26-летняя Юлия, пострадавшая во время взрыва газового баллона возле киевской станции метро «Святошин», за четыре месяца перенесла более тридцати операций! Все перевязки ей делали под наркозом
Когда мы вошли в палату, Юлии в ней… не оказалось.
— Дочку забрали на перевязку, — объяснила мама женщины Светлана Валентиновна. — Обычно она длится не меньше часа. Чтобы снять присохшие бинты с Юлиных ног, ее укладывают в ванну, наполненную отваром из трав. И лишь после того, как все размокнет, врачи обрабатывают раны, покрывают мазями, снова накладывают марлевые повязки. В реанимации Юле перевязки делали только под наркозом! Иначе она просто не выдержала бы.
Молодую женщину привозят в палату на каталке, аккуратно перекладывают на кровать. Но, несмотря на умелые действия врачей и медсестер, она постанывает. Нижняя часть ее тела плотно обмотана бинтами. Там же, где их нет, видны глубокие раны. Юлины руки покрыты исключительно пересаженной кожей, а все тело будто состоит из рубцов.
… Девятого мая возле станции метро «Святошин» в Киеве взорвался газовый баллон в киоске, где готовили шаурму. С ожогами в больницу попали 19 человек. В основном это были случайные прохожие. 26-летняя Юлия и ее дочь — 10-летняя Диана — получили настолько серьезные ожоги, что врачи опасались за их жизни.
— Я стараюсь не расспрашивать ни Юлю, ни Диану о том, как все произошло, — говорит Светлана Валентиновна. — Ведь внучке до сих пор снятся костры, а утром я часто слышу от нее одно и то же: «Бабушка, мне казалось, я сижу очень близко к огню, но убежать не могу. И если пошевелю ручкой или ножкой, тут же попаду в огонь… »
— Неужели вы ни на минуту не теряли сознания?
— Нет. Даже помню, как с моих рук свисала сожженная кожа.
— Все это случилось днем, а вечером мне позвонил зять, — добавляет Светлана Валентиновна. — Я тут же поехала в Киев. На следующий день уже была в клинике. Врачи реанимации несколько недель подряд говорили мне только одно: «Состояние Юли и Дианы крайне тяжелое». Это был кошмар. А когда в конце мая Диану перевели из реанимации, я поселилась вместе с ней
в детском отделении.
— Вам разрешали проведывать дочь?
— Нет. Позволили зайти к ней только Диане, когда внучку выписали из больницы. И то ненадолго.
— Юля, наверняка было очень тяжело так долго находиться одной в реанимации…
— Мы все время подбадривали друг друга с моей тезкой, — продолжает Юлия. — Она говорила: «Вот встанем с тобой на ноги, поедем в Пущу-Водицу на шашлыки». А ей же, оказывается, прямо в палате ампутировали одну ногу. Мне об этом никто не сказал, чтобы не расстраивать. Новенькая медсестричка случайно обмолвилась. Да и о смерти Юли мне долго никто не рассказывал. Тщательно от меня скрывали. Но я узнала об этом из телевизионных новостей…
— Внучка переживала, как к ней отнесутся одноклассники, — рассказывает Светлана Валентиновна. — Ведь у нее остался рубец на лбу. Скорее всего, его придется убирать с помощью пластической операции. Если бы Диана не обрывала корочки, когда ожог на лице заживал, то не осталось бы и следа. Но она не понимала этого. И хотя ей бинтовали лоб, она умудрялась добраться до раны, когда никто не видел. Судя по щебетанию внучки, в школе ее приняли просто отлично. Диана похвасталась, что ее уже выбрали старостой класса. А ведь сначала боялась, что никто не будет с ней общаться.
— Диана получила много ожогов?
— У нее пострадало 30 процентов поверхности кожи, в основном руки и ноги. Она очень стесняется шрамов, пересаженной кожи. Когда мы ехали в поезде в санаторий, было очень жарко, но Диана не сняла кофту с длинным рукавом. Соседи по купе уговаривали ее, объясняли, что ничего страшного в этом нет. Рассказали, что их сын тоже получил ожоги 80 процентов тела… Но внучка никого не слушала. Зато когда мы приехали в санаторий, и она увидела детей с такими же шрамами и рубцами, расслабилась: «Вот здесь я никого не стесняюсь, потому что вокруг все такие, как я!»
Светлана Валентиновна показывает фотографии внучки, которые сделала во время реабилитации.
— У Дианы под левой рукой образовались рубцы, которые так стягивают кожу, что конечность невозможно поднять, — продолжает бабушка. — А ведь девочка — левша. Родоновые ванны ей очень помогли. Да и во время прогулок я ее «тренировала». Диана брала в руки сумку и замахивалась ею. К концу лечения уже поднимала руку над головой. Но врачи говорят: придется делать операцию, чтобы убрать рубцы.
Каждый вечер бабушка обрабатывает шрамы внучки противорубцовыми мазями, затем накладывает силиконовые прокладки и забинтовывает эластичными бинтами. На кисти надевает перчатки.
— Это нужно делать, чтобы рубцы не разрастались, — говорит Светлана Валентиновна. — Диана, стойко переносившая все испытания в больнице, теперь каждый вечер, когда мы делаем такую процедуру, начинает плакать: «Бабушка, за что мне все это? Чем я Бога прогневила?» Что мне ей отвечать?
