17 февраля исполняется ровно 90 лет со дня рождения первого секретаря ЦК КПУ Владимира Щербицкого, о работе с которым «ФАКТАМ» рассказал его бессменный помощник
Владимир Васильевич Щербицкий, руководивший УССР с 1972 по 1989 год, без сомнения, был масштабной и неординарной личностью. В 1985 году в Вашингтоне спикер палаты представителей Конгресса США О'Нил под впечатлением встречи с Владимиром Васильевичем сказал ему: «В Америке вы бы тоже были в числе лидеров!» Но в своем отечестве, как это часто случается, пророков нет. После отставки Щербицкого, а вскоре и скоропостижной его кончины 16 февраля 1990 года, некоторые бывшие соратники и сослуживцы первого секретаря ЦК КПУ распространяли о нем нарочито грязные слухи, обвиняя среди прочего в русофильстве и подыгрывании политике Москвы. Супруга Владимира Васильевича Рада Гавриловна на такие выпады и сегодня отвечает: «И при Щербицком Украина была!»
- Виталий Константинович, как праздновал свой день рождения Владимир Васильевич Щербицкий?
- Только дома. Тогда не принято было устраивать такие шикарные застолья, как сейчас. А члены Политбюро ЦК КПУ поднимали рюмку за здоровье Владимира Васильевича во время обеда в столовой. И все — никаких дорогих подарков.
- Ваша книга «Владимир Щербицкий: правда и вымыслы», изданная в 1993 году, получилась довольно-таки сдержанной и толерантной. Если бы вы ее писали сейчас, то о своем бывшем шефе рассказывали бы по-другому?
- История появления этой книги несколько необычная. Один из депутатов-националистов, выступая в Верховной Раде, сказал, «що якби Щербицький побачив, що ми наробили, то вiн би у трунi перевернувся». Меня это так задело… Кроме того, после смерти Щербицкого начали появляться просто-таки дикие слухи: то якобы первый секретарь имел огромные капиталы, то, мол, вывез в Австрию целые эшелоны антикварной мебели…
- А вы, случайно, не знаете, кто распускал эти слухи?
- Я их называю «профессиональными патриотами». Ничего не сделали для страны, но зато на всех перекрестках кричали тогда о «незалежнiй Укращнi». Я уважаю людей, которые действительно не боялись отстаивать идею независимости Украины и отсидели за это. Но таких в конце
1980-х было не так уж и много. Зато сейчас о своих заслугах рассказывает чуть ли не каждый второй политик. А я-то, в силу своих обязанностей, знал, как многие из них поступали: ехали, например, во Львов на какой-нибудь судебный процесс и громче всех кричали «Ганьба-а-а!» Потом возвращались в Киев и писали покаянные письма в ЦК или в Москву. Я ведь читал эти письма, там было примерно следующее: «Я не хотел, меня ввели в заблуждение»… А некоторые попросту писали доносы на коллег по писательскому цеху!
- Насколько я знаю, именно вы рассматривали такие доносы и анонимки?
- При Союзе писателей УССР был специальный отдел, который этим занимался, я же рассматривал анонимки, так сказать, по партийной линии. Вот, например, писатель сочинил какое-то произведение. И кому-то показалось, что он «нацiонально схвильований». Но в ЦК КПУ никто не принимал сразу же решение «запретить и точка». Давали текст на рецензию коллегам автора. Причем рецензия была закрытая. Так вот одни отзывались хорошо, а другие составляли, по сути, донос. Чтобы выслужиться. Кроме того, я прекрасно знал, что среди этих самых «пысьменныкив» некоторые напрямую работали на КГБ!
- Давайте все же вернемся к Владимиру Васильевичу…
- … В конце 1980-х Владимир Васильевич Щербицкий собрался уходить на пенсию (он к тому времени уже неважно себя чувствовал, часто болел), написал заявление. Но Михаил Горбачев (Генеральный секретарь ЦК КПСС в 1985-1990 годах. — Авт. ) не хотел отпускать Щербицкого, потому что понимал — пока Владимир Васильевич руководит республикой, Украина будет вместе с Россией. А кто придет потом? Неизвестно! Впрочем, Щербицкого в конце концов достойно проводили на пенсию в 1989 году. Михаил Сергеевич говорил ему хорошие слова — как и положено в таком случае. А после отставки Щербицкого началась вакханалия: набирали обороты процессы развала Компартии и всего Союза. И, как следствие, активизировались так называемые националисты (хотя я сам с уважением отношусь к националистам, но не к радикальным, конечно). А как им можно было самоутвердиться? Конечно, опорочив доброе имя Щербицкого!
