Писатель и историк Александр Намозов по заказу заместителя председателя Госдумы России пишет книгу о трагической судьбе его украинских родственников
С писателем и историком из Костополя Александром Намозовым мы беседовали в его рабочем кабинете. «Мне 47 лет, я автор семи книг, работа над одной из них, о легендарном советском разведчике Николае Кузнецове, неожиданно вывела меня на трагическую судьбу семьи предпринимателей Эйдельштейнов — предков по отцовской линии Владимира Жириновского, — начал разговор Александр Сергеевич. — Я собрал достаточно сведений об этой семье, так что, когда в августе минувшего года к нам в Костополь приехал Жириновский, чтобы поклониться могилам родственников, облгосадминистрация предложила мне его сопровождать. Я подарил Владимиру Вольфовичу две свои книги «Улица роз» и «Стройбат» без надежды на то, что он их прочтет. Но через некоторое время позвонил один из его помощников и сообщил: Жириновскому мои произведения понравились, он приглашает меня в Москву. Чтобы написал книгу о его костопольских предках, бывших, кстати, одной из самых богатых семей в городе. Продукция их фанерной фабрики шла на экспорт в Германию и Францию».
— Жириновский принял вас в своей квартире или офисе?
— В знаменитом санатории «Барвиха», где отдыхают известнейшие люди России. В правительственном санатории меня поразили идеальная чистота и отсутствие… урн. Выкурил сигарету, а окурок выбросить некуда!
— Владимир Вольфович курит?
— Тонкие кубинские сигары с фильтром. Он подарил мне коробку таких сигар. Ох, они и крепкие! А Владимир Вольфович курит чуть ли не одну за другой. Пока мы с ним беседовали, штук пять выкурил. Его помощники предупредили меня, что на разговор отводится только 20 минут. Но мы общались целых полтора часа.
— Расскажите о номере, который в «Барвихе» занимал Жириновский.
— О, это необычные апартаменты. Помощники Владимира Вольфовича говорили, что в них некогда жил Ленин. Обстановку с ленинских времен не меняли, разве что телевизор установили. Всего номера я не видел, был только в рабочем кабинете.
— Что вам говорил высокопоставленный собеседник?
— Рассказывал, что от мамы узнал об украинских корнях отца. Еще в юности искал сведения о нем на Сумщине, в Конотопе. Оказывается, мама перепутала название родного города мужа. Оно запомнилось ей как «Конотополь». На самом деле несколько поколений предков Жириновского по отцовской линии жили в моем родном Костополе Ровенской области.
Эти сведения добыли московские журналисты уже после 2000 года. Но я-то узнал не из газет или телепередач, а исследуя судьбу разведчика Николая Кузнецова. Напомню, в 1943 году его группа ликвидировала нескольких заместителей палача оккупированной фашистами Украины гауляйтера Эриха Коха и получила важные сведения о планах немцев относительно готовящейся тогда Курской битвы. Оказалось, что одна из ближайших соратниц Кузнецова красавица полька Лидия Лисовская (она добыла информацию о планах немцев организовать в Тегеране покушение на Сталина, Черчилля и Рузвельта) до войны была знакома с семьей Эйдельштейнов. Более того, Ицхак Эйдельштейн, дедушка Владимира Жириновского, несколько лет оказывал Лисовской материальную помощь, что позволяло ей жить на широкую ногу.
— Она была любовницей дедушки Жириновского?
— Все не так просто. Роман у Лисовской был с молодым Эйдельштейном, Вольфом, будущим отцом Жириновского. Впрочем, обо всем по порядку. В начале 1930-х годов Лидия была балериной в варшавском театре. Ее и еще нескольких артисток уговорили отправиться в Америку, в Голливуд, чтобы попробовать свои силы в кино. Выдали какой-то аванс. В поезде Лидия узнала, что их якобы хотят продать в бордель на Ближнем Востоке. Было это правдой или нет, неизвестно. Но Лисовская испугалась. Вышла в Берлине прогуляться по перрону и сбежала. Часть аванса потратила на модную одежду, украшения. Опасаясь, что те, кто дал деньги, расправятся с ней, уехала к своей двоюродной сестре Марии Микоте в провинциальный Костополь, который тогда входил в состав Польши. Я разыскал подругу детства Марии Микоты. Свидетельница рассказывает, что Лидия была женщиной сказочно красивой, с утонченными манерами, настоящей «шляхетной панянкой».
— А как сложилась судьба Лисовской?
— В 1944 году, после освобождения Ровенщины от фашистских оккупантов, Лидия и ее двоюродная сестра Мария, тоже разведчица, погибли при загадочных обстоятельствах. Их расстреляли. Полагаю, агенты НКВД, ведь Лидия и Мария знали о них весьма неприглядные вещи. Чего, например, стоит история о том, как Лисовская спасла из концлагеря группу советских военнопленных и евреев, а партизанский командир Медведев расстрелял спасенных — на всякий случай, вдруг среди них завербованные гестапо?
— Вы с Жириновским обсуждали сумму гонорара за будущую книгу?
