С президентского поста ушел последний державшийся у власти член политбюро ЦК КПСС Нурсултан Назарбаев. Несмотря на все ухищрения России, он успешно «дружил» с бывшим «старшим братом», все дальше уводя от него свою страну. Подобную ситуацию мир наблюдает в центре Европы: декларируя вековую дружбу с российским народом и лично Владимиром Владимировичем, «последний диктатор Европы» Александр Лукашенко уводит Беларусь от России. Это видно даже по фото: если с Ельциным Лукашенко целовался взасос, то Путину он обычно дает разве что понюхать свое плечо. Путин бесится, но пока вынужден терпеть.
О том, насколько важна для российского лидера последняя из дружественных ему экс-советских республик, «ФАКТАМ» рассказал политолог Андрей Окара.
— На днях Лукашенко сделал несколько диссонирующих заявлений. С одной стороны, он считает, что Беларуси нужно быть вместе с Россией, и даже не против ввести единую валюту — рубль, но рубль не российский, не белорусский, а просто рубль. А с другой стороны, тот же Лукашенко говорит о непрекращающемся экономическом давлении со стороны России и необходимости, «для нормального существования Беларуси», сотрудничества с Западом. Это обычное лавирование Лукашенко или же у него действительно лопнуло терпение и он начал дрейф от Москвы?
— Последние 25 лет Лукашенко ведет очень специфическую политику в отношениях с Москвой и с Западом.
(Почти 25 лет назад, 20 июля 1994 года, Александр Лукашенко стал первым и пока единственным президентом Беларуси. — Авт.)
Причем эта политика в своих базовых основаниях неизменна все эти годы. Она заключается в том, что приоритетом Лукашенко является сохранение суверенитета Беларуси. Но сберегать этот суверенитет приходится в невероятно сложной ситуации, когда, с одной стороны, есть фактор России, со всей российской агрессивностью, реваншистскими настроениями и установками, с желанием создать некий СССР-2, основой которого были бы Россия и Беларусь. А с другой стороны, Запад тоже крайне важен для Беларуси.
Беларусь, в отличие от России, ни на ментальном, ни на культурном, ни на идеологическом уровне никогда не противопоставляла себя Западу и всегда в той или иной степени ощущала себя частью Запада. Это очень важное различие в культуре России и Беларуси. Если в России одним из идеологических направлений всегда, по крайней мере со времен спора «западников» и «славянофилов» в 1840-х годах, был европеизм, а другое направление — противопоставление себя Западу, то в Беларуси противопоставления Западу не было никогда.
Другое дело, что в Беларуси идентичность тоже была разной. В том числе навязываемый империей «западнорусизм»: Беларусь как «Западный край» (полный аналог «малороссийской» идентичности в Украине), БССР как «сборочный цех» советской экономики и западный форпост СССР. Но даже в таком идеологическом контексте Беларусь никогда не противопоставлялась Западной и Центральной Европе, никакого белорусского «евразийства» в идеологическом поле не возникало.
Более того, в Беларуси есть вариант национального белорусского римокатоличества (преимущественно в Гродненской области). Ни в России, ни в Украине этого нет. То есть в России римокатолики — это потомки ссыльных поляков, в Украине — автохтонные поляки и венгры. Но вот в Беларуси римокатолики — именно белорусы — их легко узнать по именам и отчествам из католических святцев. Вот даже в высших органах российской власти есть один такой — очень громкий публичный спикер.
И Лукашенко, отчасти на сознательном уровне, отчасти на бессознательном, проводит политику такого белорусского партизана. Партизанщина — это что-то очень глубоко присущее белорусской ментальности и логично вытекающее из белорусской истории. Беларусь не имеет ресурсов — ни военных, ни природных, ни иных, сопоставимых с российскими, западными и даже украинскими. Поэтому Беларуси приходится по очень сложной траектории лавировать между интересами Запада — польско-немецкого, американского, прочего — и Россией.
И вот мы видим, как Лукашенко виртуозно это делает. В том числе — на последних встречах с Путиным, одна из которых длилась три дня и где они играли в хоккей, но почему-то в одной команде. Тогда забросили 16 шайб, а пропустили только одну. Из-за этой встречи он даже не поехал на конференцию по безопасности в Мюнхен.
