Наталья Мосейчук входит в двадцатку самых успешных телеведущих Украины. Она автор нескольких телепроектов, благотворительного движения «Право на освіту» и куратор национального конкурса учительского «Оскара». А еще просто жена и мама двоих сыновей. Ровно двадцать лет назад Наталья Мосейчук впервые переступила порог телестудии Житомирского областного телевидения, даже не мечтая, что когда-то сядет в кресло ведущей вечерних выпусков ТСН («1+1»). Наталья признается, что последние четыре года жизни страны стали для нее самыми эмоциональными и тяжелыми. Не скрывает, что часто в эфире ей не удается сдержать слезы.
— Помню, как во время одного из сюжетов ТСН о двух мальчиках-друзьях, один из которых борется за жизнь другого, вы расплакались.
— Это был репортаж о друзьях Никите и Луке. «ФАКТЫ» тоже о них писали. До сих пор помню фразу Луки: «Так, значит, взрослым все равно, когда дети болеют?» Она меня просто оглушила! После слез, которые не смогла сдержать в эфире, были другие. Уже дома. У меня начался жар, буквально вышибло из обычного состояния.
Потом много дней я вспоминала глаза Никитки, его мамы, стоявших в окне больничной палаты и грустно смотревших на мир. Я уже не могу оставить этого мальчика и с журналистом ТСН Нелли Ковальской слежу за всем, что с ним происходит. Сейчас главное, что деньги на операцию собраны, найден донор и Никита может ехать в Польшу. Я боюсь загадывать, а просто молюсь, чтобы он выкарабкался из этой болезни.
— Ровно двадцать лет назад вы пришли на телевидение…
— Тогда я просто приняла участие в конкурсе дикторов Житомирского областного телевидения. И, наверное, не расстроилась бы, если бы не прошла. Но… мне перезвонили и пригласили на работу. Признаюсь, я практически не разговаривала на украинском языке, умела только читать. Пришлось просто молниеносно учиться. Тогда у меня была лишь одна цель: не ударить в грязь лицом. Собственно, в этом смысле мало что изменилось и по сей день. Правда, положение, которое занимаю сейчас, позволяет мне немного помогать людям — словом, а иногда и влиянием. Хочу, чтобы заработанные мною за многие годы имя и знания конвертировались в конкретные проекты — школы при больницах, например.
— Один из ваших проектов называется «Право на освіту».
— Кстати, название родилось год назад после эфира «Права на владу» с министром образования Лилией Гриневич. Тогда я подумала, что у меня есть уникальная возможность просить политиков лоббировать интересы образования. А порой образовывать даже их самих.
«Право на освіту» — это возможность позволить детям, находящимся в больницах, не прерывать учебный процесс. Им необходимо общение, контакт с нормальной жизнью и надежда на возвращение в мир здоровых. В августе прошлого года нам с командой волонтеров Евгении Смирновой удалось открыть класс в ВИЧ-отделении киевской больницы «Охматдет». Теперь там проходят увлекательные уроки для детей, много месяцев находящихся в изоляции.
Недавно мы были в командировке во Львове — это единственный город в Украине, где после развала СССР сохранилось обучение в больницах. А лоббистом идеи «Вчитель біля ліжка» оказалась заведующая львовским департаментом здоровья Ирина Микичак. Каждая больница может последовать этому примеру. Мы хотим ускорить и обеспечить весь процесс, поэтому стараемся продвинуть проект на государственном уровне, но меня беспокоит, что наша инициатива все еще имеет ограниченный круг пользователей. Мы проводим встречи с сотрудниками министерств образования, здравоохранения, финансов… Но пока все остается на плечах волонтеров и небезразличных людей.
* В поездку во Львов Наталья Мосейчук взяла и своего младшего сына Матвея. Фото «1+1»
— Вы признавались, что последние четыре года испытываете огромное эмоциональное напряжение.
— Думаю, как и многие в Украине. Действительно, ничего похожего до этого я в своей жизни не испытывала. Каждая страница этой четырехлетней истории для меня с капельками крови: Майдан, Небесная сотня, Крым, Иловайск, Дебальцево, Донецкий аэропорт, бесконечные похороны, больные дети, опущенные руки их родителей. Все это закручивается в какой-то невероятно тугой узел. Я тяжело переношу каждую такую историю. Для меня они имеют конкретные лица, я долго их помню.
