У одних происходящее в высших эшелонах украинской власти вызывает скепсис и неверие в то, что обещания, данные народу, хоть когда-нибудь будут реализованы, у других — панику и желание снова ринуться на баррикады, у третьих — оптимизм и надежду на долгожданные перемены, четвертым все равно, лишь бы их не трогали. «А что, так можно?» — часто спрашивают теперь в соцсетях, комментируя указы, назначения, скандалы, выяснения отношений, манеру общения и риторику нашего нового политикума.
О неминуемых метаморфозах, случающихся с каждым, кто попадает в высокие кабинеты, «ФАКТАМ» рассказала известный политический психолог, кандидат психологических наук Светлана Чунихина.
— Светлана, недавно несколько человек, в том числе журналист Дмитрий Гордон и глава Офиса президента Андрей Богдан, практически одновременно рассказали, что Зеленский устал, измучился, выдохся, недоедает и недосыпает. Однако вскоре телеканалы показали бодрого, излучающего позитив президента: сидя за рулем Tesla, он рассказывает об успехах, анонсирует какие-то события, рассуждает о проблемах. Видно, что он настроен по-боевому, нет никакого намека на изможденность… Случился какой-то разнобой в работе имиджмейкеров?
— Думаю, тут два пласта. Первый — ощущение разноголосицы в команде президента. От имени Зеленского и именем Зеленского говорят разные люди. Причем наверняка между ними существует некая конкуренция. Зеленский словно какой-то образ, состоящий из разных центров влияния, каждый из которых стремится установить свое превосходство.
— Какие центры влияния вы видите?
— Наверняка утверждать не стану, потому что не знаю, на какой источник информации опираться, но могу рассуждать, как теоретически эта ситуация могла быть структурирована.
Баканов и Шефир — это самый ближний круг. Они его преданные друзья с детства, с ними у Зеленского особые отношения, там своя давняя история, свой канал обмена информацией. Кроме них, есть те, кто появились в команде позже, но к кому он прислушивается в силу других причин. С Богданом, скорее всего, отношения уже личные, которые Коломойский никак не опосредует.
Поэтому есть то, что вы ощущаете как некое рассогласование. Одни говорят, что он уставший, другие нам демонстрируют бодрого президента. То есть в команде нет единого понимания, как коммуницировать с обществом. Либо через сочувствие — чтобы президент вызывал эмпатию у своих сторонников, либо через демонстрацию силы, энергии и всего прочего.
Второй момент в том, что Зеленский действительно очень устал чисто по-человечески. Это очевидно по ряду признаков. По тому, что происходит в его команде и с ним, — как он все чаще срывается, все чаще принимает решения, которые являются для него легким путем, решают скорее его проблемы, а не общества. Например, указ о единых стандартах новостей в медиа. Это ведь явно от обиды, что его не так показывают, не так передают его месседжи. Это свидетельствует и о нервозности, и о нарастающем стрессе. Вообще, отношения президентской команды с журналистами развиваются по синусоиде.
— В самом начале Богдан вообще заявил: «Мы общаемся с обществом без посредников, без журналистов».
— И журналистов конкретно обижали и унижали. Потом, наоборот, сделали им комплимент в виде пресс-марафона президента. Это был знак уважения: «Я весь ваш. Сколько нужно, столько и буду здесь с вами». Потом снова наступил перепад — журналистов надо пересажать за то, что они обнародовали переписку нардепов. Заметьте, Зеленский защищает своего пресс-секретаря, потому что для него Мендель — это его команда, а пресса — это чужие. Все эти шатания — тоже признак усталости.
При этом команда президента «успешно» генерирует кризисные ситуации. К тому же то Коломойский постоянно подбрасывает Зеленскому какие-то истории, то возникают ссоры с министрами. Зеленского это явно истощает. Плюс еще не закончилась очень тяжелая история с Трампом.
