За очень короткое время в Украине произошла полная перезагрузка власти, и мы оказались в иной политической реальности, которая многих обоснованно пугает. Громадье планов и посулы новых/старых персонажей, игры по правилам и в поддавки, назначения и снятия с должностей, реванши и реинкарнации, инициативы и секретные договоренности — всего этого теперь в избытке.
К каким последствиям приведет бурная деятельность команды президента, есть ли у хозяев высших кабинетов какой-то план на перспективу или детально прописанный сценарий, говоря их языком, не знает никто. Вопросов к новоизбранным у каждого вменяемого гражданина Украины огромное количество. Самый главный: чего нам ждать и к чему готовиться?
Обо всем этом «ФАКТЫ» поговорили с журналистом Романом Скрыпиным, который, как известно, за словом в карман не лезет.
— Роман, у вас нет ощущения, что страна летит в пропасть с космической скоростью?
— Вообще нет. Правда, нет. В какую пропасть?
— Признаюсь, лично мне страшнее, чем в 2014 году. Тогда я знала, кто предатель, кто коллаборант, кто защитник. А сейчас вроде бы все в вышиванках, все патриоты…
— Мимикрия в вышиванках — это не показатель. Не надо смотреть на внешние проявления, на эту пену. Очень важно общаться с людьми. Мне это просто говорить, потому что мы сделали тур по Украине под названием «Дурне поїхало в турне».
— И?
— Так вот, теперь знаем, чем дышат люди в разных регионах. Мы за два дня до приезда в город давали объявление в соцсетях: «Будем там-то, приходите». Никто никого на эти встречи не сгонял. Люди приходили, чтобы послушать и поговорить о том, что их беспокоит. У большинства граждан нашей страны серьезный дефицит общения. Я теперь понимаю, чем живет Харьков, например.
— Аудитория в разных регионах заметно отличается?
— Нет. Это же наши зрители. То есть ценностно мы совпадаем процентов на девяносто. Это наши друзья, по большому счету. Что очень здорово.
На самом деле медиа в Украине нередко оторваны от зрителей и читателей. А тут ты говоришь, глядя им в глаза, отвечаешь на их вопросы, они — на твои. В общем, интересы у всех одинаковые. Везде.
— Камертон для вас — это люди.
— Я много общаюсь. Но у меня есть и собственные ощущения. Пытаюсь не впадать в общее течение типа «ой, все, зрада-зрада-зрада», а смотреть на то, что происходит. Кто мне не нравится в новой власти? Не нравится Богдан, Коломойский, часть фракции «Слуга народа». Но новый Кабмин, кроме Авакова, — нравится. Эти молодые люди прекрасно понимают, что нужно делать. Дай Бог им мужества и сил, ведь когда попадаешь в государственную систему, она все твои порывы сознательно тормозит.
Знаю многих из этих ребят. Вообще половина нынешнего состава Верховной Рады уже побывала у меня в эфире.
— И какие впечатления? Отовсюду только и слышно: некомпетентные и непрофессиональные.
— Поймите, в нашей стране нет компетентных людей от слова «совсем». Вы хотите Азарова? Он был компетентным.
— Вот его точно не хочу.
— Понимаете, сейчас идет столкновение двух систем. Мы на сломе, я так воспринимаю. Старые кадры говорят: «Без нас у вас ничего не получится». Нет, получится. Я уверен.
Никто из нас не родился избранным. Ни Джордж Вашингтон, ни Уинстон Черчилль, ни Маргарет Тэтчер, ни Ангела Меркель… Дайте людям реализоваться. Когда говорят, что у них отсутствует управленческий опыт, то это же о советской системе, когда, чтобы дать документу жизнь, нужно было пойти по министерствам и ведомствам, собрать подписи, кого-то уговорить, уломать
— А ошибки при такой скорости часто случаются?
— Ошибки всегда бывают. В любом решении. Вы никогда не можете себя обезопасить от них.
Но дело в том, что я несу персональную ответственность за свою ошибку, а в государственных решениях получается коллективная ответственность. Литвин понес персональную ответственность за ратификацию в 2010 году Харьковских соглашений, подписанных Януковичем? Нет. Рада, которая имплементировала это? Нет.
Новые ребята, которые пришли в правительство, тот же премьер-министр Гончарук, министр Кабинета министров Дубилет, вице-премьер-министр Кулеба
Вспомните, как пыталась тормозить решения монобольшинства фракция «Европейская солидарность» на первом заседании Рады 29 августа? «Распечатайте нам, пожалуйста, все на бумаге». Да не надо ничего печатать! Все же есть в электронном виде на сайте парламента, зайдите и прочтите. Существует хоть один депутат, не умеющий пользоваться гаджетом? У всех телефоны, планшеты, компьютеры. Надо тебе распечатать — пойди и распечатай. Подарите принтер Герасимову. Ведь это реально бред сивой кобылы, когда в Раде перед заседаниями раздают пачки бумаг.