Ему приходится проявлять чудеса самообладания, чудеса такта и дипломатической выдержки, чтобы не поддаваться на давление, которое на него оказывается с российской стороны. А это давление колоссально. Вспомним хотя бы недавние скандалы с участием посла РФ в Беларуси Михаила Бабича. Кстати, долгое время этот человек был представителем президента РФ в Приволжском федеральном округе. В 2016-м его пытались направить послом в Украину, но Украина отвергла этого ветерана КГБ СССР, Виталий Портников даже назвал его «профессиональным диверсантом».
Бабича обвиняют в том, что он и Беларусь воспринимает как Белорусский федеральный округ, хотя сам заявляет, что не ставит под сомнение белорусский суверенитет.
А все дело в том, что в последнее время в Кремле возобладала точка зрения, что наиболее эффективный транзит власти для Путина в 2024 году — это российско-белорусский сценарий. То есть актуализация союза России и Беларуси как суверенного государства (этому формату 20 лет, но толку от него было мало), как «бронепоезд на запасном пути», ждала своего часа. И, похоже, дождалась: в Кремле и окрестностях считают, что для Путина оптимально продолжить свое пребывание в политике именно в статусе главы этого союза, а не ломиться на очередной срок или становиться «лидером нации» и главой Совбеза — подобно Нурсултану Назарбаеву.
Мы видим — по тому, что Лукашенко говорит, на что намекает, как говорит, что недоговаривает, по недавней его встрече с журналистами, которая длилась семь или восемь часов — на него давят из Кремля очень сильно. Но он пока что, по состоянию на сегодняшний день, находит какие-то силы и возможности этому давлению противостоять.
В чем принципиальная особенность диалога Минск — Москва? Она совершенно такая же концептуальная, как раньше был диалог Киев — Москва. Обратите внимание, из Москвы всегда говорят или намекают: вы нам младшие братья, поэтому давайте объединяться. То ли отдельным субъектом, то ли шестью или семью субъектами, но давайте в Россию. Ну или, если это совершенно неприемлемо, вступайте в какое-то белорусско-российское государство. Но все ключи, все центры этого государства, центры принятия решений — они все будут в Москве. То есть отношения российско-белорусские, с точки зрения Кремля, должны быть вертикальные, где верху — Кремль, а Беларусь — снизу.
В Минске видят эту ситуацию иначе, говорят: как же, мы о Российско-Белорусском союзе, договаривались как равные субъекты, с горизонтальными отношениями. Мол, мы готовы с вами сотрудничать, мы вас любим, вы нам как братья, почти один народ, белорусы — это русские, только со знаком качества… На самом деле очень смешно: Лукашенко хотел комплимент сделать, а в Москве обиделись: а мы, русские, что, без знака качества? (Фразу о «знаке качества» Лукашенко неоднократно повторяет уже лет 15−20. — Авт.) И этот тип дискурса, этот тип отношений — он вечен. Именно это было и остается едва ли не главной причиной российско-украинских недоразумений и порожденной ими когнитивной войны.
Лукашенко много раз говорил: мол, давайте введем единую валюту, но и два эмиссионных центра, если мы равные, — один в Москве, другой в Минске. На что ему из Москвы отвечают: «Ты что, с ума сошел? Только в Москве, конечно!» То есть Лукашенко говорит, что отношения должны быть горизонтальными, равных партнеров. А в Москве отвечают: нет, только субординационные — Москва главная, а вы… Ну у вас могут быть особые права и автономии — культурные и так далее. Впрочем, давайте-ка лучше (как говорил Жириновский по другому поводу) на колени — и в империю!
И вот сейчас для Путина тема Беларуси важна с точки зрения сразу двух аспектов. Кроме транзита власти в 2024 году, ему еще надо что-то предъявить россиянам, повторить эйфорию 2014 года от «Крымнаша». Она длилась где-то года два, потом затихла, но она обеспечила Путину очень большой рейтинг и высокий уровень легитимности власти и всего происходящего в РФ. Сейчас, особенно после увеличения пенсионного возраста, началась уже другая эйфория, только со знаком «минус» для власти. И рейтинг Путина пошел вниз.
