Над Аушвицем не летают птицы. Они кружат вокруг, но у ограды их будто тормозит и разворачивает неведомая сила. 75 лет прошло после освобождения нацистского лагеря смерти, тем не менее до сих пор не получается осознать зверства, на которые способен человек по отношению к другому человеку (читайте в «ФАКТАХ интервью с узницей Освенцима Анастасией Гулей: «В лагере меня из человека превратили в чучело. Номер 61 369 — вот кем я там была»). К счастью, во мраке Холокоста тоже зажигались звезды. Среди жестокости, предательств и равнодушия находились те, кто спасал других людей, рискуя собственной жизнью.
Во время Второй мировой войны на территории Украины было уничтожено полтора миллиона евреев. Вместе с тем огромное количество евреев было спасено украинцами. Официально в нашей стране более двух с половиной тысяч «Праведников народов мира» (это звание израильский комитет Яд Вашем дает после предоставления доказательств и показаний свидетелей), что выводит страну на четвертое место в мире по их количеству после Польши, Нидерландов и Франции. Но реально официальная цифра 2634 еле отражает десятую часть собранных Яд Вашем свидетельств об историях спасения евреев украинцами.
В Украине, например, есть единственное в мире село, удостоившееся звания праведника мира. Жители Яруги в Хмельницкой области во время Холокоста основали комитет спасения. Еврейские семьи прикреплялись к украинским, которые в дни облав прятали у себя своих подопечных. Благодаря солидарности украинцев в Яруге не погиб ни один еврей…
Эта страница в истории нашей страны до сих пор малоизвестна. Судя по документам КГБ, доступ к которым СБУ открыла совсем недавно, борьба с памятью о Бабьем Яру и случаях спасения велась беспощадно. И если в западных странах поиск праведников активизировался в 60-х годах, то у нас, по сути, только после развала Союза. А к этому времени многих спасавших и спасенных уже попросту не было в живых. На сегодняшний день в Киеве осталось восемь праведников мира. Большинство из них живут на минимальную пенсию.
Читайте также: «Мою маму, спасшую в войну 25 еврейских детей, объявили врагом народа»
— Одна из историй спасения, которая меня впечатлила, это история Яна Ходоровского, — рассказывает «ФАКТАМ» продюсер фильма «Слово Праведника» Маргарита Яковлева. — Во время Второй мировой войны он уберег от смерти 26 евреев. Этому студенту-инженеру из Львова немцы доверили подбор людей для строительных работ. И он собрал полную бригаду евреев, выдав их за славян. Бригаду Яна отправили на работу в Днепр. Все 26 человек были спасены. После войны Ян стал профессором Варшавской политехники. В прошлом году именем Яна Ходоровского назвали улицу в Днепре — недалеко от места, где немцы расстреливали евреев.
— Да он просто «украинский Шиндлер».
— Причем не единственный! Нина Гудкова спасла 12 еврейских детей. Она работала врачом в детской больнице на Печерске в Киеве. Когда немцы прорвали фронт под Киевом, началась массовая эвакуация и в этой панике терялись дети. Больницу на углу улиц Лабораторной и Предславинской переделали в детдом, и Нина Гудкова стала его директором. К ней попадали дети разных национальностей, в том числе еврейские. Девочкам Гудкова меняла документы, а мальчиков, которые были обрезаны и подмена документов их не уберегала, просто прятала. Гудковой удалось так поставить работу в детдоме, что никто из персонала не выдал ее секрет.
Читайте также: «Рассказывая, как они с отцом во время войны прятали в лесу евреев, мама всегда прикладывала палец к губам: «Тiльки тихо, дитинко, нiкому не розповiдай»
Еще одним «украинским Шиндлером», который спас на территории одесской психбольницы около 300 евреев, заинтересовался «оскароносный» Стивен Спилберг. В 1998 году режиссер приезжал в Одессу, чтобы узнать о гражданском подвиге Евгения Шевалева и его сыновей, которым удалось под носом у румын и немцев укрывать столько евреев. Во время Второй мировой войны были убиты все пациенты психлечебниц в Виннице, Могилеве и Минске. Среди подопечных Евгения Шевалева от насильственной смерти не умер никто.
— К началу румынской оккупации 1941 года в одесской психиатрической больнице находилось примерно 600 пациентов, и половина из них — евреи, — рассказывает соавтор исследования о Шевалеве одесситка Вероника Лукьянова. — Вскоре в одном из отделений больницы обосновалась румынская тайная полиция — сигуранца.
