Об этом сообщила вице-президент Европейского института омбудсмена Нина Карпачева.
25 ноября 2018 года российские военные обстреляли и захватили катера Военно-морских сил Украины «Бердянск» и «Никополь» и буксир «Яны Капу», возвращавшиеся в Одессу после попытки пройти через Керченский пролив в Азовское море. 24 украинских моряка стали военнопленными (именно на таком их статусе жестко настаивает наше государство), причем трое из них получили ранения (Андрей Артеменко и Василий Сорока ранены в руку, Андрей Эйдер — в ногу). На судилищах в оккупированном Крыму моряков обвинили в «нарушении государственной границы РФ». Им грозит до шести лет лишения свободы.
Через время ребят перевезли в Москву. Раненых поместили в больницу следственного изолятора «Матросская тишина», остальных доставили в следственный изолятор «Лефортово». Сейчас все находятся в «Лефортово». СИЗО, несмотря на формальную передачу еще в 2005 году в подчинение Минюсту РФ, продолжает контролироваться российским ФСБ и непосредственно граничит со Следственным управлением спецслужбы. Именно в кабинетах следователей этого управления, а не изолятора, допрашивали украинских военнопленных.
Борьба за их освобождение ведется на самых разных уровнях. Лидеры многих стран, дипломаты, общественные деятели требуют от Кремля вернуть украинцев домой. Поскольку Россия на призывы не реагирует, она попала под очередные санкции. Но, увы, даже это пока не привело к желаемому результату.
Тем временем адвокаты моряков, правозащитники и волонтеры бьют тревогу, поскольку состояние здоровья ребят (не только раненых) вызывает серьезное беспокойство.
О том, что 18 марта в Москве прооперировали Василия Сороку, СМИ сообщила вице-президент Европейского института омбудсмена (создан в 1982 году, объединяет 67 стран) Нина Карпачева, которую эта организация еще в 2014 году уполномочила осуществлять мониторинг ситуации с правами человека на территории Украины и Российской Федерации. По поручению правления института и его генерального секретаря Джозефа Зигеле она с самого начала занимается историей моряков.
— Нина Ивановна, как чувствует себя сейчас Василий Сорока?
— Идет послеоперационная реабилитация. На восстановление нужно время.
Едва украинские моряки оказались в плену, ко мне обратились их семьи, журналисты и правозащитники, ведь в первые дни никто вообще ничего не знал. Позже (я впервые об этом говорю) лично обратилось командование Военно-морских сил Украины, чтобы я помогала через Европейский институт омбудсменов добывать информацию.
Изначально раненые ребята попали в керченскую больницу имени Пирогова. А я ведь сама из этого города. Причем как раз незадолго до этой истории была в этой больнице — проведывала пострадавших в результате теракта, произошедшего 18 октября 2018 года, встречалась с главным врачом и с медперсоналом.
Когда случилась эта беда с моряками, ходили слухи, что среди них три «двухсотых». Ни подтвердить, ни опровергнуть их не могли даже наши спецслужбы. Представляете состояние родных ребят? Тогда я по своим каналам вышла на врачей, имена которых не могу назвать по понятным причинам. Получила стопроцентно достоверные сведения, что погибших нет, но есть трое раненых, которых в первую же ночь прооперировали хирурги этой больницы.
— Потом моряков перевезли в Москву.
— Об этом тоже пришлось собрать информацию по крупицам, подключая личные связи.
Сразу скажу, что у меня нет ни тени сомнения, что мы вернем ребят домой, причем в ближайшее время. Мое сердце подсказывает это. Я постоянно на связи с их матерями, отцами, женами, сестрами.
— Как они держатся?
— Они молодцы. Поддерживают друг друга, обмениваются информацией. Знаете, едва я рассказала СМИ, что наконец-то Василию Сороке сделали операцию, было столько радостных звонков от других семей!
— Как вам удалось попасть в «Лефортово»?
— Добилась как представитель Европейского института омбудсменов. Мы стучали во все двери.
Объясню, что институтом руководят граждане разных стран: президент — гражданин Германии Дигмар Бурхарт, генеральный секретарь — гражданин Австрии Джозеф Зигеле, два вице-президента — я и Александр Шишлов, он гражданин Российской Федерации. Поручение заняться моряками проще было бы дать Шишлову. Но что тогда сказала бы Украина? В общем, мандат получила я.
14 декабря прошлого года я выступила в Совете Федерации на конференции, посвященной 70-летию Всеобщей декларации прав человека. С трибуны обратилась к участникам с просьбой безотлагательно рассмотреть вопрос возврата раненных украинских моряков и дать нам доступ к ним. Но лишь 12 февраля я попала в «Лефортово».
Там мне предложили поговорить с ранеными в административном корпусе. Но я попросила пройти непосредственно камеры. У меня ведь глаз наметанный. По роду работы приходилось бывать в тюрьмах Китая, США, Греции, Швеции, Таиланда и других стран.
— В «Лефортово» тоже были?
— Никогда в жизни, хотя посещала некоторые тюрьмы и следственные изоляторы Москвы.
Когда зашла в камеры, увидела самое главное — есть доступ свежего воздуха. Ребята сами могут открывать окна.