Поэтому ему сегодня нужно какое-то новое событие, сопоставимое по масштабам с Крымом. В качестве такого события некоторыми политтехнологами в Кремле рассматривается ситуация с Беларусью. Но как с ней быть? Захватывать ее, так же как Крым, невозможно. Более того, Лукашенко на сей счет — ну не прямо, а косвенно — высказывался несколько раз: мы не Крым, мы не Украина, и мы достаточно серьезные парни, поэтому лучше не повторяйте на нас ваши прежние «успехи».
Вообще, в Беларуси очень внимательно следили и следят за ситуацией вокруг Крыма, хотя это незаметно со стороны — из России или Украины. И каждый раз напрягаются, примеряя ее на себя. Вот на днях ведущие белорусские СМИ демонстративно проигнорировали пресс-конференцию Бабича по поводу пятой годовщины аннексии Крыма. Кстати, недавно в Минске заработал украинский англо— и русскоязычный телеканал «UA TV». Но непонятно, почему Украина не продвигает в Беларусь свое телевидение и культуру в целом? Ведь белорусы — единственный в мире народ, который понимает украинский язык, интуитивно и практически в полном объеме.
И в Минске существует опасение, что после совместных российско-белорусских военных учений в Беларуси останется какой-то серьезный российский контингент или российская (российско-белорусская) военная база. Или хотя бы российские самолеты останутся на белорусских аэродромах. Россия в Беларуси арендует (бесплатно, по инициативе Лукашенко) ряд военных объектов, в том числе связанных с предупреждением о ракетном нападении. Посол Бабич подчеркивает, что эти объекты обеспечивают стратегическую безопасность и России, и Беларуси. Им, конечно, виднее, но замечу, что так — почти слово-в-слово — в свое время говорили о дружбе и взаимопомощи ВМС Украины и ЧФ России в Севастополе.
Пока что на все пожелания Москвы по поводу российского контингента в Беларуси звучит такое суровое «нет». (Многолетний министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко, которого на Западе прозвали Мистером Нет, тоже, кстати, был белорусом). И диссонанс заявлений Лукашенко — то он говорит о совместном государстве, то — что 98 процентов белорусов не отдадут суверенитет своей страны, — свидетельствует о том, что, во-первых, кремлевское давление есть и оно существенно, во-вторых, что Лукашенко пока удается с ним бороться, но делать это становится все сложнее и сложнее.
— То есть можно сказать, что Лукашенко продолжает попытки лавирования, чтобы удержаться у власти, сохранить статус-кво?
— Да, это попытки лавирования, это попытки удержаться у власти, это попытки сохранить суверенитет государства…
— И в то же время, сохраняя суверенитет, независимость, не уйти далеко от Москвы?
— Кстати, интересно, что Лукашенко недавно заявил о необходимости новой Конституции Беларуси. Фактически сейчас там суперпрезидентская республика. А речь шла о том, что должна быть какая-то иная модель власти, в которой президент не является таким абсолютным авторитарным правителем или, как его называют, «батькой». И скрытый смысл: Минск не хочет никакой Конституции Союзного государства, к чему постоянно склоняют из Кремля.
Ну и Москва сама отрезала очень важный фактор влияния на Беларусь. Это связано с «налоговым маневром», в результате которого Беларусь лишилась дешевой нефти — а это порядка трех миллиардов долларов в год, что для Беларуси очень существенно. То есть мы видим, что эта политика лавирования, которая называется по-белорусски «газ ў абмен на пацалункі», она безальтернативна. Пока что в Беларуси мы не видим иных возможных альтернатив, которые могли бы быть актуальными с точки зрения всего, что там есть. Получается, что приходится лавировать между алчной Москвой и тоже достаточно алчным Западом при минимуме ресурсов. Да, сейчас в магазинах Москвы появились уникальные белорусские креветки и пармезаны, но вот новые месторождения полезных ископаемых пока не появились.