Район Слободка, где располагалась клиника, при румынах был превращен в еврейское гетто. Туда со всего города принудительно сгоняли евреев. Здесь же их распределяли по лагерям, иных расстреливали. Врач Евгений Шевалев добровольно принял на себя руководство больницей, издав распоряжение: на всех сотрудников-евреев оформить истории болезни, изменить имена и разместить в отделениях с «легкими» диагнозами. Пациентам тоже переписали документы. Кроме того, если кто-то из евреев извне искал убежище, ему тоже не отказывали. Шевалеву удалось убедить румын не трогать своих пациентов. А когда с проверками заходили немцы, он на хорошем немецком языке предлагал им самим проверить палаты, но предупреждал, что среди пациентов есть больные тифом и малярией. Эти слова всегда отпугивали немцев.
Сложности добавляли холод, голод и отсутствие медикаментов. Был период, когда во всей больнице отапливалось только одно помещение и греться приходилось по очереди. Сыновья главврача Андрей и Владимир ходили по одесским базарам и окрестным селам, выменивая одежду умерших на еду или выпрашивая продукты. Медсестры носили воду за два километра. И ни один (!) из 67 сотрудников не донес оккупантам на «фальсификации» Шевалева. «Признание святости жизни — это первоисточник морали», — говорил доктор. Евгений Шевалев умер в 1946 году. В 2001-м и ему, и его сыну Андрею присвоили звание «Праведник народов мира».
Тот, кто спасает одну жизнь, спасает все человечество. И, бывает, меняет этим поступком не только судьбу спасенного, но и свою. Украинка Нина Богорад, как и все праведники мира, утверждает, что не видит в своем поступке ничего героического, лишь нормальное поведение человека. В 1942 году в двери ее хаты в селе Лебединцы Житомирской области постучал еврейский юноша, попросив переночевать. Но остался не на ночь, а навсегда…
— Мне было 18 лет, я не чувствовала опасности и была сосредоточена на противостоянии немцам, — рассказывает 95-летняя Нина Богорад. — Мой отец был из бедной семьи, но он женился на дочери старосты села, так что детство у меня было небедное. Когда начали создаваться колхозы, отец стал председателем колхоза в нашем селе. Меня воспитали как патриотку своей страны, и когда меня с двоюродной сестрой забрали на работу в Германию, я твердо решила бежать. В лесу, через который нас повели немцы, я отпросилась по малым делам и убежала. Несколько дней ночевала на улице, а потом вернулась в родной дом. И затаилась.
Читайте также: «Почти перед самой смертью мама рассказала, что она и не мама мне вовсе. Мою родную мать-еврейку фашисты расстреляли в яру у села в мае 1942 года»
Однажды вечером в дом постучали. Я спряталась на печи, а мама открыла незнакомцу. Он зашел и спросил: «Где ваша Нина»? Мама ответила, что на работах в Германии. «А я слышал, что она сбежала!» — сказал незнакомец. Парень попросился переночевать на сеновале, но ночью у него начались эпилептические приступы. Мы решили вызвать фельдшера, и тут услышали: «Не делайте этого, ведь я еврей…» С той минуты мы приняли решение оставить его у себя и вылечить.
— Кем оказался этот человек и что с ним было до того, как он к вам попал?
— С первых же дней войны Ян Богорад воевал, в августе 1941-го был ранен в голову, ноги и то, на чем сидят. Он лежал в госпитале в беспамятстве. Госпиталь вскоре оказался на оккупированной территории. Немцы затребовали данные о воинах-военнопленных, но медсестра, спасибо ей, уничтожила документы Богорада о том, что он еврей.
А украинцев в начале войны еще могли выпустить для сельхозработ по месту проживания. Немцам нужна была рабочая сила. Они и колхозы не уничтожали, просто урожай, собранный украинцами, отправляли поездами в Германию.
Читайте также: Рувим Штейн: «Я выжил только потому, что, погибая, мама крикнула мне: „Беги!“ А я не мог ослушаться…»
Ян очутился в знаменитой «Уманской яме», откуда пленных выпускали по спискам, составленным полицаями. Хорошо зная украинский язык и географию сел Житомирской области, он записался в несколько списков под разными фамилиями с указанием разных адресов. И вот по одному из списков, куда он записал себя как Иван Христюк, ему повезло… Его выпустили! Правда, ненадолго. Не успел он дойти до «родного села», как его снова схватили и отправили работать в Германию. И снова он боролся и на одной из станций сумел бежать.
Станция находилась как раз напротив нашего села. По дороге Ян, который к тому времени уже представлялся всем как Иван, встретил нашего односельчанина и спросил, где бы ему укрыться. Ему рассказали, что на краю села живут добрые и смелые люди. Вон, мол, у них даже Нина недавно от немцев убежала! Услышав это, он направился к нам.
