19-летний Святослав Горбенко в начале 2014 года проходил практику в харьковской школе № 99, где преподавал английский в 9-А классе. Но началась война, и парень решил идти на фронт. Написал письмо ребятам, однако отправить его так и не успел. Бывшие ученики получили послание от своего молодого учителя спустя четыре года после его гибели. 3 октября 2014 года доброволец 5-го батальона Добровольческого украинского корпуса «Правый сектор» Святослав Горбенко с позывным «Скельд» погиб в бою, защищая старый терминал Донецкого аэропорта.
Письмо «киборга» отец Святослава Сергей Горбенко опубликовал в память о сыне и в надежде на то, что те, кому оно предназначалось, прочтут его.
«…К сожалению, я смог провести с вами только месяц, хотя мне теперь не хочется оставлять вашу группу. Готовить урок для вас каждый день уже стало привычкой, приятной привычкой.
Я уверен, что каждый из вас станет достойным человеком. Если же кто-то решит выбрать путь учителя, значит, хороших учителей у вас было больше, чем плохих, и вы искренне любите детей и людей вообще.
Надеюсь, у меня еще будет возможность хотя бы случайно встретить вас. Я уже говорил: люблю встречать интересных и умных людей с чувством юмора. Пока все.
Удачи вам, решительности и близких друзей рядом. Best wishes!"
* Письмо Святослава Горбенко
— Сергей Александрович, как вы обнаружили письмо сына?
— Случайно. Накануне четвертой годовщины со дня гибели Святослава ездил в Полтаву. Зашел в квартиру, в которой мы с женой вырастили двоих детей. После смерти сына больше не смогли там жить. Было очень больно. Боялись притронуться к его вещам. Казалось, если что-то переставишь в комнате сына, то безвозвратно уйдет какая-то бесценная частица памяти о нем.
Но в этот раз мне захотелось прикоснуться ко всему, что любил Святослав: гитаре, книгам, присесть на его диван. Так в руках у меня оказался командирский планшет, который сын купил во время учебы на военной кафедре. Я открыл его, и вдруг выпало письмо, предназначавшееся ученикам 9-А класса, которых сын успел полюбить за свою короткую педагогическую практику в харьковской школе № 99. Он написал письмо перед самым отъездом на фронт, но почему-то не отправил. Возможно, планировал сделать это в отпуске, которого ожидал в конце октября 2014 года, но, увы, не дожил до него…
Разыскать школу и организовать встречу с бывшими учениками нам помогли журналисты телеканала «1+1» и педагоги. 19 октября я доставил это письмо по адресу. Его зачитала учительница — я не смог…
Дети, у которых преподавал Святослав, уже сами стали студентами. Ребята поделились теплыми воспоминаниями о моем сыне. Это была незабываемая встреча, на которую пришли и нынешние девятиклассники, и ученики сына.
Я очень доволен, что выполнил последнюю волю сына. Спасибо людям, которые помогли организовать встречу.
* Сергей Горбенко во время встречи с бывшими учениками сына
— Святослав хотел стать учителем?
— После школы он мечтал о военной службе. Но офицер — тот же учитель. Дар педагога у Святка, безусловно, был. Это подтвердил и руководитель его школьной практики.
До войны со Святославом в соцсети переписывались и дети из Львовской области, у которых он был вожатым в летнем лагере. Тогда 17-летний Святослав закончил второй курс Харьковского национального университета имени Василия Каразина и был лишь на год старше тех детей.
Спустя месяц после похорон сына на его могиле мы увидели горшочек с бархатистыми фиалками и венок с надписью: «От детей Львовщины. Святославу-«Скельду»…
Читайте также: Мой друг, чтобы не попасть в плен, подорвал себя и боевиков гранатой, — танкист Дмитрий Кащенко
— В школу Святослав пошел в пять лет, — присоединилась к нашей беседе мама погибшего воина Леся Викторовна. — Он был прирожденным историком — быстро запоминал даты, имена и события. Учился легко, всегда становился призером олимпиад. В 15 лет на внешнем независимом оценивании набрал 200 баллов по истории. Сыном заинтересовались сразу два столичных вуза — Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко и Национальная Киево-Могилянская академия, а также два харьковских университета — Национальный педагогический университет имени Григория Сковороды и Харьковский национальный университет имени Василия Каразина. Мы посоветовали ехать в Харьков, где в авиационном институте училась наша старшая дочь Ира.
