Министр финансов США Стивен Мнучин должен 29 января представить американским конгрессменам так называемый «Кремлевский доклад». Это итог расследования, которое проводили специалисты Минфина совместно с Государственным департаментом и Национальной разведкой США. Его целью было определить круг российских чиновников и бизнесменов, приближенных к Владимиру Путину.
К «Кремлевскому докладу» относятся со всей серьезностью как в России, так и на Западе. СМИ гадают, кто окажется в списке и чем это грозит тем, кто там окажется. Не менее важно понять, какой будет реакция Москвы, приведет ли это к еще большему ухудшению отношений между Россией и США.
Обо всем этом «Немецкая волна» (DW) спросила у Дэниела Фрида, бывшего американского дипломата, который с 2013 года в администрации президента Барака Обамы он был координатором по политике санкций в Госдепартаменте США. Он ушел в отставку в феврале 2017 года вскоре после инаугурации Дональда Трампа. В настоящее время Фрид работает экспертом в уважаемой вашингтонской аналитической организации The Atlantic Council.
— В российских СМИ в последние недели и дни много говорят о грядущем «Кремлевском докладе». Похоже, российские элиты всерьез обеспокоены. Вас это удивляет?
— Интересно, что российские элиты больше внимания уделяют докладу, у которого нет правовых последствий, чем описанным в законе реальным положениям о санкциях. Думаю, они осознали, что им грозят последствия как результат агрессии президента Путина против Украины, Запада в целом и Соединенных Штатов, что США всерьез разгневаны попыткой России вмешаться в наши выборы, и что Путин не может им помочь. Возможно, Путин говорил им, что, мол, не стоит беспокоиться о санкциях, я знаю Запад, он слабый. Это не оправдалось. Запад в целом оказался сильнее, чем, возможно, предполагал Путин. О чем бы Кремль ни договаривался с людьми Трампа во время его предвыборной кампании, или думал, что договорился, это не сработало.
Теперь близкое окружение Путина и его связи с деловым миром станут достоянием гласности, и он не может это остановить. Обеспокоенность элит — шанс для США, если им правильно воспользоваться. Мы не стремимся к постоянно плохим отношениям с Россией и уж точно не хотим преследовать всех богатых русских.
— Что будет в «Кремлевском докладе»? Узнаем ли мы новые имена ?
— Не знаю. У меня такое ощущение, что в администрации Трампа к этому относятся серьезно, работают профессионалы. Просто так в список всех подряд включать не будут. Речь идет не о богатых россиянах, а о тех, кто связан с Путиным.
— Некоторые российские СМИ говорят о приблизительно 50 фамилиях российских олигархов, другие называют десятки тысяч, в список могут войти и родственники. Ваш прогноз?
— Я не думаю, что это должны быть сотни имен. Следует назвать зажиточных бизнесменов, непосредственно связанных с Путиным; так называемых хранителей кремлевских денег. И, возможно, детей таких людей, которые по причинам, не связанным с их заслугами, получили привлекательные должности во главе государственных компаний. Список должен быть направлен против людей, которые входят в коррумпированную кремлевскую сеть, а не просто против тех, кто разбогател в 1990-е.
— Какие последствия будут для тех, кто будет упомянут в докладе?
— Попадание в список не несет правовых последствий, его просто могут отправить в Конгресс и все. Но я думаю, что упоминание увеличит вероятность попадания под санкции в будущем. У этих людей также возникнет проблема с репутацией, если западные фирмы и банки продолжат с ним работать. Пойдет ли администрация Трампа на реальные санкции — другой вопрос. Я думаю, Белому дому нужна пауза для обдумывания дальнейших шагов. Наконец, нужно оставить открытым вопрос расширения или сокращения списка. Если цель списка — оттолкнуть людей от Кремля, то нужно продолжать их к этому мотивировать.
— В чем особенность ожидаемого нового витка санкций? Ведь их было немало с 2014 года.
— Думаю, ответ связан со временем — это санкции при администрации Трампа. Возможно, россияне рассчитывали, что при нем санкции закончатся. Второй аспект — это санкции с открытым финалом. Россияне пытались вмешаться в нашу систему выборов. Как они думали мы отреагируем — никак? Они знают нас так плохо, что думали, они начнут наводнять социальные сети своими ботами и троллями, а мы не отреагируем? Им следовало знать нас лучше. Я думаю, некоторые в российском бизнес-классе начали понимать, что Путин совершил серьезную ошибку.
— Доклад ставит администрацию Трампа перед дилеммой: если после публикации она не отреагирует, то может выглядеть слабой в глазах России. А если отреагирует жестко — спровоцирует жесткую реакцию Кремля. Так?
— Нам не следует вводить себя в состояние паралича, думая о том, что россияне смогут нам сделать. Нужно думать о том, что мы можем сделать сами. Думаю, администрации Трампа придется ответить на вопрос, что дальше? Но она не должна сразу после публикации доклада переходить к санкциям. Правительство может, например, сказать, что в будущем санкции возможны, но, мол, мы надеемся, что Россия отступит от агрессии, что она будет добросовестно вести переговоры по урегулированию в Донбассе на основе минских договоренностей; что она не будет вмешиваться в наши выборы и выборы в Европе, что она отступит от агрессивной политики дезинформации. В администрации Обамы мы исходили из того, что демонстрация готовности идти на эскалацию иногда лучше, чем сама эскалация, и может быть полезным сдерживающим фактором.
— Будут ли США использовать санкции против третьих стран, то есть против тех, кто торгует с Россией или у кого с ней совместные проекты?
— Я бы рекомендовал быть острожным. Если будут жесткие нарушения американо-европейских санкций, то нужно реагировать. Но когда речь идет о национальных санкциях США, я бы выбирал очень тщательно. Я бы не стал вводить санкции против европейских и японских компаний, если для этого не будет веских оснований. Но я бы не колебался при введении санкций против российских компаний и лиц, которые вовлечены в агрессивную деятельность.
— Можно ли назвать нынешний доклад своего рода водоразделом, после которого отношения между Россией и США еще сильнее ухудшатся?
— Отношения между Россией и Западом в целом на низкой отметке. Дальнейшее зависит от действий России. Нынешний период напоминает мне начало 80-х или 60-х. Оба периода были плохими, но мы их пережили. Потому что Запад оказался твердым, стабильным и сильным. Мы не уступили российской агрессии. Мы были открыты к улучшению отношений и хотели стабилизировать ситуацию, но не на условиях Москвы. Нужно помнить, как мы оказались в этой ситуации. Причина — агрессивные действия России в течение многих лет. Мы, Запад, предложили России после холодной войны место рядом с нами, но как стране, а не как империи. Российские условия были — примите нас как империю со сферами влияния. Мы не можем на это пойти. Потому что у стран, над которыми хочет доминировать Россия, есть голос. Грузины и украинцы не хотят жить под влиянием России, хотят быть независимыми. Ни один ответственный западный лидер не сможет спокойно отдать эти страны в сферу влияния России как жертву на алтарь хороших отношений с Владимиром Путиным.