— Получается, из плена ему удалось выбраться благодаря знанию географии и украинского языка?
— После войны Ян вспоминал: «Мне в некотором смысле везло. Меня выручали ультраправославная физиономия и нееврейская храбрость». Он был образованным, умным, начитанным парнем, легко сходился с людьми. А еще ничего не боялся, кроме одного: как бы в приступе эпилепсии, которая появилась у него после ранений и контузии, не проговориться, что он еврей. Еще боялся за тех, кто ему помогает, за нашу семью. Осенью 1941 года несколько сотен евреев из соседнего села расстреляли, и Ян это прекрасно знал. У нас он спал только на сеновале. А как только подлечился, устроился пастухом и старался время от времени ночевать в других домах. Когда пас коров, любил громко петь арии. Вскоре о храбрости Ивана Пастуха стали ходить легенды, так как он организовал партизанский отряд и стал активно сопротивляться немцам…
— Стал партизаном? А чем именно занимался?
— В мае 1942 года он организовал ребят из нашего и соседних сел. Сначала они просто слушали подпольное советское радио и передавали услышанную информацию в селах — писали по ночам листовки и распространяли их. Призывали в своих листовках не ехать на работы в Германию, сопротивляться. Затем отряд Ивана Пастуха перешел к подпольным боевым действиям. Пускали под откос немецкие поезда с боеприпасами, выводили из строя линии связи, отнимали у немцев и полицаев оружие, карали предателей. Всего отряд подорвал девять паровозов, разбил 106 вагонов, взорвал два железнодорожных моста, уничтожил более шестисот немецких солдат и офицеров.
Читайте также: «Молоденькая еврейка не отдавала малыша. Его взяли за ножку и бросили в яму…»
Это была небольшая группа, слава которой росла не по дням, а по часам. Боевые действия неуловимого отряда Пастуха обеспокоили оккупантов, и началась охота. Кто-то нас предал, и в апреле 1943-го немцам удалось поймать четверых партизан и заточить их в казарму. Ян, конечно же, отправился их освобождать. Пробрались к казарме, стали бросать по охране гранатами, пока несколько ребят освобождали арестованных. И тут произошло непредвиденное — в казармы приехал комендант. Его застрелили, но в это время часовой поднял тревогу, и началась стрельба. Одна из пуль разорвала Ивану правую руку. Всего за время войны он был ранен 16 раз.
У них была землянка в лесу, где ребята прятались. Однажды немцы окружили эту землянку, и несколько партизан остались, чтобы задержать врагов, пока другие убегут. Там и погибли…
— Вы тоже помогали Яну или он оберегал вас от опасности?
— Я тоже была партизанкой, разведчицей. Помогала, как умела. Носила между селами оружие. Играла возлюбленную Яна, когда он ездил на тайное собрание сопротивления в другой город. Оказалось, он был в меня влюблен. И уже после войны спросил: «Станешь моей женой?» Я ответила, что стану. А он: «Но ведь я еврей»? Я: «Ну и что?» Он тогда очень обрадовался, и мы стали жить вместе, переехали в Киев, а расписались в 1948 году — до этого Ян лечил свои ранения. После войны он стал журналистом — работал в «Правде Украины» и «Радянській Україні». Но этого ему было мало, и он стал отвечать на тревожные письма читателей. Ездил в командировки, писал фельетоны, помогал людям с инвалидностью. На почве помощи людям сдружился с писателем Виктором Некрасовым. Мы поддерживали Витю и в самые трудные времена, когда Некрасов попал в немилость из-за того, что произнес речь на стихийном митинге в Бабьем Яру. В какой-то момент он принял решение эмигрировать, и мы условились оборвать связь. Обет молчания он нарушил лишь однажды, когда в 1984 году Яна не стало. Он прислал телеграмму: «Нинка, реву целый день. Вика».
Когда мне говорят, что я спасла его, то даже не понимаю, о чем речь. Никогда не считала это подвигом. Это скорее он меня спас. Ведь он был такой умный, интересный, с ним моя жизнь изменилась, наполнилась смыслом. У нас с Яном двое детей. И, знаете, они пошли в отца, такие же умные! Раньше он мне снился: будто ложится рядом со мной, смотрит на меня. Скучаю по нему очень…
Ранее «ФАКТЫ» рассказывали поразительную историю спасения Дины Мироновны Проничевой (героини документальной книги Анатолия Кузнецова «Бабий Яр») и чудом тогда выживших ее маленьких сына и дочки
Автор выражает благодарность Маргарите Яковлевой за помощь в подготовке материала