Идея, которую Петр Машеров (первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии, погиб, когда наперерез его кортежу выехал груженый картофелем самосвал. — Авт.) при советской власти продавливал, что Беларусь — это сборочный цех Советского Союза, — она обеспечила Беларуси не самые плохие экономические условия для существования, в том числе и сейчас. Но все равно ее экономика зависима от разных рынков, включая российский. Мы видим, что Лукашенко все сложнее и сложнее отбиваться от Москвы. Пока что у него это получается. И он ставит Кремль в не очень приятные ситуации, ведет очень хитрую политику. Украина, кстати, помогла компании «Белавиа» превратить Беларусь в мощного авиаперевозчика — между Киевом и Москвой.
— Ходят разговоры, что России Лукашенко с его политикой лавирования уже порядком надоел и его попытаются каким-то образом отстранить от власти. В ответ тот заявил, что уже «наелся президентства», но «не сможет не выдвинуть свою кандидатуру на пост президента». И пригрозил, что «если кто-то из политиков сделает ставку на разрушение страны и стабильности, которая сегодня есть, я отвечу». Как можно «расшифровать» эти слова? Следует ли предполагать, что пророссийские силы в Беларуси будут в очередной раз «зачищены»?
— А кого вы считаете пророссийскими силами?
— Были некоторые соратники президента, бизнесмены (Коноплев, Маринич, Рахманько, отец и сын Япринцевы и проч.), которые номинально «сидели» за неуплату налогов, например, а на самом деле, говорят, — за то, что создавали пророссийские движения, вели «неправильный» бизнес с россиянами. А создаваемые ими организации канули в Лету.
— В Беларуси действительно каждые выборы — это очень такая сложная и травматичная процедура, по крайней мере для Лукашенко и оппозиции. Так, на выборах в декабре 2010 года был настоящий погром оппозиции — Андрей Санников, Владимир Некляев, Алесь Михалевич оказались сначала в тюрьме, потом — в эмиграции.
Действительно, то, что Лукашенко никакой не пророссийский, а вся его пророссийская риторика — это такая сложная политическая стратегия, в Кремле понимают давно. О том, что Лукашенко необходимо менять на пророссийского кандидата, который был бы ручным для Кремля, — об этом говорят еще с ельцинских времен. Сейчас ставка на как бы пророссийского (точнее, прокремлевского) кандидата вполне возможна. В амплуа «друга России» позиционирует себя, скажем, Олег Гайдукевич — сын лидера Либерально-демократической партии Беларуси, которая создана по типу ЛДПР, Сергея Гайдукевича. Сценарии замены Лукашенко — чтобы на выборах провести какого-то прокремлевского кандидата в президенты — они вполне могут иметь место быть, и если они будут реализовываться, то мы об этом узнаем в самое ближайшее время. Хотя в их успешность сложно поверить.
— То есть Лукашенко будет пытаться сделать зачистку пророссийской оппозиции?
— Да, не исключено. Раньше шумно зачищали оппозицию, которая ближе к Белорусскому народному фронту, но вызов со стороны «пророссийских» и «прокремлевских» рассматривается нынешней властью как более опасный.
— В принципе, если не вмешаются внешние силы или непредвиденные обстоятельства, сохранению статуса Лукашенко не грозит ничто. Но можно ли то же сказать о Путине? С одной стороны, он «собиратель земель русских» — от Чечни до Крыма, его называют самодержцем российским, продают иконки с его изображением и чуть ли не канонизируют в святые. А, с другой стороны, в народе не устают возмущаться повышением пенсионного возраста, до которого многие просто не доживут. Или все будет как обычно: царь добрый, вот только бояре злые, и клапан народного гнева будет спускаться на каких-то мелких чиновников? Грозит ли Путину изменение статуса?
— На днях президент Казахстана Нурсултан Назарбаев открыл новую для постсоветского пространства модель самосохранения себя в политике: из президента он превратился в Елбасы, лидера нации, сохранив за собой, формально, пост главы Совета безопасности, главы партии власти Нур Отан и преемственность собственной политики: Астана теперь называется Нурсултан, а председателем Сената парламента Казахстана стала его дочь Дарига. При этом курс на сложное лавирование между Россией, Китаем и США тоже сохраняется. Хорошо было бы для Казахстана, чтобы сохранился и курс на сохранение, на модернизацию и на «государство развития», чем эта страна выгодно отличается и от России, и от Украины.