- Ну понятно, зачем, собственно, Владимиру Васильевичу вывозить в Австрию мебель, пусть даже антикварную?
- Эти слухи появились из-за того, что в Австрии в то время жила его дочь Ольга. Она сначала была замужем за болгарским консулом, но что-то у них не сложилось, и Ольга вскоре вышла замуж за другого болгарина, журналиста, с которым и переехала в Австрию. Грязные сплетни по поводу «антикварной мебели» страшно угнетали Щербицкого. Его так называемые друзья молчали, никто не встал публично на защиту доброго имени Владимира Васильевича. Тогда я сел и за две недели написал свою книгу. Я должен был это сделать! Это был мой моральный долг перед Владимиром Васильевичем. Ведь, помните, довольно долго ходили сплетни о том, что теплоход «Адмирал Нахимов», мол, не просто так затонул в августе 1986 года — его, дескать, специально потопили, так как на борту находился начальник управления КГБ Одессы, который якобы вез компрометирующие Щербицкого документы. Это ж додуматься нужно до такого! Какой извращенный ум! Я почти 18 лет проработал помощником у Щербицкого и с полной ответственностью могу заявить: Владимир Васильевич даже не обращал внимания на горы анонимок в свой адрес…
- А откуда, вообще, пошло такое нездоровое явление, как реагирование на анонимки?
- Анонимки были всегда! Даже в Древнем Риме. Их, как правило, рассматривали. Мне это поручал делать сам Щербицкий. Или же анонимки попадали ко мне из других отделов ЦК. К чему я это говорю? Когда ты имеешь опыт рассмотрения анонимок, то сразу можешь отличить правду от клеветы. А анонимки вроде того, что своей любовнице Владимир Васильевич дарил бриллианты, а она, мол, приходила и ногой открывала дверь в ЦК, вообще считал чушью.
- Получается, что вам, то есть фактически самому Щербицкому, писали анонимки о его любовнице?
- Писали в Москву, а оттуда уже пересылали нам. А анонимки были всякие — и на первых секретарей, и на министров, и так далее.
- И как реагировал Владимир Васильевич на подобное «творчество» о нем?
- Как правило, смеялся. Отдавал мне и говорил: «Ты подумай, кто ж так пишет? Кто это у нас завелся?» Ведь по фактам, изложенным в письме, можно было и автора узнать. Но Щербицкий никогда не мстил. Никогда! Он был выше этого! Конечно, одно время мы рассматривали анонимки, правда, очень деликатно. А потом Щербицкий распорядился вообще не обращать внимания на политические доносы, а вот «аморалку» по-прежнему рассматривали.
Что вы думаете, и на меня анонимки писали. Но что обо мне можно написать? Я в меру пил, никто пьяным меня не видел. За женщинами, чего скрывать, ухаживал, но только за достойными! (Смеется. ) Но главное, язык умел держать за зубами. Понимаете, помощник первого секретаря — дело тонкое, допущен к секретным документам.
… Вот вспомнил случай, когда меня пыталась завербовать зарубежная разведка. Ведь, чего скрывать, за представителями высшей партийной элиты шпионы охотились. К слову, член Политбюро ЦК КПСС Александр Яковлев был, как мягко тогда говорили, агентом влияния. Его еще в молодости, кажется, завербовали. Он учился вместе с Олегом Калугиным, тем самым расшифровавшимся разведчиком. Что же касается моей вербовки, то могу лишь сказать, что она не состоялась потому, что я был очень осторожным (смеется).
- Известно, что первый секретарь ЦК КПУ был хоть и сильным человеком, но все-таки старался ни с кем открыто не конфликтовать. Почему же он не скрывал своего негативного отношения к секретарю по идеологии Валентину Маланчуку?
- Мне кажется, Маланчук (занимал пост секретаря ЦК КПУ в 1972-1979 годах. — Авт. ) наносил немалый вред этой самой идеологии. Из-за этого мои с ним отношения из дружеских постепенно превратились во враждебные. Валентин Ефимович как бы тормозил все новое, что зарождалось в Украине. А также сеял вражду, как в свое время написал в письме в Москву Щербицкий, между интеллигенцией и партийными организациями Украины, которые стали своеобразным пугалом. Мол, все там, в «сiрiй хатi» (здание ЦК КПУ, сейчас там находится Секретариат Президента. — Авт. ), решают, и весь негатив валили на седую голову Щербицкого.