— У нас может случиться ельцинская история «я устал, я ухожу»?
— Об этом говорить точно рано. Зеленский молодой мужчина в хорошей физической форме. Он привык к нагрузкам. Его продюсерская деятельность предполагала их. Он и не скрывал, что встает в пять утра, а ложится в полночь. Ему такой ритм более-менее привычен. Но теперь у него много других нагрузок, которые требуют от организма иных возможностей.
Он должен быстро переключаться, фокусироваться, расслабляться и напрягаться, держать большой объем информации в памяти. То есть эта должность предполагает мобилизацию всех ресурсов организма. Что чрезвычайно сложно. Это же не просто сесть в кресло и начать принимать решения, это реальная физическая нагрузка, причем такая, какой у него еще не было. К тому же он все-таки привык немножко по-другому распоряжаться своим временем. То, что он сейчас себе не принадлежит совсем, тоже его истощает.
Читайте также: Зеленский ищет компромисс, чтобы реинтегрировать Донбасс и общество не считало это капитуляцией, — Александр Чалый
Так что существует очень много стрессовых факторов, которые, безусловно, влияют на него и приводят в состояние усталости. Я в это верю. Посему не считаю то, о чем вы спросили, технологией.
Что касается тезиса, что он вот-вот может сломаться, я пока не вижу каких-то критически тревожных признаков подобной опасности. Есть очень пожилые президенты, которые справлялись с такими нагрузками. У них, конечно, иной опыт, потому что они все, как правило, до этого занимались политикой, и у них уже автоматически наработанные навыки.
— Вы как-то написали: «Власть — это стресс, который имеет свойство накапливаться».
— Однозначно. Но Зеленский к нему адаптируется. Он обретает опыт и пробует использовать разные ресурсы. Президентская должность дает множество разных рычагов управления, в том числе и неформальных. И у него неформальный рычаг очень силен. Сейчас он этакий золотой мальчик своей команды, на нем и на его способности нравиться, убеждать людей, вести их за собой и вдохновлять, генерировать из ничего высокий политический рейтинг держится вся конструкция нынешней власти. Для него это тоже серьезный ресурс. Вообще, мне кажется, он использует разные способы влияния — неформальные, через прямой диалог с людьми, через его фирменное «ты», через указы. Он, словно слесарь, вытаскивающий из карманов комбинезона отвертки, плоскогубцы и гаечные ключи, пробует разные инструменты.
Читайте также: Соратники Зеленского до сих пор путают постановку «95 квартала» с национальной политикой, — Андрей Ермолаев
Да, сейчас стресс интенсивно накапливается, но он с ним будет справляться. Какие-то ситуации повторятся, где-то у него будут ошибки и он будет делать вывод. Ресурс адаптироваться именно к стрессу у него есть. Как и ресурс выдержать неожиданные кризисы. Ведь ситуация с Трампом — это неожиданный и очень серьезный кризис, который пока ни его, ни Украину не разрушил и не сломал.
— А кризис среднего возраста может наслоиться?
— Как раз наоборот. Для молодых сорокалетних мужчин, попавших во власть на этом жизненном этапе, скорее всего, это большой жизненный допинг и ресурс. Не случись резкие изменения в их биографиях, они могли бы проживать кризис среднего возраста сложнее. Но им легче, поскольку у них есть то, о чем мечтают их ровесники (чтобы жизнь радикально поменялась, иначе все теряет смысл). К тому же у меня ощущение, что это все стало для них одновременно и серьезным испытанием, и крутым приключением. У них появился азарт, что «мы их сделаем».
Если мы опираемся на личностные характеристики Зеленского, мне многое не нравится из происходящего. И у меня не очень хороший прогноз, что с ним будет происходить как с человеком. Но пока я вижу и слышу из многих источников, что у него есть такой стержень, какая-то ценностная основа и твердый характер. Это все не позволит ему быстро скатиться в подлость. Да, есть игра, приключения, азарт, но это не во вред обществу и не ценой своего благополучия. Скорее, он готов разделить этот азарт и это приключение с обществом.