Кстати, уход Назарбаева был неожиданным даже для ближайшего окружения. Говорят, он не вполне здоров и собирался уйти уже давно. Но почему именно 19 марта? Есть предположение, что уйти именно в этот день — это было эмоциональное решение. Утром стало известно о смерти Марлена Хуциева — великого кинорежиссера, автора любимого фильма Назарбаева «Весна на Заречной улице». Этот фильм напоминает ему о юности, о Днепродзержинске, где он учился в техникуме.
Теперь и в Кремле, возможно, задумаются: может, и Путину в перспективе стать Елбасы? И обойтись без Беларуси и Российско-Белорусского союза? Тогда и давление на Минск несколько снизится. Пока же Путин остается заложником ситуации: пока он жив-здоров, он будет главой государства, как бы эта должность не называлась: то ли президент, то ли президент Союзного государства, то ли председатель Госсовета, то ли Елбасы. Пока он жив-здоров — он глава государства. И с другой стороны, пока он глава государства — он жив-здоров.
Когда-то он пошутил — мол, работаю как раб на галерах. И эта шутка стала фактически кредо его жизни: теперь никуда с «галеры» ему не сбежать. У него нет и быть не может теперь частной жизни — с внуками и собственными маленькими детками, шашлыками на даче, частными поездками по миру.
Сейчас Россия, российское общество, живет в очень специфической ситуации подготовки к войне. Это не значит, что война обязательно будет. Но нам постоянно говорят — мол, враг у ворот, Россия в кольце врагов, Украина — это орудие в руках Запада для уничтожения России
В России отсутствует конкурентная политика, отсутствуют люди с харизмой или с легитимностью не то, что одного масштаба с Путиным, а даже на порядок ниже его. То есть ближайшие его какие-то гипотетические конкуренты — это люди, чья легитимность, претензии на власть, не на порядок, а на два порядка ниже, чем у Путина. Два порядка — это в сто раз. Поэтому ничто ему не грозит, кроме внутренних очень серьезных трансформаций, к которым ведет политика, существующая в последнее время в Российской Федерации. Соответственно, тот режим, который сложился сейчас, продержится столько, насколько хватит ресурсов. Причем речь идет не просто о деньгах или газе, а о всех ресурсах вместе взятых, включая долготерпение народа.
Действительно, крымская эйфория закончилась — ее не оживили даже празднования 5-й годовщины захвата Крыма, а повышение пенсионного возраста стало невероятным ударом по рейтингу власти и лично Путина. И ситуация вокруг Крыма стала за последние годы универсальным моральным камертоном — своеобразным «крымским нравственным императивом». Крым разделил российское общество на две очень неравные категории: те, которые «Крым-наш», и те, которые «Крым-не наш». И даже сложился феномен, который в политологии уже закрепился как устойчивый термин — «посткрымский авторитарный консенсус». И вот теперь он распадается, доверие к власти падает, запрос на социальную справедливость зашкаливает.
Кстати, судя по опросам ВЦИОМ и «Левада-центра», большинство россиян считают важнейшими событиями 2018 года открытие Крымского моста и повышение пенсионного возраста. И у очень малого количества людей есть осознание причинно-следственной связи между этими двумя событиями. То есть далеко не до всех еще дошло, что за «Крым-наш» приходится платить — и очень серьезные деньги.
И вот в недавнем послании к Федеральному собранию РФ Путин попытался реабилитироваться за повышение пенсионного возраста. Послание длилось полтора часа, из которых лишь 15 последних минут он говорил о ракетах и о суверенитете, то есть пугал, а час и пятнадцать минут он ублажал народ. Причем говорил именно то, что обычно должен говорить премьер-министр: о снижении налогов для многодетных семей, о мерах, призванных стимулировать рождаемость, упразднять несправедливости в социально-экономической политике
Но это не сработало и не повлияло. Для людей в регионах, особенно в деревнях и в райцентрах, жизнь все ужаснее, а пенсия для многих — последняя соломинка. Пенсионеры во многих регионах, в местах, далеких от больших городов — это фактически по местным меркам средний класс и даже иногда привилегированное сословие, имеющее гарантированный доход. Ну в Москве, конечно, все иначе.