У нас в офисе стоит принтер. Мы им пользуемся крайне редко, поскольку у нас все в электронном виде. У сотрудников есть доступ к документам.
— Но вам ведь тоже потребовалось в свое время переломить себя, чтобы понять, что все можно делать быстрее и эффективнее. Вы же не выпускник института прошлого года.
— Я выпускник 1997 года. Застал старую систему. И она меня бесила. Я работал в газете «Комсомолец Полтавщины», которую печатали на линотипе. Это был ужас.
И на телевидении попал в такую же систему. Когда мы перешли на УТ, там было машбюро, тексты перепечатывались миллион раз после правки. Потом, когда вместо машинок «Ятрань» купили Olivetti, машинистки сказали: «Нам надо переучиться, это тяжело». Позже их усадили за компьютеры. Через время поставили компьютеры для журналистов и сказали: «Каждый набирает текст сам». Было жуткое сопротивление такому насилию: «Как? Есть же машинистки. Какой компьютер? Вы что? Мы не умеем!»
На «5 канале» мы тоже провели технологическую революцию после поездки в Польшу, где посмотрели, как работает телеканал новостей TVN24 и журналисты сами монтируют сюжеты. Когда пересадили наших журналистов на самостоятельный монтаж, тоже стоял страшный вой: «Я не знаю, я не умею». Всему можно научиться. Так что, когда что-то сейчас про эти бумажки рассказывают, меня это выводит из себя.
— Сегодня вся власть в стране, по сути, сосредоточена в одних руках…
— Опасность узурпации есть всегда. Надо пожить в новой политической реальности, чтобы понять, что почем. А если будут какие-то неверные шаги предприниматься… Понимаете, каждый наш президент выстраивал и подминал систему под себя. У нас всегда была президентская республика, по большому счету, а парламентской никогда не было. Какие-то попытки при Ющенко — это были игры, не более.
Мне очень нравится, как работает немецкая демократия. Там именно парламентская республика. Если бы мы могли скопировать это и перенести в Украину…
— Но ведь это утопия.
— Нет. Я очень тщательно изучил немецкую конституцию. Сейчас скажу страшную вещь: мало того, я за федеративное устройство Украины. Но по немецкому образцу. Если бы у нас было правильное федеративное устройство, никаких «ДНР» и «ЛНР» не было бы и с Крымом тоже ничего не случилось.
В Германии у земель (государство состоит из 16 частично независимых земель. — Авт.) есть экономическая самостоятельность. Но они не могут заявить: «Мы выходим из состава Германии». В этом плане, кстати, с большими рисками обустроена Великобритания. Шотландия может спокойно объявить независимость, Уэльс тоже, и тогда страна разлетится на куски.
В Германии федеративная земля не вправе сказать: «У нас теперь не немецкий язык, а итальянский». Таких полномочий у них нет. Языковой вопрос там не поднимается вообще.
Как решается языковой вопрос в Европе, что ни у кого не возникает проблем? Все очень просто. Вы хотите региональный язык? Пожалуйста. Дублируйте надписи. Допустим, в Черногории и в Македонии все надписи дублируются на албанском. Но средства из государственного бюджета на это не тратят.
У нас тоже можно сделать вывеску «Книжки» на украинском, а потом в два раза мельче — «Книги» или на любом другом языке. Надписи улиц — пожалуйста, хоть на трех языках. Но не за счет государства. Финансируйте развитие регионального языка сами. И кто захочет это делать? Никто. Такой подход отобьет любое желание.
Когда в Европе смотрят на наши языковые баталии, то недоумевают: «Есть же решение, вот оно». Поезжайте в Южный Тироль в Италии. Там все продублировано на немецком, потому что немцы хотят показать, что они там есть. Но они это финансируют из своего местного бюджета. В Словении та же самая история.
Читайте также: Мы показали всему миру, что Украину никто не может слить, кроме нас самих, — известный политолог
— Нас все чаще убеждают, что надо разговаривать с оккупированным Донбассом. Что скажете?
— Всегда есть с кем разговаривать, если речь идет о людях.
У нашей команды есть такая традиция. Мы минимум раз в год обязательно ездим в Мариуполь. Если получается, еще в Краматорск и Славянск. Просто для общения с людьми.
В Краматорске к нам в 2014 году пришел абсолютно ватный тип. Мы с ним поговорили. Через год увиделись. Он поменял свою точку зрения, стал по-другому разговаривать.