Читайте также: Военнопленным украинским морякам назначили психиатрическую экспертизу
— А бытовые условия?
— Горячая и холодная вода, холодильник, в каждой камере плазменный телевизор. Хотя понятно, что наших украинских каналов там нет.
Нареканий на питание не было ни у кого. Как сказал мне Андрей Артеменко, оно в тысячу раз лучше, чем в «Матросской тишине». Иное дело, что, конечно, человеку хочется съесть какое-то яблоко, вафлю, кусочек колбасы, выпить сок. Но на территории работает магазин, где можно заказывать такое (у каждого сидельца «Лефортово» есть возможность открыть лицевой счет).
— Какое у парней настроение?
— Я говорила с Василием Сорокой на украинском языке (хоть это, может, не очень понравилось тем, кто меня сопровождал), ведь это его родной язык, он на нем думает.
Передала ребятам приветы от семей, от командования флотом, от всей Украины, пожелала скорейшего возвращения домой. Они мужественные парни, держатся молодцом, достойно себя ведут. И это вызывает чувство уважения и гордости.
— Долго с ними общались?
— По-разному. С кем-то 40 минут, с кем-то час. Но очень обстоятельно: какие книги читают, чем интересуются, как обеспечены всем необходимым.
Выяснилось, к примеру, что им в «Матросскую тишину» передали не все письма. Первые послания от близких я привезла в Москву во время первой поездки. Поскольку улетала срочно, в спешке получилось, что самому младшему из моряков Андрею Эйдеру (это было как раз накануне его 19-летия) семья не успела ничего написать. Тогда я, уже находясь в Москве, сама сделала это. Но оказалось, что мое письмо не дошло. Спросила: «А мой шоколад ты получил?» Я купила в «Борисполе» шоколад «Рошен», причем специально с видами Украины на обертке. Он улыбнулся: «Да, Нина Ивановна, получил, только весь покоцаный». Понятно, что эти плитки шоколада проверяли.
— Как чувствуют себя раненые?
— После встреч в камерах мы пришли в медицинскую часть «Лефортово» и несколько часов работали с медицинской документацией всех моряков. Не только раненых. Изучили все записи.
Скажу, что у одного из ребят сахарный диабет. У многих серьезные проблемы с зубами (мы попросили вызвать стоматолога). У Эйдера в «Матросской тишине» якобы обнаружили гепатит. К счастью, повторные анализы диагноз не подтвердили. Через время он еще раз сдаст кровь, чтобы убедиться, что все нормально. Самое интересное, что сам Андрей отнесся к этому спокойно, хотя его родных известие повергло в шок. Андрюшка — красавец. Хороший мальчишка. 45−46 размер ноги, рост под два метра. Он учит немецкий язык (у него есть немецкие корни). Мы с ним даже несколькими фразами на немецком обменялись. Его мама, отец, вторая жена отца очень его ждут.
У Андрея Артеменко эрозия сетчатки глаза.
— Вследствие ранения?
— Конечно. Спросила: «Андрюша, вы читаете книги?» Он ответил, что читает, но приходится напрягать зрение и глаза болят при этом. Мы попросили организовать дополнительную консультацию офтальмолога, томографию
Однако уже есть хорошие новости. Ему провели все обследования. Показаний для хирургического вмешательства, слава Богу, не обнаружили. Нужно лечение.
Еще у всех троих в теле застряли мелкие осколки. Стоял вопрос: надо ли их вытаскивать. Два Андрея — Эйдер и Артеменко — согласились с решением врачей эти осколки не трогать. Ведь при операции есть риск задеть нерв, повредить сухожилия
А Василию Сороке осколки удалили во время операции. У него была самая тяжелая травма — разрыв сухожилия и поврежденный нерв. Без операции он мог бы остаться инвалидом на всю оставшуюся жизнь.
— Почему ему так долго не делали операцию?
— В «Матросской тишине» назначили курс лечения, и особо никто не вникал. Там же столько этих сидельцев.
— Какой прогноз врачей?
— Пока не знаю. Операция относится к разряду сложных, ее делала бригада нейрохирургов. Они сшили сухожилие и удалили осколки. Сейчас на перевязки его из СИЗО возят в клинику, где делали операцию. Чувствует он себя нормально.
Мы постоянно разговариваем с его адвокатом Сергеем Бадамшиным, нашим консулом Сергеем Дерезой. Пользуясь случаем, хочу сказать огромное спасибо нашим дипломатам, которые систематически навещают парней.
Так что Артеменко и Эйдер сейчас долечиваются, а Сорока проходит послеоперационную реабилитацию.
Подытоживая, скажу, что я уверена, что мы все-таки сумеем вернуть наших пленных моряков. Мою точку зрения разделяет и Джозеф Зигеле. Я всегда повторяю, что ни один гражданин Украины, который оказывается за пределами нашей страны, не должен оставаться незащищенным. Он должен знать, что у него есть Родина, которая его никогда не бросит.
Ранее «ФАКТЫ» писали, что попавший в плен украинский моряк Виктор Беспальченко сейчас готовится к свадьбе.