Что делать режиму? Режим сейчас пытается укрепиться за счет силовиков. Почему арест человека по имени Арашуков в Совете Федерации обставили так театрально? Его же могли просто арестовать и все.
(32-летний сенатор Рауф Арашуков обвиняется в миллиардных хищениях, создании ОПГ, заказных убийствах политиков и проч. Был задержан прямо на заседании верхней палаты Федерального собрания — за ним по залу Совета Федерации чуть ли не лично гонялись генпрокурор и глава Следственного комитета РФ. После чего российский сенатор заявил, что не понимает по-русски. — Авт.)
Арест Арашукова — это не просто шоу, это месседж. Понимаете, власть не совсем заинтересована в таком шоу, хотя возможность показать, что они борются с коррупцией или с чем-то еще, всегда есть. Это результат очень сложной борьбы разных группировок, кланов, и в том числе тут есть активный чеченский след. И конечным выгодоприобретателем в этой ситуации стала ФСБ, особенно после неудачи их конкурентов из бывшего ГРУ в истории со Скрипалями и Солсберецким шпилем.
— Армейские и жандармские офицеры — они всегда конкурировали и не любили друг друга.
— Совершенно верно. Сейчас ФСБ становится как бы «новым дворянством».
— В России есть либеральная оппозиция, выступающая за легитимную смену власти выборным путем. Есть также призывающие к смене власти ультраправые и ультралевые, ратующие за возрождение Российской империи или СССР. Периодически проявляются даже локальные попытки антиправительственных выступлений: «орловские партизаны», «приморские партизаны», «народное ополчение имени Минина и Пожарского»… Но говорят, что власть контролирует все эти оппозиции, используя их как предохранительный клапан для спуска лишнего пара. А все попытки вооруженного выступления — либо действия психически неуравновешенных людей, либо сфальсифицированные дела, чтобы показать, что ФСБ тоже работает. Насколько это соответствует действительности? Возможна ли в России революция или «дворцовый переворот» и почему?
— Есть шутка, что, мол, табакерка уже в пути — но…
(Российский император Павел Первый был свергнут в ходе дворцового переворота, его «вырубили», ударив золотой табакеркой в висок, после чего задушили. — Авт.)
На данный момент, и сам Путин, и Кремль в целом — они понимают угрозы и риски, которые существуют. Понимают риски дворцовых переворотов, поэтому, думаю, по состоянию на сегодня никакие внутриэлитные перевороты России не грозят.
Революция в России, а также простая консолидация сил, выступающих за инновационный путь развития, — за все что угодно, что не совпадает с той логикой, которую реализует Кремль, — пока не имеют перспектив. Эти силы очень легко обнулить, загнать в какой-то угол и умножить на ноль целых две десятых. Поэтому они на данный момент не представляют угрозы для политического режима. Они не могут консолидировать значительное количество людей на борьбу с режимом.
Перспективы революции в России крайне низки. Перспективы народного бунта — вот этого самого, который Пушкин называл «бессмысленным и беспощадным», — вот они как раз возрастают с каждым днем. Но революция и Майдан, и даже Болотная площадь — это одно. А народный бунт, который бессмысленный и беспощадный, — это совсем другое. На данный момент еще не созрела критическая масса таких антивластных хаотических и несколько разрозненных эмоций. Еще нет этой критической массы, чтобы можно было говорить о русском бунте.
Ну и власть, конечно, работает довольно эффективно. Уровень репрессивности режима повышается. Мы это видим, в том числе ограничение свободы слова, интернета, всего остального. Но и уход Путина является для нынешнего политического режима России критическим фактором — потому что у него нет и быть не может ни преемника, ни замены. И это означает, что после Путина Россию ждет крайне тяжелый и слабо прогнозируемый период.
— То есть очередные темные времена, смута?
— Темные времена, в которые появится целая череда слабых и неустойчивых военных диктатур. К власти будут рваться одновременно несколько центров влияния, несколько группировок одновременно. Ни у одной из них не будет фигуры даже отчасти похожей на фигуру Путина, но будет много мелких претендентов. Думаю, называть фамилии не только некорректно, но и бессмысленно. Но никто из них не сможет консолидировать вокруг себя всю элиту и все общество. И, наверное, это может иметь очень сложные последствия для существования России в ее нынешнем виде.