У нас отсутствует общественный диалог внутри страны. Я уже сто раз рассказывал историю: когда в 2004 году после Оранжевой революции в студии «Свободы слова», которую вел Шустер, Юлия Мостовая спросила: «У вас есть соображения, что делать с Донбассом?» — ответа ни у кого не было. Он и не появился. Но, если вы хотите получить результат, нужно, извините, не пропаганду включать — «эти плохие, а эти хорошие», не навязывать что-то, а вести диалог. Народ нужно уметь убеждать. Еще раз повторю, что у людей одинаковые ценности.
— Все хотят одного и того же.
— Конечно. Все хотят просто лучше жить. У всех есть запрос на справедливость, на достоинство, на достаток. Как минимум. Пирамиду Маслоу (иерархическая модель потребностей человека, предложенная американским психологом Маслоу. — Авт.) никто не отменял.
Не надо придумывать что-то, искусственно сшивая страну белыми нитками. Она и так единая. Просто нужно общаться. У нас же практически нет внутреннего туризма.
Вот я наблюдаю за человеческими трансформациями. В последние пять лет, когда наши русскоязычные люди попадают за рубеж, они начинают говорить по-украински между собой. В том же Египте, в той же Турции. Спрашиваю их: «А зачем?»
— Чтобы дистанцироваться от россиян?
— Конечно. «Они же нас не поймут. А мы знаем, о чем они говорят». Это смешная ситуация, с одной стороны. С другой, очень показательная.
Так что, возвращаясь к началу разговора, снова повторю, что страна никуда не летит. Давайте без паники. Как только появятся какие-то признаки предательства и сдачи интересов, поверьте, я первый встану и скажу: «Слушайте, ребята, так не пойдет». Пока меня радует то, что народ просто взял и перезагрузил полностью всю систему. Нравится ли мне Зеленский? Я абсолютно не его избиратель. Вот честно. Избиратель ли я «Слуги народа»? Нет. Ценности, которые пропагандировал «95 квартал», не мои, я не их зритель. Но люди сделали такой выбор.
— Это данность…
— …которую нужно принять. Вы не можете сказать: «Хочу поменять народ, завезите другой». Не завезут. Есть именно такой.
Один из путей трансформации (может происходить как лагідна українізація, так и лагідна трансформацiя) — когда людям с помощью этих инструментов можно доносить совершенно другие ценности. Да, тот же «95 квартал» играет на пошлости и тупости. Но другого инструментария нет. Если вы посадите их зрителей слушать Баха или Гайдна, они спросят: «А где «Руки вверх»?
Но если этим инструментом влияния правильно и с умом пользоваться, можно постепенно повернуть в нужное русло. Вот сериалы «Слуга народа» и «Сваты» абсолютно несовместимы. «Сваты» — этакое рафинированное «русскомирское» жлобство. А в «Слуге народа» вроде вложены какие-то идеи.
— Но разве не нужно аудиторию подтягивать к более высокому уровню?
— Вы не можете ее подтянуть, используя hochdeutsch — «высокий немецкий». Люди не говорят на литературном языке, поэтому нужно с ними общаться на том, на котором общаются они. И доносить некоторые ценности, ненавязчиво вплетая их в общий контекст.
В тизере последнего сезона «Слуги народа» были «правильные новости» типа «в Украине Олимпиада пройдет в Крыму». И вот ты сидишь и думаешь: круто было бы на самом деле слушать такие новости. В головы зрителей, которые смотрят сериал, вкладывается, что Крым — это Украина, там должна быть наша Олимпиада. И это абсолютно правильный канал коммуникаций.
Нельзя людей ломать через колено. Я-то приму лозунг «Віра. Армія. Мова», а большинство — нет. Для них это чуждые вещи. У них патриотизм появляется, когда (простите, это очень жестоко звучит) в семье кого-то убили на фронте. Но это очень болезненный и страшный процесс.
А есть же еще и мягкий процесс. Поэтому я и говорю про «Слугу народа».
— Задам вопрос о нашей профессии. Богдан заявил, что они могут общаться с народом без посредников, то есть без журналистов. А зачем тогда мы?
— Незачем. Богдан сказал правду.
— Да ладно!
— Так нет у нас профессии, успокойтесь. Она придуманная. Ну кто мы такие? Раньше это была каста избранных. С удостоверением «пресса» можно было пройти всюду. А теперь пресса — это средство коммуникации.
Есть современные средства, к которым наши журналисты слабо адаптированы или не адаптированы совсем. Они плохо понимают, в какую конкурентную среду попали. А она выросла в разы.
— Причем очень быстро.
— Да в момент. Я недавно вернулся из Берлина. Два года назад, чтобы взять велосипед напрокат, надо было идти куда-то, платить наличными 12 евро в день. Сейчас там всюду полно велосипедов, электрических скутеров, самокатов. Считываешь с помощью мобильного телефона QR-код, берешь и едешь. Вот новая реальность.
