«ФАКТЫ» несколько раз писали об этом удивительном парне. За свои 26 лет он пережил столько, что другому хватило бы до конца жизни. Живя на съемной квартире в Харькове с женой и тремя их маленькими детьми, Алекс очень волновался, что, если с ним что-то случится, его девочки останутся без крыши над головой. И решился на отчаянный шаг: продал почку, чтобы на вырученные деньги купить квартиру в Харькове и домик в селе под дачу. Жена Алекса Татьяна поддерживала мужа и играла роль образцовой матери. Но, когда он выслал ей из Турции, где ему проводили операцию, деньги, чтобы она подыскала новое жилье, Татьяна купила машину и укатила с любовником на море. Вернувшийся в Украину Алекс, еле живой после операции, остался у разбитого корыта: без почки, без средств к существованию и с тремя маленькими детьми — пятилетней Софией, четырехлетней Настей и десятимесячной Мирославой.
Ни службы опеки, ни полиция, ни суд не реагировали на его многочисленные жалобы. Татьяна, несмотря на беспробудное пьянство, продолжала получать на детей деньги, которые снова пропивала. Закончилось тем, что соцслужбы, вместо того, чтобы ходатайствовать о лишении такой матери родительских прав, насильно отобрали детей у ответственного и заботливого отца и отдали Татьяне. Только вмешательство журналистов помогло сдвинуть дело с мертвой точки.
Коротко напомним историю Алекса Заркани. Он приехал в Украину из Ирака учиться. В 17 лет, будучи первокурсником Харьковского медицинского университета, парень познакомился с Татьяной. Влюбился, предложил съехаться. Разница в 16 лет Алекса не пугала — он был уверен, что эта любовь на всю жизнь. Вскоре у пары родилась София, через год — Анастасия. Алекс разрывался между учебой и подработками. Вкалывая по двенадцать часов в сутки, он зарабатывал около четырнадцати тысяч гривен в месяц, что для Харькова в те времена было очень неплохой зарплатой.
— Денег хватало, пока Таня не пила, — рассказывал «ФАКТАМ» Алекс Заркани два года назад. — Поначалу запои у нее случались максимум два раза в год, по большим праздникам. Я терпел, понимал, что у каждого есть недостатки. Когда родилась Настя, Таня стала выпивать чаще. После рождения Мирославы мне пришлось бросить учебу. Беспокоясь за будущее своих детей, я решил продать почку. Таня меня поддержала. Была очень заботливой и хорошей. Не пила. Но оказалось — это только для того, чтобы получить деньги. Она обобрала меня и девочек до нитки! И не только нас. Поздно, слишком поздно я узнал, что за плечами у женщины, которую любил, страшная жизнь и нечеловеческие поступки. Выяснилось, Татьяна принимала участие в убийстве своего отчима, который пытался ее образумить. Шесть лет отсидела в тюрьме за распространение наркотиков. И еще: у нее есть двое взрослых сыновей от разных мужчин. Сыновей она бросила маленькими. Еще я узнал, что она тайком записала нашу старшую дочь на чужого мужчину-араба, который заплатил ей 500 долларов, чтобы выдать Софийку за своего ребенка и получить в Украине вид на жительство. Теперь по документам получается, что я своей родной дочке являюсь… никем!
Два года ушло у Алекса на то, чтобы добиться справедливости. Только после вмешательства журналистов — телеканала «Украина» и газеты «ФАКТЫ» — чиновники перестали делать вид, что в этой семье все в порядке. Немаловажным фактором стало и решительное поведение самого парня. Дело в том, что, не желая заниматься лишением Татьяны родительских прав, сотрудники службы по делам детей Балаклейского района Харьковской области несколько раз делали показательные изъятия девочек у Алекса и передавали их матери (Татьяна соглашалась сыграть эту роль, чтобы не потерять возможность получать детские деньги). Но буквально через несколько дней она сама возвращала малышей Алексу: та берлога, где она жила со своим любовником Владимиром, и ее гулящий образ жизни совершенно не были предназначены для содержания детей. Да они и не хотели к ней. Особенно младшая, Мирослава: девочка часами рыдала, отказывалась есть и спать, успокаивалась, только когда попадала к папе на руки.
