Девять дней назад ушел из жизни известный писатель, переводчик и общественный деятель Юрий Покальчук
Юрия Покальчука при жизни трижды «хоронили» — по ошибке. В молодости, отдыхая в Абхазии, он однажды по «скорой» попал в больницу, а наутро друзьям сообщили о его кончине. Оказалось, перепутали с соседом по палате, у которого была похожая фамилия. Спустя годы по радио прозвучало, что писатель Покальчук погиб в автокатастрофе в Карпатах. Снова ошиблись. А в последний раз, на презентации фильма, созданного по его сценарию, объявили о смерти автора киноленты и помянули минутой молчания. Как выяснилось потом, умер режиссер фильма, но тогда многие решили, что речь идет о Юрии Покальчуке…
— Такие мистические эпизоды в его жизни случались часто, — говорит брат Юрия Олег Покальчук. — И они созвучны любимой им литературе в жанре магического реализма.
— Момент его ухода я почувствовал на расстоянии, у нас сильная энергетическая связь, — рассказывает Олег Покальчук. — И даже не успел сказать жене: «Юрко тянет меня», как вдруг потерял сознание. Очнулся минут через 40. Уже звонила его дочь… После похорон, когда мы ехали с кладбища, над Русановкой, где Юрко жил, появилась радуга. А дождя не было! Человек с такой энергетикой и с таким чувством юмора, как Юрко, безусловно, посылает импульсы в пространство. Вот и сейчас, уверен, он слушает, подмигивает и кивает…
— Скажите, брат знал о своем диагнозе?
— Знал, но… относился к этому, как к очередному препятствию на пути. А преград он не признавал всю жизнь. Год назад, когда по анализу крови установили диагноз — рак, и выяснилось, что шансы на обратимость процесса минимальны, мы стали перебирать различные варианты клиник, включая зарубежные. И единодушно остановились на киевском онкологическом центре, что на Верховинной. Выбор был правильный. У нас медицина, конечно, бедная, но врачи есть очень хорошие, с удивительным отношением к больному… Так вот, тогда мне как психологу впервые довелось вести профессиональный разговор с очень близким человеком. Я убеждал брата, что можно продлить свои дни, но образ жизни потребуется изменить. Юрко соглашался, но потом сказал: «Нет, я так не могу! Это — не мое… » Так и в своих произведениях он что-то соглашался изменить, а что-то нет, потому что в том была его суть, его проекция в этом мире.
Представьте, еще месяц тому назад он, будучи в инвалидном кресле, собирался… сбежать из хосписа! «Ну, у тебя прямо «Побег из Шоушенка!» — говорю ему на следующий день. Он застенчиво улыбается… Затея не удалась. Но чего стоит сама попытка!
— Наверное, в юные годы Юрий Покальчук был грозой школы?
— Как ни удивительно это звучит, но он был абсолютным отличником — золотая медаль в школе, красный диплом в университете. Всю энергию направлял на учебу. Я учился в той же школе, что и он, и мне приходилось несладко. Постоянно слышал: вот твой брат на Доске почета, а ты?
Однажды Юрко устроил в нашем луцком кинотеатре пресс-конференцию о своей поездке в Индонезию. В те годы такое путешествие казалось невероятным — все равно что слетать на Марс и вернуться! И на меня, подростка, тоже смотрели, как на небожителя, — ведь это брат человека, ездившего в Индонезию (улыбается).
— Сколько иностранных языков знал ваш брат?
— Больше десятка, точно. Базовыми были восточные языки (он закончил факультет восточных языков Ленинградского университета) — урду и хинди, соответственно, и все языки этой группы. Еще английский, французский, испанский, португальский, итальянский, немецкий… Ну и чешский, словацкий — без проблем.
— В семье у вас были полиглоты?
— Знаю, что мамин отец, дед Павел, переводил на украинский язык Бхагавадгиту (индийский эпос. — Авт. ), даже рукописи сохранились. Так что Юрко не случайно выбрал в свое время востоковедение. А вообще мамин род Тушканов имеет отношение к семье Гоголей-Яновских. У наших предков было родовое имение Яновщина. Один из владельцев проиграл его в карты. Давняя история, передававшаяся из поколения в поколение. В нашей семье о ней помнили и в карты никогда не играли.
— А как же цыганские корни? Говорят, они есть в вашем роду.
— Юрко, думаю, придумал этот миф, чтобы легче было объяснить характер его поведения. Подростком он бегал за толпой цыган, появлявшихся на улицах Луцка. От отца слышал, что их род основал кто-то из гайдамаков. Но ему хотелось чего-то более экзотического. Так появилась цыганская легенда. Ну и к тому же цыгане — это ведь бывшие индусы. Индия всегда интересовала Юрка. Он, кстати, с юности занимался йогой.
— Вам приходилось ссориться с братом?
— Мы никогда не ссорились. Был период, когда мало общались, я работал тогда на Севере — в Норильске. Это отдельная история, связанная с диссидентским движением в Украине в 70-е годы. Когда я учился в Киевском университете, Юрко фактически спас меня от тюрьмы. При обыске у меня изъяли «антисоветские» книги, часть из них принадлежала брату. К тому моменту первая волна «посадок» украинских диссидентов уже прошла. А тут, получается, надо сажать сразу двух братьев. Для КГБ это был уже «перебор»… Наш отец, сидевший в Лукьяновской тюрьме при большевиках, говорил: «Нчколи не счдайте в тюрму, бо це втрата часу!» Юрко вытягивал меня как мог, а я еще сопротивлялся, считая себя героем-революционером (ведь пытался создать подпольную организацию)… Из Украины пришлось тогда уехать на Север. Брат приезжал меня проведывать.