Но Маланчука очень тяжело было снять, ему покровительствовал сам Михаил Суслов (второй секретарь ЦК КПСС. — Авт. ). Кроме того, Маланчук сделал ставку на карту, которая не бьется, — украинский буржуазный национализм. А вопреки мнению Суслова снять секретаря по идеологии даже такому авторитетному деятелю, как Щербицкий, было проблематично. Нужно было иметь очень весомые аргументы. И эти аргументы Маланчук дал сам: он без санкции Политбюро ЦК КПУ сдал свою книгу о национальном вопросе в «Политиздат». Правда, под псевдонимом «Ефимов». Мне об этом сразу же доложили. Наверняка подчиненные написали ее за Валентина Ефимовича, а он только немного отредактировал. Тираж книги был огромный, более 100 тысяч, а гонорары тогда платили немалые. Но самое главное, что на издание книги нужно было разрешение Политбюро. Я, конечно же, доложил об этом факте Владимиру Васильевичу. Он возмутился и послал меня в Москву разбираться.
Кроме того, была информация, что Маланчук «копает» под Щербицкого. Вот я ему и сказал: «Владимир Васильевич, первые секретари ЦК Компартии Украины всегда уходили с поста по двум причинам: из-за невыполнения плана по сдаче пшеницы Москве и национального вопроса. С пшеницей у нас все в порядке, а национальный вопрос можно раздуть — при желании». После этого Владимир Васильевич направил в Политбюро ЦК КПСС письмо, правда, перед тем он, конечно, переговорил с Леонидом Брежневым. У них, как вы знаете, были особые отношения. Словом, было принято решение: Маланчука снять!
- Но я знаю, что Ольга, дочь Щербицкого, дружила с дочерьми Маланчука…
- Не было у них дружбы. Они просто общались! Ну, иногда на праздники обедали вместе в Залесье. А отец их, Валентин Ефимович, был, как мне кажется, человеком с двойным дном!
- После отставки Владимира Васильевича вы еще некоторое время работали в аппарате ЦК. Вас звал к себе Владимир Ивашко, который в июне 1990 года стал заместителем Генерального секретаря ЦК КПСС, а до этого недолго был первым секретарем ЦК КПУ. Почему вы не приняли его предложение?
- Я бы не сказал, что он меня звал. Такие предложения прямо не озвучиваются. Да, у нас был разговор, он на что-то намекал. Однако после стольких лет работы со Щербицким я уже не мог ни у кого быть помощником! Не так много в жизни есть вещей, которыми можно гордиться, но я горжусь тем, что с первого и до последнего дня, пока Владимир Васильевич занимал пост первого секретаря ЦК Компартии Украины, работал его помощником…
- Виталий Константинович, в молодости вы подрабатывали натурщиком, да еще подбили на это дело Леонида Макаровича Кравчука. Знал ли об этом Щербицкий, когда брал вас на работу?
- (Смеется. ) Да, было такое на пятом курсе университета. Я тогда, в 1950-е годы, сидел весь в долгах, на одежду денег не было. Кстати, в то время многие студенты ходили в дешевых спортивных костюмах, которые выдавали в вечное пользование участникам демонстраций… Как-то ко мне в общежитие приехали знакомые ребята из Художественного института.
- Заметили, что у меня настроение мерзкое, — продолжает Виталий Врублевский, — узнали причину и, глядя на мою спортивную фигуру, предложили подработать натурщиком, мол, неплохо платят — 10 рублей в час. По тем временам это были колоссальные деньги. Мне было с чем сравнивать — подрабатывал и грузчиком, и художником по оформлению, и контрольные заочникам писал… Но натурщику нужно было пройти, как сейчас говорят, кастинг. На смотрины я для поддержки взял своего друга Виталика Пивнева, у которого был первый разряд по спортивной ходьбе. Пришли, а отбор натурщиков проводил старый, опытный еврей. И что вы думаете? Спортсмена он завалил, а меня взял. Потом я уже привлек в натурщики и Леонида Кравчука. Правда, он позировал в другой мастерской — у скульптора. Кстати, с Кравчука лепили фигуру Николая Щорса, так что памятник на бульваре Шевченко «слеплен» с первого президента Украины! (Смеется. )
… Вообще-то я никогда не скрывал этот факт своей биографии. А что тут такого? Это честно заработанные деньги. Мои подчиненные, например, об этом знали. Думаю, что и Щербицкий был в курсе, но меня никогда об этом не спрашивал. Ведь перед тем, как принять меня на работу, «органы» ему всю информацию о Врублевском предоставили.