— Психолог работал с девочкой?
— Нет. Но ей такая помощь необходима. Санаторий, куда мы ездили на реабилитацию, находится в Немирове Винницкой области. Когда там были, начался паводок, который доходил и до тех мест. Диана все время меня спрашивала: «Бабушка, нас затопит?» Я подводила ее к окну и успокаивала: «Мы же на пятом этаже! Сюда не достанет». После лечения поехали в Луганскую область. Мы с мужем живем возле станции Лозовая. Когда с Дианой туда приехали, начали взрываться боеприпасы на военной базе! Зарево от пожара было видно из окна нашего дома. Внучка была страшно перепугана. Нам нужно было ехать в Киев, и девочка несколько раз мне говорила: «Я слышала, если поезд поедет, то обязательно перевернется или взорвется! До января нам уезжать отсюда нельзя!»
— Паша каждый день приезжает в клинику, привозит продукты, ведь мне необходимо усиленное питание. И целыми днями работает, чтобы отдать кредит, который мы взяли за год перед случившимся. Купили двухкомнатную квартиру в Гореничах под Киевом. Въехали в нее 1 мая, а через восемь дней я и Диана попали в больницу. До этого вся моя зарплата шла на погашение долга, а жили на Пашин заработок. Кредит нам дали на 20 лет под залог квартиры и страхование жизни. Поэтому нужно еще выплачивать деньги и за это. Когда муж отнес документы из больницы в страховую компанию, нам отказали в выплате страховки или покрытии части кредита: «Если бы Юля умерла, мы бы вам помогли!» Хотя, внимательно изучив договор, я вычитала: оказывается, 50 процентов суммы выплачивают даже в случае укуса змеи. Есть пункт, что страховой случай наступает и при взрывах. Сейчас просто некому отстаивать наши интересы. Но мы обязательно этим займемся. Я хочу попасть на прием к мэру Киева Леониду Черновецкому. Сразу после случившегося он был у нас в реанимации, обещал помощь. Сказал мне: «У тебя такое обожженное лицо, но не переживай, сделаем тебе пластическую операцию». Этого мне не надо. Нам нужно хотя бы частично покрыть кредит, тогда будем думать лишь о лечении, здоровье. Господи, мы же планировали жизнь совершенно иначе! А из-за этого газового баллона все пошло не так…
От этих слов исстрадавшейся женщины по телу идут мурашки.
— Зато я уже три раза вставала на ноги! — «хвастает» Юля. — Даже пыталась шажок сделать.
— Каких усилий это стоило дочери! — добавляет Светлана Валентиновна. — Чтобы ее поднять, нужно три человека. Без зятя Паши этого не делаем. Он очень аккуратен, да и удержать Юлю может. Даже не представляю, как дочка будет самостоятельно вставать, ходить. Лечению конца не видно. У медиков, которые работают в ожоговом центре, просто золотые руки. Они спасли от гибели наших девочек. Я благодарна Юрию Солодкому, лечащему врачу Юли, за все, что он для нее делает. Однако при всем желании он не может вернуть ей ту кожу, которая была до взрыва, — ровную, без рубцов…
— Человека, который получил глубокие ожоги большой поверхности тела, невозможно вылечить за две недели или месяц, — говорит заведующий ожоговым отделением для взрослых городской клинической больницы Ь 2 Вячеслав Назаренко. — В дальнейшем ему нужна реабилитация. Ведь необходимо избавиться от стягивающих рубцов, пересаженная кожа должна стать более эластичной, а суставы вновь разгибаться. На это понадобится год-полтора. Время от времени приходится делать таким пациентам операции. Лечение для них — это кропотливый и длительный процесс. Раз в полгода и Диана, и Юля должны будут оздоравливаться в санатории города Немиров. Процедуры, которые там проводят, хорошо помогают людям с ожогами. Каждый наш пациент задает один и тот же вопрос: «Вы мне восстановите мою кожу?» Как бы мне и моим коллегам хотелось ответить им: «Конечно». Особенно детям и женщинам. Но мы не имеем права обманывать. Стараемся мягко объяснить, что после долгого лечения, вполне возможно, жить станет легче…
— В ожоговом центре лечение было полностью бесплатным, — рассказывает Светлана Валентиновна. — А вот специальные мази, давящие бинты, силиконовые накладки приходится покупать самим. За Дианой и Юлей нужен уход. Сейчас в больнице с дочкой нахожусь я, а зять пытается решить финансовые проблемы. Так все сложно! По факту взрыва заведено уголовное дело. В больницу приходил следователь. Больше мы ничего не знаем. Но ведь кто-то должен быть наказан за то, что столько невинных людей, оказавшихся возле киоска шаурмы, пострадали, одна женщина погибла… Был ли суд, будет ли он? Мы ничего об этом не знаем.
Пока мама в больнице, Диана с папой живут в квартире буквально с голыми стенами. Девочке приходится заниматься за столом, который сделан из листа гипсокартона, лежащего на сумках с вещами.
— Разве в таких условиях можно жить ребенку после ожогов? — горестно вздыхает Юля.
Несмотря на все свои проблемы, ни Юля, ни ее мама не попросили о помощи. Но я знаю: она невероятно нужна этой семье. Ведь даже слова поддержки помогут Юле побыстрее встать на ноги и не впадать в отчаяние.