В старину жители Киева несколько раз в году переживали затопление
В первой половине ХIХ века Киев постоянно страдал от наводнений. По два-три раза в год вода затопляла Крещатик, почти всю Большую Васильковскую (нынешнюю Красноармейскую) и все прилегающие к ней со стороны Лыбеди улицы. С началом сильных ливней и гроз сообщение между Верхним и Нижним городом прекращалось. Александровский, Андреевский, Вознесенский и Наводницкий спуски наполнялись бурными потоками воды, движение по ним приостанавливалось. Печерск и Липки лишались подвоза продовольствия и других товаров с Подола. Если непогода продолжалась несколько дней, население жило впроголодь.
Нынешние водостоки более-менее успешно противостоят ливневым потокам с киевских гор. А сто лет назад город был почти беззащитен перед капризами погоды. Знаменитый путешественник и писатель-очеркист Николай Сементовский, приехав как-то в гости к своему брату, был застигнут при въезде на Подол сильным ливнем. Поначалу он не придал этому значения и как ни в чем не бывало продолжал путь. Однако ливень усиливался, со стороны гор Верхнего города появились потоки воды, улицы превратились в реки, по которым неслись бревна, доски, обломки заборов. На глазах у путешественника Подол стал разрушаться. «Напор воды, — пишет Николай Сементовский, — вырывал камни из мостовой и увлекал их. Не успели мы доехать до подольского бульвара (улицы Верхний и Нижний Вал. — Авт. ), как напором воды в канаве ливень подмыл и разрушил один из мостов. Плававшие по улицам доски от моста и принесенные из других мест мешали проезду нашему, и все это совершалось еще при начале того страшного дождя».
Теперешним киевским старожилам памятны еще длинные ряды трамваев, стоявших на улицах Оболони и Подола во время сильных летних ливней. В те времена никто не знал, чем может закончится поездка в Пущу, если на небе нависли тяжелые тучи. Дождь начинался обычно днем и ближе к вечеру перерастал в ливень. Сами по себе дождевые потоки не были опасны, но они приносили с окрестных гор массу песка, смешанного с глиной. На рельсах нарастали селевые наносы, трамваи останавливались, и пассажиры босиком целый час, а то и больше брели по воде в город.
Больше всего историкам нашего города запомнился ливень 26 мая 1839 года. В «Статистическом описании Киевской губернии» Дмитрий Журавский так рассказывает об этом: «Дождь лил три часа ручьями; улицы превратились в потоки, которые стремлением своим вырывали фонарные столбы и обнажали фундаменты домов. В средней по своему положению части города, на Крещатике, вода, не имея стока, поднялась выше двух аршин (почти полтора метра. — Авт. ) и залила нижние этажи многих домов. После нее осталось на улицах три четверти аршина толщиною (около полуметра. — Авт. ) наносной земли. Около Киева все мельничные плотины были прорваны».
Историк Николай Закревский, пользуясь сообщением немецкой газеты, выходившей в Петербурге, приводит некоторые любопытные подробности этого наводнения. Когда вода поднялась на два с половиной метра, по распоряжению начальства было вырыто несколько стоков в сторону Лыбеди. Это привело к тому, что вода, смешанная с песком, повалила на улице все заборы и «понесла с собою балки и все, что находилось во дворах». «Накопление столь великой массы воды, — писала газета, — произошло с удивительной скоростью, и две женщины, находившиеся в нижнем этаже и не успевшие удалиться оттуда, сделались жертвой этой стихии. Вообще, все хозяева затопленных домов потерпели значительный убыток, много вещей и запасу испорчено или унесено, многие дома повреждены. На почтовой станции (в конце Крещатицкой улицы) четыре лошади потонули, много почтовых повозок, саней, сбруи и сена снесено водою. Пострадали и другие районы. На Подоле обрушилась часть Андреевской горы и погребла под собою дом и жившую в нем мещанку».
Эта гроза застала жену помощника киевского попечителя Екатерину Карлгоф на пути в Одессу. Сильный дождь и размытые дороги вынудили ее вернуться. «Подъезжая к Киеву, — пишет она, — мы повсюду видели следы опустошения. Проливные дожди произвели наводнение, прорваны плотины, много снесено мостов». Вода сходила постепенно, и, приехав в Киев по старой Васильковской дороге, путешественница увидела удивительную картину. Вместо Крещатика по городу… протекала широкая река. На Крещатике, пишет Екатерина Карлгоф, вода затопила нижние этажи, и горожане плавали по центральной улице на лодках.
После памятного наводнения 1839 года от конца Крещатика в сторону Лыбеди провели огромную кирпичную трубу для стока ливневых вод. Ее почтительно называли Городской трубой. Как только начиналась гроза, смотрители открывали на теперешней Бессарабской площади огромный люк, и в него, как в преисподнюю, с грохотом обрушивались бурные потоки, обломки заборов, бревна, поленья и всякий мусор. Киевляне во время грозы обходили это место десятой дорогой. В городе говорили, будто в жерле Городской трубы исчезают подчас и прохожие. Поначалу многие этому не верили. Но в 1848 году в прессе появилось первое подтверждение этих жутких слухов.