В итоге Святослав пошел на заочное отделение исторического факультета университета имени Василия Каразина и занимался на факультете англо-японской филологии университета имени Григория Сковороды. Ведь к моменту поступления в вуз сын свободно владел английским и французским, читал по-польски и начал осваивать японский.
После второго курса Святослав на историческом факультете взял академотпуск и поступил еще и на военную кафедру Харьковского танкового училища. Закончил ее и перед самым отъездом на войну получил представление на звание младшего лейтенанта. Но не успел оформить офицерское звание. Его погоны нам отдали уже после смерти Святослава.
Сын был большим трудягой. И в доме уберет, и в магазин сходит, и за бабушкой-инвалидом присмотрит. Любил радовать нас маленькими подарками. На карманные расходы зарабатывал на стройке. Убеждал, что справляется и с работой, и с учебой.
* Сергей и Святослав Горбенко
— Я настоял, чтобы сын перевелся в Киев, — говорит Сергей Горбенко. — Дело в том, что мы со Святославом принимали участие в Евромайдане. Я — в Киеве, он — в Харькове. Ему и другим ребятам сильно досталось во время сепаратистского мятежа и захвата обладминистрации. Около сотни майдановцев противостояли тысячной толпе жилинских «оплотовцев» и колорадских гастролеров из Воронежа и Белгорода. Святослава два раза жестоко избили вместе с другими протестующими, гнали через «коридор позора». Били по ногам, чтобы поставить на колени, но сын сопротивлялся… Я об этом узнал позже. Сделал все, чтобы забрать оттуда Святослава. Ведь он жил в общежитии, где некоторые студенты называли майдановцев «бандерами». Ситуацию в Харькове удалось стабилизировать только летом 2014 года.
— Как Святослав ушел на фронт?
— Летом 2014 года записался добровольцем, но нам об этом не сказал. А позже объяснил: пошел в Добровольческий украинский корпус «Правый сектор» только потому, что в «Азове» и «Айдаре» отказались принять его на службу, так как он студент стационара.
17 августа 2014 года сын должен был уезжать в Киев. Но когда мы проснулись, его уже не было дома. На подушке он оставил письмо, а мобильный отключил.
Мы искали сына три недели. Обратились в милицию. Нашли за день до его отправки на фронт. Я поехал к нему в учебную часть (в «Десну»), чтобы уговорить вернуться в Киев, оформить академический отпуск, а если идти на фронт, то через военкомат. Святослав ответил мне тогда: «Мои хлопцы уходят завтра, и я с ними. Я не могу их бросить. А потом, папа, ты же знаешь, оккупанты не дадут нам доучиться, они будут лезть, пока мы их не остановим».
Я решил, что нельзя запрещать сыну защищать Отчизну, и благословил его…
* «Я решил, что нельзя запрещать сыну защищать Отчизну, и благословил его» — говорит Сергей Горбенко
— Сейчас понимаю, что сыну была уготована судьба воина, — дополняет рассказ супруга мама Святослава. — Накануне его рождения мне приснился средневековый рыцарь, которого озарял свет. Правда, мы надеялись, что наш Воин Света вернется с войны живым…
— Он скрывал, что воюет в Донецком аэропорту, — продолжает отец Святослава. — Ухитрялся звонить маме в перерывах между стрельбой. Никогда не жаловался. На вопрос «Как дела?» — всегда отвечал: «Нормально». Только однажды признался: «Водички не хватает». И тут же добавил: «Помыться».
…Святослав погиб 3 октября, а нам сообщили об этом через три дня. В тот период 5-й батальон «Правого сектора» в старом терминале аэропорта понес свои первые потери. Супруге позвонила женщина, представившаяся волонтером-психологом. Сказала: «Ваш сын смертельно ранен». Затем позвонили мне. Поверил в гибель Святослава лишь тогда, когда его привезли хоронить. Увидел лицо сына — оно не пострадало, его руки. Тогда понял: Святослава больше нет.
Читайте также: «Киборг» Евгений Ковтун: «После второго подрыва терминала ДАПа меня привалило блоками…»
— Как он погиб?