— Можно ли сказать, что власть фактически контролирует почти все виды оппозиции, и эти мелкие попытки бунта, как-то же «народное ополчение» — это все или сфальсифицированные дела, или же акции каких-то психически неуравновешенных людей, которые быстро подавляются? Или же специально их подталкивают к таким выступлениям, чтобы быстро подавить и отчитаться, как хорошо работает ФСБ.
— Существует много интерпретаций о том, что это все не настоящие, а контролируемые силовыми органами движения. По идее, любые силовые органы в любой стране должны так или иначе хотя бы быть проинформированными о подобных сообществах людей, которые претендуют на смену политического режима или на какие-то серьезные силовые действия.
Говорить о том, что все эти выступления «дальневосточных партизан» и других инспирированы властью — я совершенно не стал бы. Но ощущения, что мы стоим на пороге какого-то глобального взрыва или какого-то надлома, — такого ощущения нет. В провинции есть какие-то формы консолидации протестных настроений, но это все разрозненно, хаотично, бессистемно, за этим не стоит какая-либо серьезная оппозиционная политическая сила. Все политические партии в той или иной степени маргинализированы.
Это не значит, что ситуация не может измениться в ближайшее время. Я как раз вижу, что для изменения этой ситуации есть перспективы. Но, опять-таки, тут многое зависит от непрогнозируемых факторов.
— А каких именно, уточните?
— Таких, как уровень протестных настроений в обществе в ближайшей обозримой перспективе, как эффективность власти по их уменьшению, как появление или не появление политической оппозиции нового типа. Пока что-то, что мы видим, — это достаточно малоэффективно. Но мы видим, что есть все больше и больше признаков недовольства властью и проводимой ею политикой. И — все больше неадекватности действий со стороны силовых структур. Например, эти марши разгневанных матерей, которые были недавно.
(Акции в поддержку активистки Анастасии Шевченко, которую не отпускали из-под домашнего ареста к умирающей в больнице дочери. — Авт.)
До того была 16-летняя Анна Павликова, которую посадили по делу «Нового величия».
(Правоохранители «под прикрытием» спровоцировали группу политически активной молодежи написать устав организации, якобы планировавшей госпереворот, и тренировали их готовить «коктейли Молотова». После чего всех арестовали, избивали. У несовершеннолетней Анны Павликовой в результате длительного содержания на морозе в неотапливаемом автозаке и последовавшего заключения в СИЗО развился ряд болезней, ей угрожает бесплодие. — Авт.)
Вот это все как бы факторы недовольства.
Но пока что политическому режиму удается гасить протест — при помощи пропаганды или точечных репрессий. В качестве таковой можно рассматривать, допустим, дело против Кирилла Серебренникова и «Гоголь-центра».
(Режиссера Серебренников и ряд других деятелей культуры обвиняют в многомиллионных хищениях из госбюджета. — Авт.)
Или при помощи задабривания авторитетных людей. Скажем, недавно Жванецкому Путин орден дал — из-за этого в окололиберальной среде скандал разгорелся. Пока власти удается гасить протест, но вскоре ситуация может измениться.
Ранее в эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» известный исследователь путинизма Игорь Эйдман провел параллели между идеологией нынешнего кремлевского режима и фашизмом в Италии 20−30-х годов ХХ века.
Российский писатель-сатирик Виктор Шендерович назвал условия, при которых Россия вернет Крым Украине. По мнению Шендеровича, таких условий два: уход Путина или голодные бунты, но подобного развития событий можно ждать долго, вплоть до нескольких десятилетий.
Эксперт по вопросам национальной безопасности Владимир Горбулин считает, что российская воинственность и желание захватывать все новые и новые территории — это результат российского комплекса неполноценности и попытка компенсировать цивилизационное отставание от Европы.
А советник министра по вопросам временно оккупированных территорий Александр Левченко заявил, что Россия никогда не претендовала на украинский Донбасс. Агрессия на востоке Украины президенту РФ Владимиру Путину нужна была для того, чтобы обескровить нашу страну.