Восемь(!) раз Богдан Бенюк был представлен к награждению Шевченковской премией, и только сейчас награда, наконец, нашла героя
Говорят, у актерского счастья две составляющие — любовь зрителей и признание со стороны государства. И с первым, и со вторым у народного артиста Украины Богдана Бенюка все в порядке. Теперь к наградам и давно завоеванной зрительской любви прибавилась еще и долгожданная Национальная премия имени Тараса Шевченко — за спектакль «Про мышей и людей».
— С победой, Богдан Михайлович! Не устали номинироваться на Шевченковскую премию?
— Это была восьмая попытка. Когда-то номинировался за фильмы «Этот симпатичный бес», «Москаль-чаривнык», «Миргород и его жители». И только благодаря спектаклю «Про мышей и людей» мне удалось взять эту «высоту»…
— И как ощущения?
— Думаю, что значение этой премии почувствую только со временем, но уже сейчас хорошо осознаю, какая это ответственность. Шевченковскую премию учредили 47 лет назад, и лауреатами ее были очень достойные люди, являющиеся культурным достоянием страны.
— Уже придумали, как потратите причитающиеся 40 тысяч гривен?
— С проблемой, куда потратить деньги, я никогда не сталкивался! И сейчас знаю, как ими распорядиться. У меня в селе (Богдан Бенюк родился в селе Бытков Ивано-Франковской области. — Авт. ) строится церковь — отдам деньги на строительство. Почему так решил? Есть такая житейская мудрость: «Если к вам приходят деньги, которые вы не заработали, их обязательно нужно отдать».
— У вас, насколько я знаю, особое отношение не только к родному селу, но и вообще к селам, маленьким населенным пунктам. Скажите, а провинция может себе позволить пригласить на гастроли артиста Богдана Бенюка?
— Конечно. Помню, одно время я гастролировал, наверное, чуть ли не по всем украинским селам. И брал, как говорится, натурой: кто сальцо даст, кто — мясцо, а кто — сахар… мешками. Но сейчас Бенюк имеет другую цену. У меня все-таки есть звание народного артиста, которым горжусь.
— Кстати, звание народного артиста имеет и ваш родной брат Петр — актер львовского театра имени Марии Заньковецкой. В каких семьях вырастают народные артисты Украины?
— В 1942 году мои родители были вывезены на принудительные работы в Германию. Мама — из села Тартаков Сокальского района Львовской области (это самый северный район, под Волынью), а отец — из села Бытков Надворнянского района Ивано-Франковской области. Папа встретил маму, когда она работала на границе Франции, Италии и Германии, в Альпах, — трудилась в хозяйстве у немки, которая имела десять коров. Маму уважали и даже любили, потому что работала она хорошо, и относились к ней как к равной: она садилась за стол вместе с хозяевами, у нее была прекрасная комната для сна. Я этого не знал, но, оказывается, во время войны функционировала почта, и мама прямо из Германии отправляла посылки родным во Львовскую область — немка выделяла одежду в помощь ее семье.
В 1945-м родители оказались на территории, освобожденной американскими войсками. Больше всего они хотели вернуться домой. Мама перешла к нашим, и на три месяца ее… упекли в концлагерь. Она страшно похудела — эти 90 дней ее просто высушили. А немка, у которой мама работала, возила ей в лагерь еду, преодолевая каждый раз 80 километров на велосипеде! Когда позже родители пересекали в Раве-Русской советскую границу, двое офицеров поинтересовались, откуда они родом. Мама ответила, что из Львовской области, а отец — что из Станиславской (ныне Ивано-Франковская. — Авт. ). Военные переглянулись: «Львовская и Станиславская — самые бандеровские. Давай их в Сибирь!» Вдруг один посмотрел на маму и махнул рукой: «Да она беременная, пусть едет домой». (Мама тогда уже носила под сердцем моего старшего брата Петра. ) Эта фраза и спасла родителей.
Отца, к сожалению, не помню: я родился в 1957 году, а он умер в 1958-м.
— Как мама справлялась с тремя детьми?
— Ей было очень тяжело. Она получала всего 40 рублей, замуж так больше и не вышла. В наших карпатских лесах летом уйма ягод. И вот мы их собирали, а мама отвозила в район на рынок продавать.
