Ровно сорок лет назад известный актер впервые вышел на сцену Московского Театра сатиры, где работает по сей день
- Михаил Михайлович, в прошлом году вас наградили премией «Хрустальная Турандот» с формулировкой «За вклад в искусство». Ну и как ваши дела в искусстве?
- Неплохо. В Театре сатиры идет напряженная и интересная работа, Александр Анатольевич Ширвиндт бестолковых режиссеров убирает, сам помогает…
- Убирает или выбирает?
- Он их выбирает, а потом и убирает!
- Замечательно! Круговорот режиссеров в природе!
- Обязательно! Потому что есть такие режиссеры — с гонором, а толку от них никакого. Но это так, мой взгляд со стороны, а Ширвиндту как художественному руководителю виднее, почему он делает такие обороты.
В прошлом году мы выпустили спектакль помимо Театра сатиры, в нем участвует сборная артистов Москвы: Роксана Бабаян, Ольга Волкова, Людмила Чурсина, Юлия Рутберг, Борис Невзоров, Харатьян Дима. Спектакль называется «Ханума». Это пьеса замечательного грузинского писателя Цагарели. Музыкальным руководителем стал Владимир Матецкий, мы все поем, и спектакль пользуется бешеным успехом! Изумительная веселая пьеса — без пошлости, хамства, намеков на политику. В начале февраля мы с этим спектаклем едем в Украину. В Киеве, городе, который я очень люблю, покажем эту постановку 7 и 8 февраля в Октябрьском дворце.
- Одно время вашим тестем был Аркадий Райкин. Каким он вам запомнился?
- Это был изумительный человек! Я его знал гораздо раньше, еще до того, как он стал моим тестем. В доме, где я жил, мы с Роксаной и теперь там обитаем (Роксана Бабаян — жена
Аркадий Исаакович в жизни был очень серьезным и сосредоточенным человеком. Он подарил мне свой костюм перед выпускными экзаменами, сказав: «Миша, подойди к нашей костюмерше Тасе, она выберет тебе костюм, а то читать на выпускном экзамене, тем более рассказы, просто так — не годится». И он велел взять костюм из тех, в которых когда-то играл свои спектакли. Но поскольку Райкин был дико аккуратным человеком, костюм оказался совершенно новым. Мне немного его подшили, укоротили брючки, рукава. Я, девятнадцатилетний мальчишка, в костюме Аркадия Райкина читал в Клубе Зуева монолог из Ильфа и Петрова. И когда я пришел в этом красивом костюме в гостиницу к Райкину, он спросил: «Миша, ну как?» Говорю: «Знаете, Аркадий Исаакович, мне очень аплодировали». На что он ответил: «У тебя такой костюм, что даже если бы ты просто вышел на сцену и помолчал, тебе бы уже за это поаплодировали!.. »
- А как Аркадий Исаакович впоследствии относился к вашим работам в театре, кино?
- Смотрел мои спектакли в Театре Ленинского комсомола, они нравились ему. Он был на моем первом выступлении, где я играл хорошую большую роль — заколдованного коня. Карагуш меня звали. Это была узбекская сказка «Чудесная встреча». Аркадий Исаакович тогда привел на спектакль маленького Котеньку (теперь это Константин Райкин, народный артист России). Они посмотрели сказку, и Аркадий Райкин сказал мне: «Молодец, Миша! Хорошо! Будешь Артистом!»
- Еще одним вашим тестем был Семен Буденный.
- О-о-о, он был моим тестем много лет, это потрясающий человек! Я его, как и своего первого тестя Аркадия Райкина, тоже видел раньше. Школа, в которой я учился, находилась на Арбате. Это был еще тот Старый Арбат — узенький. Потом сделали Новый Арбат — просторный, по которому сейчас носятся машины наших новых руководителей. А во времена Семена Михайловича правители ездили по Старому Арбату. И мы, дети, когда видели Буденного в автомобиле, махали ему рукой. И он нам в ответ помахивал. Когда он стал моим тестем, я ему рассказал: «Семен Михайлович, когда мне было лет тринадцать-четырнадцать, я выходил из школы и вам рукой махал». На что Буденный ответил: «Вот и домахался!.. » Он был человеком с большим юмором, обожал смешное! Как-то рассказал такую историю. Буденный всегда ходил в военной форме, а однажды, собираясь с женой Марией Васильевной в театр, надел гражданский костюм, галстук. В антракте они с супругой вышли из ложи и гуляли по фойе, прохаживались мимо буфета. А там стояли две этакие по-олные тетки, кушали пирожные, запивая лимонадом. Вдруг одна из них толкнула другую и громко говорит: «Вот переодеть мужика в военную форму — вылитый Буденный!» Услышав это, Семен Михайлович так хохотал!
- Над вами не подшучивал?
- Нет, ко мне он хорошо относился. Всегда смотрел передачи с моим участием и так же, как и Аркадий Исаакович, говорил: «Молодец!»
- Я слышал историю, как Семен Михайлович решил с дочкой пойти в военторг. Только они вышли из дома, прохожие его окружили. Он вернулся домой и сказал: «Все! Сбриваю усы! Надоели! Не могу с дочкой в магазин сходить!» А у него в это время якобы был Калинин, который тут же позвонил Сталину и сообщил о намерениях Семена Михайловича по поводу усов. Сталин попросил Буденного к телефону, поговорил с ним, и желание сбрить усы отпало.