Читайте также: Зеленский создает дымовую завесу, нам показывают шоу и морочат голову, — Оксана Забужко
— Нам дважды — 16 июля и 7 ноября — показали ролик: Зеленский за рулем Tesla якобы кому-то обстоятельно отвечает на вопросы. Но мы не увидели его собеседников. Почему?
— Такие форматы для меня очень симптоматичны. Они как раз показывают его уязвимость, связанную с тем, что ему очень сложно сталкиваться с настоящим собеседником. Во-первых, он привык работать на камеру, это все-таки его modus operandi (в переводе с латинского «образ действия». — Авт.), его капитал — то, с чем он пришел на эту должность. Его формат — это монолог. Даже когда во времена «Квартала» он вживую общался с залом, это тоже был монолог. «Я вам рассказываю, а вы надо мной смеетесь».
А теперь, когда он получил очень разную обратную связь, к которой оказался не готов (громче всего всегда звучит то, что неприятно), он начал активно защищаться. Такой защитой сначала стали короткие брифинги. Но они привели его еще к большему кризису. А когда он рассказал о «формуле Штайнмайера» в течение девяти минут, то получил большой протест и понял, что так нельзя. Тогда Зеленский придумал этот изнуряющий марафон. Но там тоже была не совсем обратная связь, а, скорее, «послушайте меня». И поездка на Tesla — это тоже «послушайте меня».
Ему пока сложно принять то, что точки зрения о нем могут быть разные, но они легитимны и самоценны, а не обязательно проплачены какими-то политическими противниками. Такое ощущение, что он в этих недобрых голосах слышит голос Порошенко и больше ничего. Что-то в «диалоге» в Tesla у него сужено до этого критического голоса — того, кто якобы оспаривает его право на президентское кресло. Это мое субъективное мнение.
— Вы сказали, что Зеленский не опустится до подлости. Почему такая уверенность?
— Есть такой эффект: после прихода во власть у человека очень сильно меняется оценка многих людей, он начинает больше себе позволять, меньше чувствовать эмпатию, у него сокращается психологическая дистанция между намерением и действием. Если у человека с низким статусом появилось намерение, он пятьсот раз подумает, нужно ли предпринимать действие, и в итоге очень часто отказывается. Но, когда у тебя есть власть, ты шагаешь, даже не задумываясь, считая, что у тебя есть право действовать, принимать решение, инициировать конфликт, выйти из контакта, войти в контакт. У тебя появляется очень много межличностных прав, каких раньше не было. Рано или поздно это немного притупляет способность к эмпатии и искажает субъективно ощущаемые границы личности. То есть ты начинаешь мнить себя чем-то большим, чем есть на самом деле, и ты расширяешься до масштабов своей должности.
Читайте также: «Вата» в эйфории и ждет россиян": что думают на оккупированных территориях о разведении сил на Донбассе
В этом нет никакой трагедии. Через такую болезнь роста проходят все. В лучшем случае человек осознает происходящее, начинает понимать, с чем он имеет дело, как его должность (он же ее взял только «поносить») влияет на его собственные реакции, и пытается их контролировать.
В качестве примера возьмем Трампа. Это, кстати, тоже человек не из политики. Ему вменяют слияние с президентским постом. Чего он не ожидал, но это случилось. Он совершенно отождествляет себя, гражданина Трампа, с должностью президента. Для него совершенно не проблема использовать влияние президента для решения собственного политического вопроса, то есть победить на следующих выборах. В зрелой демократии этот момент (я как гражданин и я как гражданин, занимающий президентский пост, — это две большие разницы) четко оформлен. Нужно понимать, что ты не равен должности и должность не равна тебе, что ты всего лишь нанятый обществом человек. Да, ты достойный, ты заслуживаешь эту должность, ты проделал большой путь, ты круче всех. Тем не менее это все временно. То, что должность дает тебе возможность, это одолженное могущество. Человеку очень сложно сопротивляться соблазну почувствовать, что это могущество — его.
