выносил конкурентов. Старался избавиться от них, снять с работы. Возьмем, например, Шелепина. (Александр Шелепин при Брежневе был секретарем ЦК КПСС и одновременно председателем Комитета партийно-государственного контроля ЦК КПСС и Совмина СССР. — Авт. ) Он был организатором свержения Хрущева, после чего Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Леонид Брежнев. Но Шелепин сохранил большое влияние. И вот однажды на заседании Политбюро Брежнев вдруг сказал, что в советских профсоюзах неважно обстоят дела. «Есть предложение укрепить профсоюзы и назначить Александра Николаевича председателем ВЦСПС», — сказал Брежнев. И таким образом Шелепин был убран из ЦК.
Поэтому, чтобы не вызывать раздражения у Леонида Ильича, я произносил много хвалебных слов о Брежневе. И он хорошо ко мне относился.
- Эдуард Амвросиевич, дети и внуки часто вас навещают?
- Дочь с мужем живет в Тбилиси. Они бывают у меня часто. Приходит и внучка. Ей 18 лет, она юристка. Недавно вышла замуж за грека. Хороший парень, грамотный, образованный. У него свой бизнес в Грузии.
Зять с дочерью очень заботились о том, чтобы достойно отметить мой юбилей. У моего зятя достаточно хорошие доходы — он бизнесмен. Предлагали разные варианты: снять театр, клуб, любой ресторан. Я отказывался. Хотел поехать на юбилей в родное село. Но все же они меня уговорили. Так что 25 января буду отмечать свое 80-летие в Тбилиси. Ганс-Дитрих Геншер (бывший министр иностранных дел ФРГ. — Авт. ) сказал, что обязательно приедет меня поздравить…
А сын живет в Париже. Работает в ЮНЕСКО. Прилично зарабатывает. У него четверо детей. Они тоже приезжают, когда есть возможность.
- Недавно в Грузии прошли выборы. Вы на избирательном участке сказали журналистам, что проголосовали за человека, который победит и станет президентом Грузии. Действительно ли на выборах победил тот, за кого вы голосовали?
- За кого проголосовал, я никому не скажу. Но скажу другое: на избирательном участке я был одним из первых. В Тбилиси в тот день шел снег, и люди неохотно выходили из домов. А у меня машина-внедорожник. Поэтому я рано приехал.
И когда журналисты начали спрашивать меня, за кого я проголосовал, сказал, что это не главный вопрос. Главное то, что понадобится второй тур. И действительно, если бы со мной посоветовался кандидат в президенты, бывший президент (согласно грузинскому законодательству, за два месяца до выборов президент подает в отставку. — Авт. ), то он бы не проиграл вчистую выборы в столице. А также во всех крупных городах — Батуми, Поти, Самтредия, Телави… Знаете, какую он допустил ошибку? Люди стали собираться 2 ноября. (Речь идет о массовых акциях протестах в Тбилиси, которые 7 ноября были разогнаны по приказу Михаила Саакашвили. — Авт. ) Если бы он 2 или 3 ноября вышел к людям, поговорил бы с ними. Это же были не хулиганы и не бандиты, а народ. Честный, порядочный… Голодный народ. Если бы он спустился к ним и пообещал бы хоть одну треть того, что сегодня обещает, народ разошелся бы.
Но он выбрал силу. (Эдуард Шеварднадзе в разговоре ни разу не назвал нынешнего президента Грузии по имени, предпочитая местоимение «он». — Авт. ) Ворвались на телевидение. Такого случая вообще никогда не было в нашей истории. Что, Буша американское телевидение не склоняет? Да и у вас, наверное, тоже на телевидении ругают президента. Но никто же не громит студии.
- На инаугурацию вас приглашали?
- Нет. И если пригласят, я не поеду.