— Мать была строгой по отношению к детям?
— Помню, в школе был праздник прощания с букварем. Я с ужасом думал о том, как я буду выступать перед публикой, ведь это выходило у меня паскудней некуда! Пришлось маме взять ремень и с его помощью учить меня декламировать. Научила…
— Отчего же вам так хотелось быть непременно артистом?
— Желание это, видимо, передалось с генами. Рассказывали, что отец был неплохим самодеятельным артистом, играл Швейка в народном театре. Намерение окрепло, когда брат Петр поступил в театральный институт. Я тогда учился в третьем классе. А когда брат стал работать во львовском театре имени Заньковецкой, я начал ходить на спектакли, знакомиться с закулисной жизнью. Кстати, брат, как и отец, также играл в театре Швейка. И мне, как вы знаете, досталась эта роль. Так что Петр проторил дорожку, по которой прошагал и я.
С первого раза я поступил на кинофакультет Киевского театрального института. В столицу приехал с бумажкой, на которой брат нарисовал карту с указанием места расположения института имени Карпенко-Карого. К экзаменам, спасибо Петру, я был хорошо подготовлен. Однако на «отлично» сдал только предметы, связанные с литературой, более профильные, вроде риторики, посдавал на «тройки». Но меня зачислили, так сказать, за потенциал. Учился неплохо, но стипендии не имел до тех пор, пока декан Юрий Александрович Олененко не отобрал стипендию у студента Сергея Пономаренко, который учился на «отлично». У Сергея были зажиточные родители, и деньги ему, стало быть, ни к чему.
— Слышал, что в институте вы встретили свою будущую супругу?
— А вот это уже неправда. История нашей любви интересней любой выдумки. Уляна (жена Богдана Бенюка. — Авт. ) родом из Коломыи, ее мать была учительницей, отец — главврачом нашей сельской больницы. Впервые мы встретились, когда нам было по… пять лет, в детском садике. Уля была очень симпатичная, у нее были такие красные щечки, что я сразу же захотел их поцеловать. На реализацию этого плана мне потребовалась пара часов. Но потом, правда, я жутко испугался и молил Бога, чтобы Уля никому ничего не рассказала. Даже прятался от посторонних глаз целый день. Однако Улечка никому не сказала ни слова. После этого я решил научиться отвечать за свои поступки и начал чуть-чуть ухаживать за ней. Серьезные же отношения у нас возникли, действительно, на первом курсе института, где Уляна тоже училась.
— А как вы ухитрились уже на первом курсе сняться у Леонида Быкова (в фильме «Аты-баты, шли солдаты… » Богдан Бенюк сыграл небольшую, но запоминающуюся роль рядового Крынкина. — Авт. )?
— Меня заметил Петр Марусик. Он заканчивал пятый курс, а я поступал на первый. Петр тогда приглашал меня на пробы для своей дипломной работы. Именно Марусик порекомендовал меня Леониду Быкову. Помню, прихожу я на киностудию, Быков зовет на беседу. Посадил напротив себя и начинает рассказывать о своих родителях, войне… Я тогда ничего не понимал в актерской профессии. Практики у меня не было, да и откуда ей было взяться в мои-то 18 лет? Фактически Быков, как говорят, поставил мне роль Крынкина.
— Так вы стартовали в кино. Но основным местом работы стал Театр юного зрителя. Что вам дал ТЮЗ?
— Однокомнатную квартиру (смеется). А если серьезно, если бы не худрук ТЮЗа Николай Мерзликин, я не знаю, как бы сложилась моя актерская жизнь. Мерзликин «отвоевал» меня у армии. Это был конец 70-х, Афганистан, а у меня скоро должен был родиться второй ребенок, и мне надо было как-то «сачкануть» один призыв, после чего я с легким сердцем мог показать Советской Армии дулю. Мерзликин дал мне отсрочку. Правда, я потом его сильно подвел. Поехал сниматься на Одесскую киностудию, а тут, как назло, заболел актер, который играл главную роль в спектакле ТЮЗа. Я был первым на замене, и меня вызвали. Естественно, я опоздал на репетицию. На три дня… Состоялся обстоятельный разговор с Мерзликиным, последней фразой которого была: «Такие актеры мне не нужны». Я вышел из театра и подумал: «Куда мне идти?» Театр имени Ивана Франко был расположен ближе всего. Я пошел сразу к худруку театра Сергею Данченко. Объяснил ему ситуацию, и он сказал, что берет меня. Данченко меня знал — видел в институтских постановках. Вот так я пробыл безработным всего 20 минут. А первой моей ролью была роль Юнги в «Гибели эскадры».