Что касается метаморфоз с теми, кто оказался в Верховной Раде и в Кабмине, так они тоже получили власть, которая растормаживает любого человека. Снимаются все запреты, которые ты раньше себе ставил. Ты теперь крутой и можешь позволить себе многое.
Читайте также: Промышленности конец, зарплаты урезают, люди уезжают: что происходит на оккупированном Донбассе
«Власть — лучший афродизиак», — сказал американский советник по национальной безопасности Генри Киссинджер. Она подпитывает сексуальную энергию. Отсюда в политикуме много скандалов, замешенных на сексе. С парламентариями и министрами происходит то же самое, что с Зеленским, только в масштабах статуса, который они неожиданно для себя (многие из них не готовились к этому) вдруг обрели.
— Скандалы в нашем политикуме явление обыденное. Самое интересное наблюдать за поведением фигурантов после случившегося. Один из красноречивых примеров — история теперь уже бывшего главы парламентского комитета по вопросам внешней политики и межпарламентского сотрудничества дипломата Богдана Яременко.
— Думаю, что с людьми типа Яременко происходит вот что, — продолжает Светлана Чунихина. — Они пришли во власть с ореолом борьбы и победы хороших против плохих. Это ощущение хорошести и принадлежности к правильной силе, победившей зло, немножко искажает самовосприятие. Им кажется: я же все равно хороший, мне не надо это доказывать, не надо себя контролировать, чтобы подтвердить мою хорошесть.
Для меня интересно не то, что он нападал на журналистов, хотя это достаточно типичная история, а интересен момент его колебания. Сначала он действовал импульсивно, было наскоро сделанное объяснение. Потом он послушался достаточно грамотного совета и изменил свою точку зрения. Потом послушался еще одного совета и кардинально развернулся в противоположную сторону. Значит, во-первых, он одержим идеей самосохранения и самооправдания. Во-вторых, у него нет этического, морального и ценностного стержня, который удерживал бы его от таких диаметрально противоположных шагов. Можно предположить, что он настолько зависим от чужих мнений, что готов в течение суток озвучить их все.
— Какие красные флажки должны очерчивать для себя первое лицо государства, его команда, его партия?
— Какие флажки они должны для себя очерчивать, их личное дело. Задача общества — показывать им наши флажки. История с неудачным совместным номером «Квартала 95» и государственного хора имени Веревки очень быстро и эффективно сработала в плане установки этих красных флажков. Бурная негодующая реакция людей показала, что здесь линию пересекли, за нее выходить нельзя.
На самом деле власть на то и поставлена, чтобы постоянно отодвигать границы дозволенного ей, испытывать пределы общественного терпения, испытывать на прочность общественное сопротивление и сопротивление международных партнеров. Это ее функция в том числе. Плоха та власть, которая сама себя ограничивает красными флажками. Ей следует быть экспансивной, быть лидером, тем, для кого расстояние между намерением и действием максимально короткое. А наша задача как общества — показывать, на что мы сейчас готовы, а на что нет.
Читайте также: Терактов в метро не будет, но Россия может захватить Украину фактически без боя, — военный эксперт
— Общество у нас весьма разнородное. Кто будет это делать?
— Однако как-то же это получается. Это и соцсети, и телевизионная аудитория, которая очень много позволяет нашим лидерам. Рейтинги телеканалов показывают: этот продукт люди будут смотреть, этот — нет, вот этот скучный, а этот принят на ура. Это тоже способ определить границы приемлемого и неприемлемого.