То же касается украинской журналистики. Мы привыкли, что мы очень умные, у некоторых есть доступ к власти, а значит, возможность получать оттуда информацию и сливать ее в СМИ. Реплика Богдана прозвучала же после того, как слили информацию о том, что он якобы написал заявление об увольнении. И все, кому слили это сообщение, возмутились: «Как? Нам слили неправду? Да вы что!» Да, это была неправда. А вы в это вцепились.
Для меня это вообще не новость. Мне совсем пофиг — есть Богдан, нет его. Кто такой глава Офиса президента? Это техническая должность. Он, грубо говоря, возглавляет канцелярию. Он же не принимает решения, не подписывает указы.
Это все равно, что я буду советоваться с нашей уборщицей: «Ира, как вы считаете, что мне сегодня сделать?» У каждого есть своя функция. У Богдана тоже. То, что он хочет быть выше и значимее, чем есть, — его проблемы. Я избиратель, у меня больше прав. А он нанятый клерк. Пожалуйста, бери и работай. Что ты тут устраиваешь? Отставка, не отставка. Я Богдана не люблю, честно. Он меня раздражает.
Журналисты попали в эту ловушку. Но Богдан реально сказал правду.
— А зачем вы тогда вообще интервью берете, причем, как пишут в комментариях, в стиле «допрос с пристрастием»?
— Мне просто интересно.
— В начале апреля 2014 года вы брали интервью у «регионала» Олега Царева. Нашумевшая история, что он не смог ответить на вопрос о том, когда началась Вторая мировая война. Какое впечатление о нем?
— Дебил, и все. Я до этого посмотрел все его интервью. Он просто мастерски съезжал с вопросов, нес откровенную пургу, включал дурака, а журналисты начинали играть в его игру. У нас в большинстве случаев журналисты не перебивают собеседника. Они просто болтаются в кильватере, что глупо.
Я ждал, когда Царев начнет вещать о Волынской резне. Но надо же знать, что было до этого, что стало причиной. Поэтому и задал вопрос, с чего все началось. В этот момент я был очень злой, честно говоря. Еле себя сдерживал. Такое случается редко. С Царевым и Шуфричем было. Я тогда как раз приехал из Днепра, видел, как людей меняет война, как молодые парни, которые вчера занимались абсолютно мирными профессиями, надели камуфляж и пошли воевать. И когда этот подонок сидел и нес полную ерунду, хотелось встать и дать ему между глаз… Было такое.
— Завершающий вопрос. Вы верите в Украину?
— Если бы не верил, уехал бы. Это одно из решений, кстати. Никого из тех, кто уехал, не осуждаю. Каждый человек выбирает условия, в которых ему комфортно жить. Это его право. Я просто отдаю себе отчет: если уеду куда-то, что там буду делать. Могу уехать в Германию или в Чехию. Не так давно в Берлине мне предложили плюнуть на все: «Откроем ресторан, и будешь варить борщ».
— Умеете варить борщ?
— Не только. Я вообще готовить умею. Но дело в другом. Интересно ли мне это. Не будет ли у меня зуда выйти куда-то в публичную плоскость. Это ведь привычка уже. Поэтому остаюсь здесь. Комфортна ли эта страна? Нет. Есть ли изменения к лучшему? Есть, но их очень мало. Есть ли потенциал? Он огромнейший. Можно ли изменить все очень быстро? Можно. Поэтому даю сейчас карт-бланш новому правительству. Поскольку они технократы, они айтишники, они знают, как все можно быстро сделать, более чем уверен. Решения есть, они все на поверхности.
Дубилет (я делал с ним интервью) очень решительный. Он рассказывал, какое было сопротивление, когда он как волонтер бесплатно (!) сделал систему электронного правительства iGov, как чиновники это все рубили на корню, только бы она не заработала. А мир уже давно ушел вперед…
Приведу один яркий пример толкового менеджмента. Это Национальный центр Александра Довженко. Сколько там сделала команда генерального директора Ивана Козленко. Сходите и посмотрите. Это настоящий современный культурный центр, где есть музей кино, театр, большой архив, они ежегодно проводят фестиваль «Німі ночі». И это все делает государственная структура.
Знаете, почему у меня нет состояния безнадежности? Я общаюсь с молодыми людьми (называю их «малышней»), наблюдаю, на что они способны. Они живут в завтрашнем дне. Они знают, как и что делать. Они глобализированы. Для них все границы открыты. Но они уезжают и возвращаются…
Читайте также: Власть в лицах: средний возраст новой Верховной Рады и Кабмина — 40 лет