— Я эту тему не поднимал. Но когда мы уже прощались, Владимир Вольфович спросил, почему не интересуюсь, сколько он заплатит за работу. Я ответил: «Дадите столько, сколько посчитаете нужным». Он назвал конкретную сумму, и я согласился.
— На какую именно сумму?
— Это пока секрет. Скажу лишь, что речь идет о весьма скромном гонораре. Жириновский хотел дать задаток, но я отказался, объяснив: пока не напишу книгу, ни копейки не возьму. Другое дело, что попросил у него ноутбук. У меня был старый, бэушный, он сломался, а книгу нужно на чем-то набирать.
— За какой срок вы должны ее написать?
— Жириновский сказал, что было бы неплохо, если бы уложился в полгода. У меня уже около 150 страниц печатного текста. Примерно половина книги. Работа над ней притормозилась, потому что из офиса Жириновского мне пока не передали перевод книги, сведения из которой Владимир Вольфович просил использовать. Еще одним усложняющим фактором является то, что он заказал художественно-публицистическую книгу: литературное произведение, написанное в строгом соответствии с документами и свидетельствами очевидцев. Я так и поступаю. Это более сложная работа, чем написание публицистической книги, так что в полгода я, похоже, не уложусь. Но Владимир Вольфович особо на этом сроке не настаивал, мол, получится за шесть месяцев — хорошо, если же нет — не беда, работайте, сколько нужно.
— Чем вас угощал и что подарил политик во время встречи в «Барвихе»?
— Подарил книги, одеколон, названный его именем. А вот водку «Жириновский» почему-то не презентовал. Обедал я не у Владимира Вольфовича, а в Госдуме, куда его помощник Алексей Островский повез меня на экскурсию. В думской столовой официантов нет, там самообслуживание. Причем депутаты стоят в общей очереди с техническим персоналом. Я взял суп, жареного налима и салат. Приготовлены блюда были великолепно!
— И все-таки, почему Жириновский доверил написание книги именно вам? Чем вы его подкупили?
— Он убедился, что я хорошо изучил судьбу Эйдельштейнов. Знаете, вплоть до приезда Владимира Вольфовича в Костополь не было единого мнения о том, в какой из братских могил погребены его дедушка, бабушка и тетя.
— По моим сведениям, их расстреляли в августе 1941 года в лесу, в 700 метрах от городского стадиона, — продолжает Александр Намозов. — Эту казнь двух тысяч евреев фашисты называли «акцией 470» — освобождением от жителей 470 домов. Но были люди, утверждавшие, что Эйдельштейны под эту акцию не попали. И вот приехал Жириновский. Я, кстати, с тревогой ожидал встречи с ним, ведь перед телекамерами он ведет себя импульсивно, делает резкие заявления. Но оказалось, что это — всего лишь образ, который он себе создал. В жизни Жириновский другой: вежливый, корректный, общается на «вы», образованный и умный. Так вот, мы посетили несколько братских могил евреев и пленных красноармейцев. Владимир Вольфович спросил: «Почему вы не ведете меня на могилу, в которой погребены дедушка, бабушка и тетя?» Я ему ответил, что это погребение находится за стадионом, а расстрел состоялся 16 августа. «Да, именно 16 августа 1941 года, именно за стадионом, «акция 470», мне об этом в Израиле рассказали спасшиеся евреи, пережившие войну в Костополе. И даже карту предоставили», — ответил Жириновский и раскрыл карту: на ней указано место расстрела. Получилось, что его и мои сведения совпали!
— А что за история с требованиями Жириновского вернуть ему фанерную фабрику в Костополе, якобы принадлежавшую его деду Ицхаку?
— Жириновский во многих интервью заявлял, что хочет вернуть себе эту фабрику. Во время визита в Костополь он пытался зайти на ее территорию, но его туда не пустили. Владимира Вольфовича это, конечно, обидело. Тем более что вряд ли он всерьез рассчитывал завладеть предприятием. Оборудование из него вывезли еще в 1941 году, при отступлении Красной Армии. Сейчас там другие стены, машины установлены нынешними хозяевами производства — швейцарцами. Ничего страшного не случилось бы, если бы Жириновскому разрешили посетить территорию, где некогда была фабрика его деда. Кстати, Ицхака рабочие любили. Фабрикант организовал для них бесплатное медицинское обслуживание, давал беспроцентные ссуды на строительство домов, выделил средства на возведение здания тарбута (еврейской школы), прокладывал в городе дороги, содержал футбольный клуб «Трюппельдорф». Эта команда была названа по фамилии единственного в русской царской армии еврея, награжденного за личное мужество в Первую мировую войну Георгиевскими крестами всех четырех степеней.
— Есть ли среди нынешних жителей Костополя родственники Жириновского?
— К сожалению, ни одного. Но в Костополе живет дедушка, который помнит Вольфа и остальных Эйдельштейнов. Владимир Вольфович с ним встречался.
Эйдельштейны прожили в Костополе более 150 лет. Первый из них, Эараш, приехал сюда с польским вельможей, открыл в городе несколько питейных заведений, ярмарку и фабрику, где делали ободы для тележных колес. А его потомки основали фанерное и мебельное производство. Мне даже удалось найти стул с печатью фабрики гнутой мебели, принадлежавшей Эйдельштейнам.