Если родственники оплакивают 23-летнюю медсестру Сабину Галицкую с Житомирщины, мое сердце тоже рвется от горя. А еще от злости от беспомощности. И беспросветности. Потому что за смертью этой девушки приходит другая — смерть 19-летнего Александра Сивко, а еще через пару дней — 20-летнего Влада Козаченко. Все эти события сливаются для меня в одну тупую боль. Все эти годы превалирующее большинство моих эфиров — в миноре. Все потери эмоционально сложные. Признаюсь, когда сюжеты слишком тяжелые, я прошу режиссера отключать звук мне в студию. Иначе не выдерживаю и просто физически не могу говорить, срываясь на слезы. Стыдно ужасно. Но я с вами откровенна.
— Помните свой самый первый эфир?
— Нет. Вероятно, он для меня не был особым потрясением. Признаюсь, я никогда не была робкого десятка. У меня был опыт сцены: школьной, потом институтской. Поэтому внутренней дрожи от того, что сижу в пустой студии наедине с телекамерой, никогда не испытывала. Чего я действительно боялась — это сделать ошибку в произношении. Но в усердии мне не откажешь. Быть может, я не талантлива, зато трудолюбива.
— Вы ведь педагог по образованию — учитель английского языка?
— Признаюсь, если бы страна была сильной, если бы не грянул дефолт девяностых годов, если бы профессию учителя ценили, я бы и не помышляла о телевидении. Вовсе не жила идеей «попасть в кадр» (как это часто бывает у нынешней молодежи). Сначала мне хотелось просто зарабатывать какие-то деньги и не сидеть на шее у родителей. Когда приехала в Киев, меня без прописки не взяли преподавать ни в один вуз. Пришлось продолжить телекарьеру.
Телевидение — область больших возможностей. Получается, что сейчас я, так сказать, возвращаю долг своей профессии. Учителя — близкие по духу мне люди, я понимаю их проблемы. Скоро мы с пятью лучшими преподавателями Украины поедем на учительский «Оскар» в Дубае — Global Teacher Prize (Наталья — куратор Национального конкурса. — Авт.). Приятно, что я причастна к возрождению престижа профессии учителя.
— У вас большая семья, двое сыновей, как удается все успевать?
— Я ничего не успеваю. Это просто катастрофа, насколько мне не хватает времени на работу, детей, мужа, родителей, приятелей, не говоря уже о себе. Какие-то вопросы решаю во сне: встречаюсь с друзьями, с которыми не могу увидеться по несколько лет, читаю книги, сижу в кинотеатре, отдыхаю с семьей. В реальности все это проходит мимо меня. Я буквально урываю крохи из всего, о чем вижу потом сны.
Еду готовлю, как правило, утром. Потом бегу на работу, по дороге успеваю провести пару рабочих встреч и — в студию, на вечерний выпуск ТСН. Поздно вечером семейный ужин и вопросы, как дела у старшего сына, как провел день младший, что нового у мужа. Что-то написать, подготовиться к программе могу, только когда в доме царит тишина. То есть, когда все спят.
— Значит, вы не строгая мама?
— Строгость — это моя перестраховка от неудач детей в их взрослой жизни. Когда речь идет об учебе, их образовании, я авторитарна и нетерпима. Хотя иногда позволяю собой манипулировать — должны же они получать маленькие победы. У нас в семье в этом смысле распределение ролей: муж более мягкий к детским шалостям, старается их понимать, копается в глубинах поступков, я более категорична.
— О чем вы мечтали в детстве?
— Хотела стать артисткой. Приезжая к бабушке в село на три летних месяца, надевала ее расшитый украинскими мотивами жупан и представляла себя певицей. С трехлетнего возраста пела на свадьбах — отдельным номером праздничной программы. Да еще и отплясывала под гармонь.
— В кулинарной книге Валентины Хамайко есть и ваш фирменный рецепт.
— «Королевский медовик с черносливом» — его рецепт достался от мамы. На самом деле никто специально не учил меня готовить. До замужества я не бралась, как у нас говорят, «ні за холодну воду». Родители никогда не заставляли меня делать что-либо по дому. Я училась, и это была моя первая и основная обязанность.
Домоводство догнало меня с замужеством. Но, знаете, я это делаю с удовольствием. Готовлю много: первое, второе и компот. Стараюсь, чтобы питание семьи было качественным и полноценным. Балую их запеканками, тортиками, штруделем. Впрочем, так делают многие украинские женщины.
— Судя по вашей стройной фигуре, на сладкое вы сами не налегаете?
— Никогда не сидела на диетах. Еда во мне сгорает, как в топке ядерного реактора. Поэтому полнота не грозит. Я даже купила абонемент в спортзал, вернее, в бассейн. Но пойти туда пока не получается. В салоны красоты хожу только по необходимости. Подозреваю, что пока меня спасает генетика и скорость, с которой живу. А дальше посмотрим. Буду решать проблемы по мере их поступления.