Мама 11-летнего мальчика лишь через месяц с трудом нашла специалистов, которые помогли поставить позвонки на место. Все это время парнишка страдал
Удалить гланды Саше порекомендовали еще в три года. Но мама не решилась — все надеялась, что сын окрепнет и проблемы с горлом не будут беспокоить. И вот в этом году, после гнойной ангины, врач сказал: «Все, пора! Миндалины постоянно воспалены, аденоиды разрослись. Медлить с операцией нельзя». Дождавшись, пока в школе начнутся каникулы, Надежда из села, где они живут, повезла мальчика в Боярку, в Киевскую областную детскую больницу.
— Мама осталась ждать в палате, а меня отвели в операционную, привязали к креслу, в рот вставили разные железки и длинной иглой сделали укол в гланды, — вспоминает Саша. — Было очень страшно, но я все терпел. А вот когда доктор резко повернул мою голову, то в глазах потемнело.
Возможно, в тот момент и произошла травма.
— Сашу привели в палату, а через пятнадцать минут забрали: у него началось кровотечение, которое несколько часов не могли остановить, — рассказывает Надежда, Сашина мама. — С самого начала эта операция не задалась. Почти пять часов меня к сыну не пускали. Когда я наконец увидела его, ребенок был обессилен, просил, чтобы я ему держала голову, так как не мог найти для нее удобное положение. Врач видел это и, как я теперь понимаю, должен был сразу сделать сыну рентгеновский снимок шеи, пригласить грамотного травматолога, чтобы поставить позвонки на место. Вместо этого нам порекомендовали массажистку и посоветовали Саше больше… крутить головой, чего, как оказалось, категорически нельзя делать.
… В отделении травматологии Национальной детской клинической больницы «Охматдет», куда мама привела ребенка через месяц после травмы, Сашу сразу положили на вытяжение, привесив к голове 3-килограммовую гирю. Устройство — петля Глиссона — крайне неудобное, но очень эффективное. Через неделю позвонки стали на место.
- Мальчик поступил к нам с подвывихом первого шейного позвонка, — рассказывает заведующий отделением ортопедии и травматологии Национальной детской клинической больницы «Охматдет» Алексей Бебешко. — Голова была повернута влево, резкая боль при пальпации шейного отдела. Как это произошло, связана ли травма с операцией по поводу удаления миндалин — сказать не могу. На снимках видно смещение. Пациенту пришлось неделю провести на вытяжении, ему также назначали противовоспалительное лечение. Некоторое время мальчик будет ходить в фиксирующем воротнике. Дальше понадобится консультация травматолога.
— Я просто поверить не могу, что наши мучения позади! — говорит Сашина мама и пытается восстановить ход событий. — Мы ведь не сидели сложа руки после операции. Да и не могу сказать, что в больнице в Боярке врачи не обращали на нас внимания. Но в этом и трагедия: целый месяц ушел на то, чтобы поставить правильный диагноз и избавить ребенка от боли. Какой же это профессионализм? Нас смотрел невропатолог, который диагностировал миозит (воспаление мышц) и назначил массаж. Сына отправляли на консультацию к опытному лору в «Охматдет». Лишь через неделю в больнице в Боярке сына осмотрел ортопед. Очередной вердикт медиков звучал так: правосторонняя кривошея. У Саши рот не открывался, он не мог есть, температура тела поднялась до 38 градусов. Я просила врача, который оперировал сына: «Делайте что-нибудь! Найдите причину такого состояния!» Но он советовал мне попить успокоительные травки и приговаривал: «Все будет хорошо». И еще говорил, что больница не тюрьма, я всегда могу забрать ребенка, написав расписку, что претензий ни к кому не имею.
Мы разговариваем в скверике «Охматдета». У Нади время от времени на глазах появляются слезы, а Саша просит: «Ну не плачь! У меня уже шея не болит!» Он очень переживает, видя мамины эмоции. «Это слезы радости, — пытается успокоить сына Надежда. — Я ведь женщина, и мне можно иногда плакать».
— Никто из врачей не сказал, что у ребенка есть смещение позвонка, — продолжает Сашина мама. — Либо не могли диагноз поставить, либо не хотели коллегу подвести. На снимке, сделанном в больнице в Боярке, рентгенолог ничего не увидел и написал: «Повреждений нет». Затем мы дважды за свои деньги делали магнитно-резонансную томографию. Когда я получала выписку, специалист спросил: «У вашего ребенка травма ныряльщика?» А я ему: «Да он и не купался в этом году ни разу… «Я тогда не знала, что чаще всего подобная травма действительно случается у тех, кто, нырнув, ударяется головой о дно реки.