— Вам всегда удавались комедийные роли. Но однажды вы устроили демарш по поводу своего амплуа в театре имени Ивана Франко…
— Это была шутка. Я выступил с речью: «Почему Хостикоев может играть героев-любовников, а я — нет? Ну чем я хуже?» Конечно, я понимал, что не могу, условно говоря, со своим ростом 150 сантиметров и весом 150 килограммов играть, скажем, первых секретарей комитетов партии, роли которых из идеологических соображений могли исполнять лишь актеры с телом Аполлона. Однако если играть только однотипных персонажей, то, в конце концов, оказываешься в замкнутом круге. И если бы не гениальный режиссер Владимир Оглоблин, который дал мне сыграть пару драматических персонажей, может, я так и остался бы в этом замкнутом круге.
Вообще, в актерской жизни очень важно найти того самого «рыжего сера» (режиссера. — Авт. ), который тебя поймет, поставит на ноги, чему-нибудь научит. Ведь в творческом плане актер не может быть выше режиссера — это нонсенс. Сейчас я уже не болею манией величия и не спрашиваю себя: «Почему этот режиссер меня не берет, ведь я так подхожу ему?» Максимализма — такого, как был в юности, — нет. Я понимаю: кто платит, тот и заказывает музыку. Нужно просто осознать свое призвание и придерживаться его, а не метаться из стороны в сторону.
Помню, в 1998 году случился дефолт. А тогда существовала такая фирма «Знання», которая организовывала «гастроли» по рабочим общежитиям, предприятиям, гастрономам. Благодаря этим концертам у меня были конфеты, консервы, шпроты, колбаса, растворимый кофе, вырезка… В общем, что хотел — то и было. Конечно, поначалу невероятно стыдился. А потом вывел для себя утешительную формулу: пять минут позора — и ты сыт. Но с другой стороны, эти гастрономы служили колоссальной актерской школой. Нужно было так заинтересовать работников магазина, которые в момент моего выступления… обедали, чтобы они меня слушали. Слава Богу, получалось. Когда я выступал, никто не ел! После концерта мясник обычно приглашал меня к себе в подсобку, где можно было купить нормального мяса и выпить 50 грамм. Видишь, сколько нужно было пройти, чтобы заслужить признание. А современной молодежи давай все и сразу!
— Ваши дети не хотят продолжить актерскую династию Бенюков?
— У меня две взрослых дочки и маленький сын, Богданчик. Со стороны дочек вообще не было никакого интереса к актерской профессии, а я таких разговоров не заводил. Более того, когда моя старшая, Леся, заканчивала школу, я подумал, что хорошо бы ей поступить в Институт международных отношений. Начал намекать и обнаружил, что у нее нет никакого желания туда идти. Она молодец, нашла себя: окончила философский факультет (Национального университета имени Тараса Шевченко. — Авт. ), недавно защитила диссертацию. Под моим портретом, который висит в Театре Франко, написано: «Богдан Бенюк — Народный артист Украины, лауреат Государственной премии имени Александра Довженко». Так я предложил добавить еще одну строчку: «Отец кандидата философских наук».
Младшая дочь, Марьяна, окончила Могилянку (Киево-Могилянская академия. — Авт. ), очень хороший филолог, работает редактором. Кстати, Марьяну я тоже пытался заинтересовать Институтом международных отношений — не вышло. Вся надежда на младшенького, на Богдана Богдановича Бенюка: может, он и предпочтет актерскую профессию.
— Сейчас модно мемуары писать. Вы не собираетесь?
— Ты знаешь, как физики обнаруживают в небе новые космические тела? Видят образование газов. По-моему, писать мемуары — значит образовывать вокруг себя газы. Меня смешат некоторые звезды, которые еще не успели, по сути, ничего сделать, но уже строчат на бумаге мемуары. А самое смешное, что и вспомнить им пока еще нечего…