- Леонид Брежнев приглашал Владимира Васильевича на работу в Москву. Как вы думаете, почему он отказался?
- Брежнев озвучил это предложение во время своего визита в Молдавию, вскоре после смерти Алексея Косыгина (председателя Совета министров СССР. — Авт. ) в 1980 году. Вечером Леонид Ильич позвонил Владимиру Васильевичу и пригласил к себе в загородную резиденцию под Кишиневом выпить по рюмке коньяка. Брежнев был уже в пижаме — это означало, что разговор неофициальный. Леонид Ильич прямо сказал Щербицкому: «Косыгина некем заменить. У тебя есть все данные, опыт, подготовка, чтобы взять на свои плечи его работу». Но Владимир Васильевич ответа сразу не дал. А спустя некоторое время деликатно отказался, мотивируя тем, что он украинец и в Москве его могут не принять. «Я буду работать в Украине, пока у меня хватит сил», — сказал Брежневу. А о Москве мне запомнилась такая фраза Владимира Васильевича: «Эту разболтанную телегу мне не вывезти». Тамошних аппаратчиков он иначе как «московские бояре» или «бары» и не называл.
- Виталий Константинович, сейчас приближенные к первым лицам государства люди, как правило, очень состоятельные. Признайтесь, вы много добра нажили, проработав почти 18 лет помощником первого секретаря ЦК КПУ?
- Мне грех жаловаться. Я — профессор, доктор наук… У меня есть дача, машина. Когда СССР стал разваливаться, я понял, что придется сдать государственную дачу в Конче-Заспе. Собственно, это даже не дача была, а двухкомнатная квартира с большой террасой, специально для помощников такие строили. За аренду все отдыхающие на этих дачах платили небольшие суммы, а помощники вообще ничего… Что касается машины, то в последнее время у меня была «Мазда-626»: купил подержанную, наездил почти полмиллиона километров на ней, хорошая была машина. Но когда она стала рассыпаться, я приобрел маленький семейный «Фиат». А вот недавно купил сыну «Мицубиси».
- Известно, что Щербицкий был заядлым охотником и любителем футбола. Вы сопровождали его на эти мероприятия?
- Нет, это было не принято. Но во всех командировках — обязательно! Причем если ехали в Москву, то завтрак, обед и ужин — вместе. Если Рада Гавриловна сопровождала Владимира Васильевича, то и она с нами обедала… Что касается футбола, то он действительно был заядлым болельщиком. Сейчас вот все говорят, что Валерий Лобановский был великим тренером. Я с этим согласен. Но если бы не было Щербицкого, то не было бы и Лобановского, и той команды киевского «Динамо». Он жил футболом, переживал за команду, но при этом никогда не вмешивался в процесс ее формирования. Зато все время способствовал, чтобы команда не испытывала никаких проблем. И всегда получал большое удовольствие (правда, никогда этого не показывал), когда «Динамо» выигрывало у «Спартака». Говорил: «Как мы москвичам воткнули».
- Щербицкий помогал как-то футболистам с получением квартир и машин?
- Нет, этим занимался секретарь ЦК КПУ Яков Погребняк, который отвечал за снабжение футболистов. Конечно, квартиры и машины игрокам киевского «Динамо» давали вне очереди. В то время футболисты получали копейки. Чем-то же нужно было поощрять всенародных любимцев. (Смеется. )
- В связи с «кассетным скандалом» в Украине некоторые политики заявляли, что прослушка кабинета Президента сохранилась еще со времен Щербицкого. Действительно ли кабинет первого секретаря прослушивали?
- Нет. В этом я уверен стопроцентно. А вообще, кого нужно, того прослушивали. Государство должно уметь себя защищать (смеется). Я лично знал шефа КГБ УССР Виталия Федорчука. Моя супруга даже дружила с его женой. Дело в том, что в семье Федорчуков случилось страшное горе: единственный сын покончил с собой. Что скрывать, такое бывает в семьях, где деспотичный отец, а Федорчук был действительно крут. И, конечно, его жена очень страдала. К слову, супруга Федорчука обладала творческими способностями, писала картины, занималась литературным трудом и вот на этой почве сдружилась с моей женой (Валерия Врублевская — известный драматург и писательница. — Авт. ). Но я честно предупреждал Валерию: «Ты не забывай, с кем имеешь дело. Федорчук всю войну проработал в СМЕРШе (военная контрразведка. — Авт. ), а это люди особого склада».