- Нет, это все вранье. Сбривать усы он и не думал. Была еще такая сказка, что Буденный, когда пришли его арестовывать, будто бы позвонил Сталину, и тот ему сказал: «Семен! Поставь пулемет на крышу и держись!» Я спрашивал Семена Михайловича об этом эпизоде, он сказал, что ничего подобного не было.
- А когда вы начали петь?
- Я участвовал в водевилях Театрального училища имени Щукина, где учился. Потом пел в спектакле Театра Ленинского комсомола, играя написанную специально для меня главную роль. Это была пьеса знаменитого фельетониста Семена Мариньяни «Опасный возраст». Музыку к спектаклю написал в то время молодой композитор Андрей Эшпай. В этом спектакле была его знаменитая песня: «Два туза, а между — кралечка вразрез, я имел надежду, а теперь я без… » Во всяких наших посиделках, в телепередачах часто исполнял песенки. Так и пошло. В спектаклях Театра сатиры пел даже песню Володи Высоцкого. Он как-то подошел ко мне: «Мишка, поЁшь лучше меня!» Это была песня «Утренняя гимнастика». Я исполнял ее вместе с Анатолием Папановым и Романом Ткачуком.
Володя был рад, потому что его тогда притесняли, а Валентин Плучек включил его песни в спектакль. На афише официально было написано: «Композиторы, авторы песен Матвей Блантер, Михаил Матусовский, Владимир Высоцкий».
Потом я пел песню «Моя морячка». Режиссер Анатолий Эйрамджан после войны слышал ее в ресторанчиках. Наболтал нам слова, а мы с Людмилой Гурченко придумали еще несколько строк.
- В этой картине, да и в других с вами снималась Любовь Полищук.
- Люба — уникальная актриса. Кстати, первый раз я увидел ее в Киеве. Она выступала с мюзик-холлом, а мы — с Театром имени Ленинского комсомола. Я сразу обратил на нее внимание. А позже судьба свела меня с ней в спектаклях. Помимо театра, у нас было несколько совместных работ в кино. Всегда вспоминаю ее с невероятной теплотой.
Она очень любила животных. Как-то, снимаясь вместе с Любой в Крыму, я побывал в домике ее мужа — художника Сергея Цигаля. Как только Люба появлялась, навстречу ей бежали курочки, кошки. Колли у них там была — красавица! Эта собака тоже снималась в фильме «Моя морячка». Животные выделяли Любу среди остальных людей.
Люба Полищук была совершенно дивным человеком! Я никогда не видел и не слышал, чтобы она жаловалась. Просто поражала какая-то ее уникальная терпеливость! Когда мы узнали о ее бедах, я подумал: «Боже, какая сила! Грандиозная женщина!» Она выходила на сцену — и забывалось все. Правда, потом, в антракте, лежала в гримерной, приходя в себя, но все равно старалась никому этого не показывать.
- А какое впечатление произвел на вас Владимир Высоцкий?
- У Володи была замечательная машина. Мы с ним ездили одной и той же дорогой. Он — на дачу во Внуково либо в гости к Ольге Аросевой, а я — в Баковку. И вот я как-то привез Ольгу Александровну на дачу, ей надо было покормить собаку. Мы подъезжаем к воротам, и тут досочки в загородке, державшиеся только на верхнем гвозде, раздвигаются, и выходит Володя Высоцкий с какой-то блондиночкой. Я говорю: «Вроде бы знакомое лицо». Володя: «Да это Мариша!» — «А-а, привет!» Потом Высоцкий добавил: «Марина Влади!.. » Тут я ее окончательно узнал. Так мы и познакомились — около дачи Ольги Аросевой. Марина была в простеньком сарафанчике, сразу и не подумаешь, что это Марина Влади.
- Высоцкий умер довольно молодым, недавно похоронили Александра Абдулова. По-вашему, это рок?
- Все мы с какими-то болячками. У одних они стремительно развиваются, у других — нет. У Александра Абдулова, я думаю, это естественный процесс. Несмотря на страшный диагноз он все равно продолжал без конца курить, чуть ли не до последнего дня. Так же, как и трагедия с Николаем Караченцовым, который попал в аварию. Сейчас он снова в тяжелейшем состоянии, рецидив.
- Михаил Михайлович, а что это вы сами в последнее время разболелись?
- Тринадцатого декабря прошлого года меня отвезли в Боткинскую больницу, думали, острый аппендицит. Разрезали живот, но оказалось, что у меня дивертикулы (мешковидное выпячивание стенок пищевода, кишок. — Авт. ). А на следующий день хирург, делавший мне операцию, говорит: «Михаил Михайлович, с аппендицитом все в порядке, я держал его в руках… » И вот хожу я по коридору в халате (а это клиника дипломатического корпуса), и там гуляет какой-то темнокожий человек. Выяснилось, руководящий работник какого-то посольства. Возле него бегает куча темнокоженьких детей. И вдруг один толкает другого и что-то говорит, улыбаясь и показывая на меня. Переводчица, находившаяся при этом человеке, говорит мне: «Дети вас узнали. Они видели вас в фильме «Трое в лодке, не считая собаки». Таким образом я стал очень популярен у этой многодетной семьи.