— По словам очевидцев, был жестокий бой. Наши хлопцы отразили атаку вражеской пехоты, затем вытащили задыхавшихся в заблокированном коридоре бойцов 3-го полка спецназа. И тут враг стал обстреливать старый терминал из танков. Осколки снаряда, выпущенного из тяжелого орудия, попали Святославу в ногу, руку и шею, когда он выносил из-под обстрела раненого побратима. Об этом нам позже рассказали свидетели его гибели и командир отряда специального назначения 3-го полка спецназа с позывным «Редут» — Герой Украины Александр Сергеевич Трепак, руководивший тогда обороной Донецкого аэропорта.
Полковник Трепак рассказал, что с 28 сентября 2014 года атаки российских оккупантов на старый терминал Донецкого аэропорта ужесточились. В ночь со 2 на 3 октября из здания были выведены все бойцы спецназа и 93-й бригады Вооруженных Сил Украины. Защищать терминал остались лишь 25 человек — добровольцы из «Правого сектора» и рота охраны. Среди них был и наш Святослав. Полковник Трепак сказал, что запомнил нашего сына — высокого, крепкого, с выразительными глазами. «Редут» сформировал из оставшихся бойцов группы по два человека. Нашего сына назначил старшим группы «Гренадер», дал ему рацию для связи. В ту ночь одно из вражеских подразделений вплотную подошло к позициям наших воинов. Помещение забросали дымовыми шашками. Затем начался обстрел… В том бою погибли трое спецназовцев и бойцы «Правого сектора» — мой сын и Сергей Андреев с позывным «Каспер». По свидетельству «Редута», было много раненых, которых грузили в БТРы прямо во время боя. Вывезти погибших из Донецкого аэропорта удалось лишь спустя сутки. Пока шел бой, Трепак не знал, что Святослав погиб, и продолжал вызывать его по рации. А когда стрельба немного поутихла, бойцы сказали командиру: «Сергеич, не кричи, нет его».
* Святослав в Донецком аэропорту. Фото из архива 5-го батальона ДУК ПС
— Вашего сына долго не признавали участником боевых действий. Вопрос решился?
— Да. Но на это ушло почти два года хождений по мукам. В собесе требовали медицинские справки, которые выдают человеку только при жизни. Хотели справку из штаба о снятии с довольствия, хотя Святослав воевал в составе добровольческого батальона, а не в рядах ВСУ. В СБУ, Антитеррористическом центре и ДУК «Правый сектор» долго не выдавали документы, подтверждающие, что наш сын воевал. И это при том, что в свидетельстве о смерти указаны время и место его гибели: Донецкий аэропорт, 3 октября 2014 года. Фотография сына есть в книге «Ад 242». В кадре документального фильма «Добровольці Божої чоти» режиссер фильма Леонид Кантер, который 3 октября 2014 года снимал в Донецком аэропорту, говорит: «Только что погиб „Скельд“, Святослав Горбенко». Нам помогли волонтеры, нашлись среди бойцов и офицеров люди чести, которые засвидетельствовали гибель нашего сына в бою.
Семьи погибших, я считаю, не обязаны доказывать участие своего близкого в боевых действиях. У нас же есть правоохранительные органы, которые должны находить сведения об участниках боевых действий. К тому же собранный в ходе таких расследований материал — доказательство агрессии России против Украины для Международного трибунала, который, надеюсь, состоится.
«Человек может считаться богатым, если кто-нибудь сложит сказание о его делах, чтоб жила память о них», — говорит герой любимого фильма Святослава «13-й воин». Я продолжаю собирать историю своего сына и историю обороны Донецкого аэропорта, чтобы никто не был забыт.
— У Святослава есть награды?
— Посмертно он награжден знаком «За оборону Донецкого аэропорта», медалью Патриарха «За жертовність і любов до України», «Рыцарским крестом добровольца», есть у него еще несколько волонтерских наград. Особенно дороги нам склоненное над могилой Святослава знамя 3-го полка спецназа имени Святослава Хороброго и офицерские погоны, которые сын честно заслужил.
Напомним, ранее «ФАКТЫ» публиковали ответы трех известных «киборгов» на вопросы: какое значение, с их точки зрения, имела оборона Донецкого аэропорта и что нам нужно для того, чтобы победить в этой войне.
Фото из семейного альбома