Самое удивительное, что помог Алексу в этой сложной ситуации… его пасынок Эдуард, который оказался старше его на год. Узнав, что у мамы молодой муж и трое девочек, Эдик приехал познакомиться. А когда Татьяна бросила малышек, как когда-то его самого, Эдуард решил помочь отчиму воспитывать сестричек. Двое молодых мужчин поочередно кормили, варили, убирали, укачивали девочек, заплетали им косички. А в перерывах хватались за любую работу, чтобы заработать на кусок хлеба. Когда Татьяне в очередной раз приспичило отобрать девочек (доказать, какая она мать и получить выплаты), она наврала, что Эдик побил Софию. Этого Алекс уже не стерпел. Собрал девочек, оставил их Татьяне, отдал ключи от дома — и уехал в Ирак.
— Я сказал ей, что она может жить там вместе с Володей или еще с кем-то, — объяснил Алекс. — Главное, чтобы дети были досмотрены и ухожены. Я очень скучал, но был бы рад, если бы Татьяна оказалась хорошей матерью, и не воевал бы за детей. Но особо не надеялся. Очень скоро мне стали звонить односельчане, рассказывать, что Таня валяется голая и пьяная на улице, спит сутками. Дети грязные, больные, голодные… Слушать это было очень тяжело. Но я не вернулся. Более того, когда моя бывшая жена стала звонить мне и клянчить деньги на детей, я тоже не дал ни копейки: знал, что детям они не достанутся. Я отошел в сторону, и это оказалось правильным. Именно благодаря тому, что меня не было на подхвате, служба по делам детей вынуждена была признать, что жизни и здоровью детей угрожает опасность. Они забрали моих девочек в реабилитационный центр и начали судебный процесс о лишении Татьяны родительских прав.
Летом 2018 года Татьяну Заркани лишили родительских прав. В тот же день Алекс вылетел из Ирака и забрал девочек. Оформив все необходимые документы, он отвез их к себе на родину, где бабушка и дедушка согласились присмотреть за ними, а сам вернулся в Украину, отвоевывать Софию. Ведь из-за того, что Татьяна записала ее на чужого мужчину, Алексу еще предстояло доказать свое отцовство.
И вот на днях эта громкая история завершилась. Семилетняя София теперь снова со своим любимым папой.
— Алекс, чего тебе стоило отвоевать Софию?
— Очень много времени и денег, — рассказывает Алекс Заркани. — Два года ушло на бумажную волокиту. Обошлось мне это в три тысячи долларов. Сам тест ДНК стоил немного, около семи тысяч гривен. А вот поездки, съем квартиры, хождения по кабинетам (с коньячками и конфетами), полеты в Ирак и обратно, поездки по Харьковской области влетели в копеечку.
— София прожила в реабилитационном центре два года и два месяца. Сейчас ей семь лет. Она рассказывала тебе, как прошло это время? Ее не обижали?
— Среди детей бывало всякое. Там же многие дети из неблагополучных семей, кто-то дерется, кто-то обзывается. Но администрация относилась к Софийке хорошо. Может, потому, что я ездил туда каждые две недели, постоянно был с дочкой на связи и очень серьезно настраивался ее забрать. И ведь сделал это! Когда по результатам экспертизы подтвердилось, что я отец Софийки, то мне довольно быстро дали свидетельство о рождении и я тут же поехал в интернат. Захожу туда, показываю документ, директор зовет Софию. Когда дочка поняла, что все уже позади и мы с ней едем домой, обхватила меня, обняла и заплакала от радости. А когда мы уже сели в машину, стала махать рукой своим подружкам и радостно кричать, что она уже на свободе. София была очень счастлива.
— В свидетельстве о рождении ты записан отцом. А кто матерью? Ведь Таня лишена родительских прав?
— Да. Но в свидетельстве все равно записана матерью. У меня была возможность убрать ее имя из документа, но я не стал — это ничего не меняет. Более того, я даже дал бывшей жене возможность по-людски попрощаться с дочерью. Да и для Софийки это был сюрприз. Они, конечно, обнимались, плакали.
— София не будет страдать от разлуки с матерью?