Во время сильного ливня вода сбила с ног мещанина Завадовского и потащила к люку Городской трубы. Его ожидала неминуемая смерть, если бы вовремя не подоспел его спаситель Егор Гейд. А в июне 1865 года подобная ситуация закончилась трагедией. «На Крещатицкой улице, которая представляет собой долину, замкнутую со всех сторон горами, — писал тогда корреспондент газеты «Киевлянин», — вода затопила нижние этажи нескольких зданий. Устроенные посредине этой улицы водосливы не успевали спускать все воды, несущиеся необычайно быстро. Один человек, желая перейти улицу неподалеку от водосточного отверстия, был снесен быстрым течением в самый проем и утонул». Через несколько дней погибшего нашли в слое песка на берегу теперь уже не существующего Кловского ручья около Лыбедского базара (в районе современного Олимпийского комплекса). Им оказался рядовой солдат Зось Тевеш. Поток воды протащил его по всей Городской трубе.
После того как в 70-х годах XIX века на Крещатике во время ливня погибла целая семья, не успевшая покинуть к моменту наводнения свою столовую в полуподвальном помещении, на центральной улице города и во всех близлежащих домах запретили делать оконные проемы на уровне тротуаров. Но и это не помогло. Ужасы прекратились лишь после того, как в 1889-1890 годах на Крещатике была создана усовершенствованная система водоотвода.
В старые времена здоровью и благополучию горожан часто угрожал и сам Днепр. Летом он мелел настолько, что порой, отправляясь рыбачить на Труханов остров, подольские мальчишки переходили его вброд. Зато почти каждую весну его воды затопляли огромные пространства, в том числе предместья Киева. Нередко вода подступала к стенам Киевской академии, и на Подоле тогда строили поперек всех улиц, идущих к реке, нечто вроде заградительных дамб. О защите Оболони тогда и речи не было. Огромная часть города, вплоть до теперешней улицы Верхний Вал, отдавалась во власть днепровских вод.
Эти места считались дачными. Капитальных сооружений на Оболони не было. Постоянные жители обитали в лачугах. Печи клали не на известковом растворе, а на глине, смешанной с песком. Каждую весну после наводнения их перекладывали заново. Деревянных заборов также не ставили — их уносила вода. По той же причине долгое время не делали каменных мостовых.
Настоящим хозяином был здесь Днепр. Люди жили, прислушиваясь к нему и приспосабливаясь к его своевольному нраву. Они внимательно следили за рекой и при первых же признаках наводнения снимались со своих мест, бросали всю недвижимость на произвол судьбы и бежали на Подол. Магистрат, а впоследствии и дума, размещали оболонских беженцев по домам мещан, а те, кому не хватало места, жили в самом Городском (Контрактовом) доме. Там они находились до спада воды и нередко только под конец мая отправлялись на прежние места и принимались восстанавливать свое хозяйство.
Самый сильный разлив Днепра произошел весной 1845 года.
Свидетель этого необычайного явления Николай Богатинов писал: «Наводнение захватило собою не только ближайшие к берегу местности, но и отдаленные. Вся береговая полоса была залита, Церковь св. Ильи пророка в ожидании разлива замурована, т. е. все двери заложены каменною кладкою, и действительно была затоплена… Вода находилась в нескольких саженях (2,13 метра. — Авт. ), в четырех-пяти — не более, от нашей квартиры. Еще бы продлилось наводнение день-другой, и мы тоже не избежали бы участи разорения и бедствия. Наводнение началось с первых дней св. Пасхи. Пока вода не выходила из берегов, я смотрел на разъяренную реку… Свирепые волны несли бурливо не одну избу, не один непрочно поставленный городской дом; только крыша колыхалась под ударами бушующих волн».
Когда наводнение кончилось, по распоряжению власти, во всех частях города, на всех домах, церквях, зданиях, охваченных водою, проведены были масляною черною краскою линии с надписью: «1845 год».
Нашествие Днепра на Киев описано и в письме протоиерея Скворцова к архиепископу Иннокентию Борисову: «Что было на несчастной Оболони! Хаты по крышу в воде. Многие унесены водою. Уверяют даже, что из какой-то слободки, с верху Днепра, взята была волнами церковь и плыла торжественно мимо Киева. Словом, разлив ужасный. Бедные жители Оболони без хат, без хлеба, кормятся от человеколюбия гражданского губернатора и размещены по городу на постой вместо солдат».
Жители Оболони долго боролись с рекой, приспосабливались к ее нраву, разводили на песках сады и огороды. Но не выдержали и после разлива 1845 года переселились подальше — на нагорную окраину Верхнего города, получившую впоследствии название Лукьяновка.
Что ж касается Днепра, то он еще долго и довольно успешно воевал с городом. Когда местные власти исчерпали свои скромные возможности, за реку взялось государство. Строительство различных гидротехнических сооружений поглощало сотни тысяч рублей, но река либо разрушала их, либо обходила стороной. Только к началу прошлого века были достигнуты существенные результаты.
Днепр присмирел, но все же время от времени тревожил город. Люди старшего поколения помнят большой разлив, случившийся в конце 60-х годов XX века. В течение нескольких дней волны реки несли вперемешку со льдом дачные домики, заборы, сараи, вывороченные с корнями деревья. Киевляне с тревогой смотрели, как вода подступает к кромке подольской набережной, как льдины подымаются к сводам опор Метромоста…
Теперь эти тревоги забыты. Уровень воды в Днепре регулируется системой водохранилищ. Но вот беда — горожане стали жаловаться, что искусственные моря плохо влияют на киевский климат. Особенно часто поминают при этом так называемое Киевское море. Можно подумать, что мы соскучились по наводнениям, по дамбам на улицах Подола и лодкам на Крещатике.