— Специалисты сейчас очень много говорят о влиянии виртуального мира на нас. Это очень серьезная тема. У президента Зеленского есть странички в соцсетях, он подчеркивает, что сам читает комментарии…
— Все, наверное, вряд ли читает. Но он соцсетями явно интересуется и знает, что там пишут.
Нормально ли это? Дело в том, что Facebook — это часть нашей политической реальности. Это данность, которая устанавливает нам определенные правила игры. Она заключается в том, что неконтролируемая информация усиливает эмоциональное заражение. В Facebook моментально разлетаются эмоции, так же мгновенно затухают. Очень сложно уловить один центр влияния и установить единый стандарт подачи новостей в Facebook. Это словно носить воду в решете.
Есть еще один нюанс — в соцсетях сокращается дистанция между президентом и гражданином. Кто угодно может зайти на страничку к президенту, «навалять» ему по полной программе и уйти. Контакт не непосредственный, но достаточно короткий: я написал — ты прочитал. Раньше общение граждан с президентом и вообще с органами власти было облечено в какие-то более сложные церемониалы, которые делали непосредственный контакт практически невозможным. Сейчас этот контакт доступен. Стрессовая ли это ситуация для президента? Да. Для общества? Безусловно. Но такова реальность.
Мы можем пойти по пути Путина, который придумал большую российскую энциклопедию вместо Википедии и автономный Интернет. Но это потому, что хозяин Кремля сам-то в Интернет не заходит, не понимает, что это такое, и не знает, как это устроено. Это другая крайность.
Еще одна крайность — Трамп, который живет в «Твиттере». Американцы реально не знают, какой твит прочтут поутру и что им с этим делать. Для них это достаточно кошмарная ситуация. Трамп бесцеремонно и абсолютно шизофренически обращается с Интернетом. Он использует «Твиттер» как свой внутренний голос, как поток сознания, что тоже неправильно.
Зеленский, по крайней мере, не отрицает реальность, он в ней живет. Для меня как психолога это более здоровая позиция, чем-то, что демонстрируют Путин или Трамп.
— Встреча Путина и Зеленского неминуема. Что скажете об их грядущем диалоге как специалист?
— Мне кажется, самая большая линия напряжения и в чем они по-настоящему антиподы — это в понимании, насколько искренним должен быть контакт, чтобы стать эффективным для достижения цели.
Читайте также: Второй фронт для Украины: вторжения из Беларуси не будет, но война на том направлении ведется уже давно
— Настоящий политик априори не должен быть искренним.
— Когда лидеры государств встречаются с глазу на глаз, все-таки задействуются те же самые механизмы, что и при любом человеческом контакте. Все то же самое.
Думаю, дело даже не в психотипах Зеленского и Путина, хотя они очень разные. Зеленский — спонтанный, Путин — жестко контролирующий себя. Зеленский — соблазняющий, а Путин — садистического типа и параноик. В этом смысле психотип Зеленского более уязвимый. Драма не в этом, а в том, что они будут играть в совершенно разные игры. Зеленский, грубо говоря, — в преферанс, а Путин — в русскую рулетку.
Для Путина Зеленский не совсем тот человек, с которым он готов выстраивать равноправный диалог.
Он человек из другого мира, не из иерархии, не из системы.
— Путин его по-прежнему воспринимает как бывшего кавээнщика?
— Не знаю, как он его воспринимает, но могу дофантазировать. Для него Зеленский — это «человек, который танцует, пока я ем».
При этом Зеленский, мне кажется, диалога с Путиным не боится. Он очень сильно рассчитывает на свое обаяние и, я так понимаю, делает ставку на прямоту и скорость. Зеленский думает, что Путин такой же лидер, который беспокоится о благе сограждан, тоже устал от войны и хочет мира для своего народа. Поэтому с ним надо разговаривать…
Ранее в эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» доктор юридических наук, бывший представитель президента Украины в Крыму Борис Бабин объяснил, почему Россию ждет развал и как Украина вернет Донбасс и оккупированный полуостров.