— Не думаю. Она уже большая девочка и многое понимает. Вчера я вместе с дочкой ездил по делам в село Петровское. Софийка зашла в дом (этот старенький домик Алексу удалось купить на оставшиеся от продажи почки деньги, которые он, к счастью, не успел передать Татьяне. — Авт.), вспомнила то место, где она провела свое детство, где было так уютно и красиво, пока я здесь жил, и где сейчас не осталось камня на камне, потому что Таня распродала все — начиная от детских вещей и заканчивая техникой, мебелью и даже окнами. Малышка увидела этот ужас, заплакала и тихонько сказала: «До чего же мама нас довела…»
Самой Тани уже в Петровском нет. А что ей там делать? Материнских прав ее лишили, детских выплат, естественно, тоже. Сожителя Володю посадили за кражу на четыре года, но потом освободили по апелляции. Живут ли они сейчас вместе, я не знаю. Знаю только, что Таня теперь в Харькове. Взялась за голову, не пьет. Начинает осознавать, что натворила, что потеряла детей. Может быть, и жалеет об этом, но время назад не повернешь.
— Младшие девочки сейчас с твоими родителями?
— Да, они в Ираке. Когда в прошлом году я отвез их туда, то вынужден был возвращаться в Украину и отвоевывать Софийку, — продолжает Алекс. — Чтобы младшие дочки не плакали за мной и быстрее привыкли к моим родителям и новой обстановке, я несколько недель жил отдельно от них, можно сказать, прятался. И все получилось! Они отлично освоились, полным ходом говорят по-арабски. Мирочка ведь была совсем крошкой, когда я привез ее к себе на родину, она еще не умела говорить. Поэтому сразу начала лепетать по-арабски, он для нее стал основным языком. Я с ней пытаюсь говорить по-русски, по привычке. Но она почти ничего не понимает, представляешь? Знает только «шоколад», «арбуз» и «я не знаю», — смеется. — А Настя теперь тоже свободно говорит по-арабски, но со мной и с Софийкой без проблем переходит на русский. Мы общаемся по WhatsApp каждый день. Настя пошла в Ираке в школу, в подготовительный класс. А Мирочка сидит дома, у бабушки. В садик ее решили не отдавать — маленькая еще.
— Как девочки приспособились к жаркому климату, другому питанию?
— Без проблем. Вопрос жары решается просто: с полудня до шести вечера они не выходят из дому, сидят в комнате с кондиционером. А утром или вечером, когда температура вменяемая, гуляют. С едой тоже все в порядке. У них даже есть любимое арабское блюдо — рис со сметаной, немного похожий на плов.
— Софийка тоже рвется к бабушке с дедушкой?
— Больше хочет к сестричкам, очень по ним скучает. Пятнадцатого июня, если ничего не помешает, отвезу ее к родителям, посижу с ней несколько месяцев, чтобы дочка адаптировалась, хоть немного освоила арабский. А потом оставлю Софийку родителям, вернусь в Украину, восстановлюсь в Харьковском медицинском университете. Мне осталось доучиться два года, получить диплом. В Ираке доучиваться не выйдет — у нас все это ограничено возрастом, никто меня не возьмет после стольких лет перерыва. А в Украине — пожалуйста: если есть деньги, можешь спокойно идти на контракт и получать образование. В общем, встану на ноги, получу профессию и заберу детей обратно в Украину.
— Как?! Ты не хочешь, чтобы вы все вместе жили в Ираке?
— Боже сохрани! Они живут там, потому что мне сейчас очень нужна помощь родителей. Никогда в жизни мои дочки не станут мусульманками, не будут ходить закутанными в платки. Когда я привез их туда, сразу же объявил, что мои девочки крещеные, православные. И пусть никто не лезет в их душу и не тащит их в мечеть. Пока они маленькие, еще возможно жить там, но когда вырастут, у них будут проблемы: там общество не примет женщин-немусульманок. Я хочу, чтобы мои дети росли в свободной стране, сами выбирали свою судьбу, за кого выходить замуж, во что одеваться. В Ираке, несмотря на то, что это обеспеченная и стабильная страна, у них нет будущего.
— Ты пока сам? Не встретил женщину, на которой хотел бы жениться?
— Ты что! Зачем оно мне надо? Во-первых, и без того куча дел и хлопот, не до личной жизни. Во-вторых, жизнь с Таней надолго, если не навсегда, отбила у меня желание жениться. И вообще, сейчас, когда весь этот кошмар позади, когда дети со мной, мне никто не нужен. Жизнь налаживается, и я очень этому рад.
Ранее «ФАКТЫ» рассказывали резонансную историю 20-летней киевлянки, которая ушла к любовнику, а своих маленьких детей оставила запертыми в комнате без еды и доступа к воде на целых девять дней.