Конечно, я не спрашивал лично у Федорчука, «слушают» или нет Щербицкого, но тогда это и представить было невозможно! Кроме того, ведь весь обслуживающий персонал, даже официантки и дежурный в приемной, носили погоны. Это все знали, но тогда КГБ доверяли.
- В связи с недавним арестом в Москве Семена Могилевича не могу не спросить: действительно ли он дружил с сыном Щербицкого Валерием, как сам однажды обмолвился в интервью?
- Дружбы там быть не могло, это совершенно разные люди, а фамилии Могилевич я даже не слышал в окружении сына Щербицкого. Валерий был хороший, открытый парень, защитил кандидатскую, работал в Институте электросварки имени Патона. Но трагедия семьи Щербицких была в том, что Валерий, как говорят, злоупотреблял. Его даже «закрывали» на три месяца в больнице в Феофании, никого к нему не пускали, думали, излечится. Но тщетно! А то, что рассказывает Могилевич… Сейчас много чего рассказывают.
- Недавно в газете «Бульвар Гордона» довелось прочесть интервью первого секретаря Днепропетровского горкома КПУ Владимира Ошко, в котором он утверждает, что Щербицкий умер не от воспаления легких, а застрелился… Это правда?
- Домыслы! Может, кому-то ради придания трагичности истории семьи Щербицкого и хотелось, чтобы он застрелился. Но надо было знать Владимира Васильевича — он был человеком сильной воли. Мы всегда удивлялись: парень из простой семьи (мама — крестьянка, отец — самоучка-механик, родной брат стал врачом) достиг таких высот! Во многом благодаря силе воли. Ну не мог такой человек застрелиться.
Накануне своей смерти (В. Щербицкий умер 16 февраля 1990 года. — Авт. ) Владимир Васильевич должен был идти в Верховный Совет, где планировали поднять какие-то щекотливые вопросы. С ним по телефону в тот вечер разговаривала Валентина Семеновна Шевченко (председатель президиума Верховного Совета УССР. — Авт. ). Но Владимир Васильевич сказал ей, что не может пересилить себя и в парламент не придет.
Кроме того, тогда так совпало, что дочь Ольга увозила с собой за границу внучку Щербицкого, его последнюю сильную привязанность.
Думаю, Владимир Васильевич просто не хотел больше жить и сам остановил свой маятник, свою жизнь… А ведь на следующий день, 17 февраля, у него должен был быть день рождения, вовсю шли семейные приготовления…
… Позже я разговаривал с врачами, они подтвердили, что редко, но все же бывают такие случаи — галопирующее воспаление легких. А у его родных я потом специально спрашивал, что Владимир Васильевич взял с собой в больницу. Сказали: курево свое и чемоданчик с бельем. Пистолет не взял…
«15 февраля 1990 года мы с Валерой пришли на обед к его родителям, — рассказывает Елена Щербицкая, жена сына Щербицких. — Рада Гавриловна взволнованно сказала: «Папа себя плохо чувствует». Владимир Васильевич, как всегда, был в своем кабинете, несмотря на то, что он уже находился на пенсии. Когда я зашла в кабинет, увидела в глазах свекра слезы. Но он быстро повернул голову, чтобы я их не заметила. Сказал только, что у него высокая температура и сильный кашель, и отправил меня обедать. Я вышла…
Потом была всем известная история о том, как «скорая» ехала на вызов… два часа. И самые драгоценные минуты были потеряны. Наверняка Владимира Васильевича можно было бы спасти. Леонид Настюков (охранник Владимира Щербицкого. — Авт. ) рассказывал, что в Феофании больного положили в обычную палату, а потом, когда начали обследовать и увидели его состояние, перевели в реанимацию. Но воспаление легких быстро прогрессировало. У Владимира Васильевича остановилось сердце, его удалось запустить. Когда же сердце замерло во второй раз, врачи не смогли ничего сделать… »
Своими воспоминаниями о Владимире Щербицком с читателями «ФАКТОВ» поделилась его невестка Елена Щербицкая.