Был такой случай. Ночью открываю на стук двери. На пороге — какой-то бородатый бомж в грязной фуфайке. «Что надо?» — грозно спрашиваю. И вдруг слышу: «Ти що?» Это Юрко вернулся с охоты на оленей — худющий, изможденный. Все, чем он занимался, делал с неистовой энергией, выкладывался до остатка.
— «Стрелять — так стрелять, любить — так любить»?
— В компании он был абсолютным лидером, и мужчины вокруг завидовали ему. Брат был трижды женат, растил дочь Оксану… Первый раз он женился на дочери Олеся Гончара. Помню, перед приездом Гончара в Луцк нам быстренько проложили асфальтовую дорожку к дому и новый забор поставили (старый уже валился). Долгое время о брате говорили: «Ну, конечно, за ним же Гончар!» Но на самом деле он всего в жизни добивался сам. И не умел извлекать выгоду, в этом был абсолютно бездарен. Говорил мне: «Вот сижу у Гончаров на даче. Так у них красиво, пышно. И что я там буду делать? Надо убегать». Он всегда убегал от официоза.
— Отсюда эпатажность, скандальность его прозы?
— Знаете, отчасти такая стилистика проявилась по моему совету. Юрко написал большой философский роман о Сковороде, и его никто не хотел печатать — «некоммерческий проект». Не издавали и другие книги по той же причине (надеюсь, хоть сейчас они увидят свет). Тогда я задумался: какого типа литературные произведения будут сейчас успешными? Скандальный автор эротической прозы — это эффектно… В действительности же за его внешней эпатажностью, богемностью скрывался очень ранимый и чуткий человек. Взрослый юноша.
Он уже начал писать мистическую прозу. Это был переход от того, что сделало его эпатажно известным, к тому, чем он на самом деле хотел заниматься.
— Скажите, а его знаменитый берет — это дань юности?
— Конечно же, это от Че Гевары. Вообще яркий, латиноамериканский, стиль ему импонировал и заодно компенсировал отсутствие дорогих брeндов. Юрко ведь никогда много не зарабатывал… Он любил посидеть в кафе «Купидон» (чей хозяин — его добрый приятель). Оно чем-то напоминало ему Париж — тот Париж, которого уже нет, но который живет в книгах Хемингуэя, Камю, Симоны де Бовуар. Бывало, чтобы утихомирить шумную компанию и произнести тост, Юрко говорил: «Дорогч брати ч сестри!» А если это не помогало, обращался по-французски: «Alors madames et monsieurs!» И народ умолкал.
— Много лет ваш брат опекал подростков в колониях. С чего это началось?
— В юности Юрко работал воспитателем в интернате. А в Прилукскую колонию приехал однажды, чтобы собрать материал для газетного репортажа. Побывал раз, другой… Как-то сказал колонистам: «Я не скоро смогу приехать». Они в ответ: «Ничего, мы вас подождем!» Его так поразила эта фраза! Говорил мне: «Ну как я после этого могу к ним не приехать?» Перед каждой поездкой «попрошайничал» у друзей, собирая старую одежду, обувь: «Давайте, все пригодится! Там ничего нет!» И, конечно, вез книги… Старался сделать все для того, чтобы эти подростки не попали на взрослую зону, откуда уже нет возврата. И многого добивался. Вообще у большинства людей между намерением и действием очень длинная дистанция. У Юрка ее не было.
В больницу к нему часто приходили ребята из колонии. В одну из последних встреч с Юрком мы как раз планировали поездку во Львов на книжную ярмарку, где брата должен был сопровождать герой его книги — хулиган Зайчик. Брат очень хотел поехать. Но… не успел.
— Он был верующим человеком?
— Отношение к религии у него было, я бы сказал, традиционно украинским. Ходил во все церкви, которые находились поблизости. Мы хоронили его по греко-католическому обряду, при этом присутствовал православный священник, наш друг, который специально приехал на похороны из Англии. Но, думаю, будь там еще католик и индейский шаман, Юрко бы только порадовался.
Последний его подарок я передал ему… туда. Это «священная трава» — косица, сплетенная из душистой травы, которой индейцы-шаманы очищают помещение. Юрко привез мне этот артефакт из Канады. Из каждой поездки он возвращался с диковинными вещами — ржавой саблей, бубном, барабаном, сушеной морской звездой огромных размеров. Дом его был похож на музей, ведь он объездил едва ли не весь мир. И при этом, к счастью, успел встретиться и поговорить с Маркесом, Грехэмом Грином, Кортасаром. Вот только с Хемингуэем разминулся во времени. Но, думаю, сейчас они общаются…
Юрий Покальчук родился в 1941 году в Кременце (Тернопольская область). Детство и юность провел в Луцке, стал выпускником педагогического института. В 1968 году закончил Ленинградский университет (факультет восточных языков). Защитил кандидатскую диссертацию на тему «Проблемы молодежи и теория отчуждения в современном романе США». В 1997-2000 годах — президент Ассоциации украинских писателей. В 2000-2002 годах — член Национального совета по телерадиовещанию, позже — председатель Общественного cовета при Нацсовете.
Автор более 20 книг прозы и поэзии. Как переводчик открыл украинскому читателю произведения Хемингуэя, Сэлинджера, Борхеса, Кортасара, Амаду, Киплинга, Рембо и других писателей.