Мы три раза ездили на консультацию в Киев, в Институт травматологии и ортопедии. А это не близкий свет: от нашего села Дедовщина Фастовского района до Киева больше ста километров. Приходилось нанимать машину. Раньше Сашу никогда не укачивало, а после операции с трудом доезжали — так ребенку было плохо. По рекомендации профессора из института сын неделю носил мягкий фиксирующий воротник — не помогло, затем ему прописали жесткий, обещали положить на вытяжение. Приезжаем, а профессор уехал и места в детском отделении для нас не нашли. Рекомендуют вернуться в областную больницу… Такое отношение к людям, особенно к детям, мне кажется просто жестоким. Вот в «Охматдете» — другое дело, помощь оказали сразу.
— Я, как Василий Вирастюк, лежал здесь с гирями на шее, — вступает в разговор Саша. — Это нелегко, но так хотелось поскорее закончить лечение! Сутки совсем не шевелился. Когда мне разрешили на ночь снимать гири, я не согласился: лучше буду спать с ними, чтобы в больнице не тратить времени зря. А теперь шея не болит! Вертится! Правда, резких движений пока делать нельзя.
Главный врач Киевской областной детской больницы Галина Мищерская была в отпуске в то время, когда Саша находился в больнице. Но она ознакомилась с карточкой пациента и не нашла в записях ничего, что могло бы ее насторожить.
— От общего обезболивания во время удаления миндалин и аденоидов мама отказалась, потому что ребенок плохо переносит наркоз, — отметила она. — Я сама лор-врач и знаю, насколько это травматичная операция. Дети во время нее ведут себя по-разному — защищаются, не даются врачу. Но Саша, как говорят операционные медсестры, вел себя нормально. Да, у него было небольшое кровотечение после вмешательства, но с ним справились. А дальше сделали все, что было в наших силах, консультировали у ведущих специалистов. Но как случилось, что позвонок у мальчика смещен, трудно сказать.
Доктор, оперировавший Сашу, сейчас в отпуске. Узнав о том, что готовится публикация, он позвонил в редакцию и ответил на мои вопросы.
— Владимир Андреевич, как получилось, что до операции у ребенка с шеей было все нормально, а после нее произошел подвывих позвонка?
— Даже не знаю, — говорит заведующий отделением отоларингологии Владимир Гуцуляк. — Операция проходила под местным обезболиванием. Бывает, если удаляешь аденоиды и боишься, что они упадут в гортань, наклоняешь быстро голову ребенка вперед. Но я не помню, чтобы этому мальчику я так делал…
— И все же вы видели, что с шеей у него не все в порядке?
— Кривошея у ребенка появилась через два дня после операции, что иногда случается, если начинается воспаление на месте удаленных гланд. За всю мою практику (а в нашем отделении проводят до 500 подобных операций в год) лишь дважды были такие осложнения. Я назначил Саше сильные антибиотики и думал, что они помогут. Неврологи трактовали это состояние как воспаление мышцы (миозит), но вызвали травматолога. Врачи заметили, что у мальчика плохая осанка, сколиоз. На рентгене смещения не было видно. Я даже думал: а вдруг ребенок простудил шею, еще когда ехал к нам в больницу. И еще хочу сказать: когда мальчик был в отделении, он крутил головой туда-сюда. Можете спросить у сотрудников. Они подтвердят…
— Зачем же понадобилось направлять Сашу в Институт травматологии?
— На консультацию. Кстати, о том, что у него подвывих позвонка, я даже не знал до сих пор. Вот от вас впервые услышал.
Можно считать, что это история со счастливым концом. Кто пострадал? Саша, лишившийся школьных каникул. Его мама, пережившая нервное потрясение и истратившая много денег на дополнительные обследования, переезды, лечение сына. Причастные к этому случаю врачи, вылечившие сотни детей, чьи родители относятся к ним с благодарностью. Однако можно ли в данной ситуации назвать их действия правильными?
… Рассказывая о том, как ему делали операцию, Саша по-детски искренне старался не упустить ни одной детали.
— Сидеть привязанным в кресле очень страшно, — говорит мальчик. — Мне вырвали одну гланду, было больно. А потом спрашивают: «Ты знаешь, что у человека есть две гланды?» Я испугался и говорю: «Не знаю». Тогда мне уже стали вырывать и вторую…