1 января 2003 года жительница города Монастырище Черкасской области Людмила Гульченко первый и единственный раз покормила свою новорожденную дочку и впала в кому
В спальне Людмилы на трюмо стоят духи, помады и баночки с кремом, которые молодая женщина оставила, уезжая в роддом четыре года назад. Мама их не выбрасывает: а вдруг доченька захочет прихорошиться, придя в себя. Впрочем, и сейчас, проспав несколько лет, Люда выглядит на удивление свежо. Чистая кожа, хороший цвет лица. Ухоженные блестящие волосы, заплетенные в косу. Если бы не торчащие из носа трубки и отверстие в шее, через которое молодая женщина дышит, можно было подумать, что она уснула вот-вот.
24-летняя Люда боялась рожать. Мама ее успокаивала: «Все рожали, и ты родишь!» Когда подошел срок, женщине сделали кесарево сечение: слишком слабой была родовая деятельность. Врачи приняли здоровую девочку весом три килограмма шестьсот граммов, вывели роженицу из наркоза и поздравили родственников с пополнением. Но когда на следующий день родные пришли навестить новоиспеченную маму, она выглядела какой-то поникшей.
- После того как зять и сваха ушли, я сказала: «Вот видишь, доченька, а ты боялась!» — вспоминает мама Людмилы 58-летняя Екатерина Захарчук. — А она отвечает: «Нет, мама! Я только полпути прошла». Я говорю: «Что ты, Людочка! У тебя дочечка такая красивая родилась, уже все позади!» А она возражает: «Нет, не все!» И слезки покатились. Я давай ее спрашивать, почему она так говорит. Но дочка ничего не ответила и заплакала еще больше. Я ее успокоила, поцеловала и ушла домой. Это было 31 декабря 2002 года.
Новый год Екатерина Степановна встречала одна. Родных у нее почти не осталось. Муж умер, старшая дочка с семьей живет на Дальнем Востоке. Всю ночь ей отчего-то было тревожно на душе, и на следующий день она побежала в больницу. Ей сообщили, что Людмила уже минут пять, как ушла из реанимации в родильное отделение. Мама отправилась туда, но, когда дочка вышла к ней, женщина ужаснулась: Люда была вся какая-то зеленая, ее трясло.
- Я видела, что моему ребенку плохо, — говорит Екатерина Степановна. — Но подумала, что еще отходит наркоз. Спрашиваю: «Лялечку свою видела, давали тебе ее кормить?» Она кивнула головой. Я ее отправила в палату. Думаю, пусть отдыхает. Приготовила дома ей компотик, отварила яйца и через несколько часов понесла передачу. Ко мне вышла медсестра и стала спрашивать, не было ли у Люды раньше каких-то приступов? Я ответила, что нет.
«У Люды был судорожный приступ, похожий на эпилептический, — сказала медсестра. — Но когда она пришла в себя, то смогла вспомнить, что с ней происходило. А при эпилептических припадках обычно не помнят ничего. Она точно ничем не болела, вы ничего не скрываете?» Я прямо рассердилась: «Мне нечего скрывать! Дите выросло, даже не знало, что такое уколы! Дочка не пила, не курила. Получила два высших образования, работала преподавателем в училище. Всегда была здорова!»
Медсестра ушла, а я осталась стоять в полной растерянности. Меня отправили домой, сказав, что Люде сделали укол, все будет в порядке. Я не могла успокоиться. Всю ночь трезвонила в больницу, но мне отвечали: «Все хорошо! Не переживайте, она спит». А 2 января в шесть часов утра трубку схватила медсестра: «У нее сейчас приступ! То же самое, что было вчера!»
До больницы мать добежала в считанные минуты, хотя здание находится на выезде из города. Женщина металась по больничным коридорам, ожидая, пока что-то скажут врачи. В девять часов к ней вышел невропатолог и сообщил, что Люда в очень тяжелом состоянии, у нее наступила мозговая кома. Больную из родильного отделения перевели в реанимацию. Там, продолжая находиться в коме, она пробыла восемнадцать дней, затем пациентку перевели в областной центр.
- Я постоянно допытывалась у врачей: «Хоть чуть-чуть сдвиги есть? Когда она поднимется?» — рассказывает Екатерина Степановна. — А доктор мне отвечает: «Мама, что вы от нас хотите? Какую вы ее привезли, такую и имеете. Какую в районе оказывали помощь, сколько погибло коры головного мозга, мы не знаем!»
Люда была на грани жизни и смерти. И доктор мне сказал: «Ну, все, мама. ВСЕ! Езжайте домой». Я отправилась готовиться к похоронам. И приснился мне сон. Вроде иду я забирать дочку из школы, а она сидит в классе вместе с ее покойной воспитательницей. Прошу учительницу отпустить дочку со мной. Воспитательница сначала не пускает, но потом соглашается: «Ну, хорошо… » И я забрала Людочку у покойницы. Когда проснулась, у меня прямо сердце сжалось: «Может, — думаю, — дочечка не умрет?»
Я вернулась опять в больницу к дочке. Но меня к ней не пускали. А как раз было Восьмое марта. Я пошла на базар и купила духи с искусственной розочкой. Пришла в больницу и прошу дежурного доктора: «Я хочу, чтобы меня к Люде пустили». Он отвечает: «Нет, я не могу». «Доктор, пустите меня, — умоляю. — Я ко всему готова! Я только хочу с ней попрощаться, пока она теплая!.. » Он с кем-то посоветовался и разрешил. Я прихожу. А она лежит, как рыбка на берегу: в одну точку смотрит. Долго там нельзя было находиться. Я поцеловала Людочку, положила на подушечку подарок: духи с розочкой. «Дочечка, — шепчу, — с Восьмым марта тебя! Прощай, моя дытынка… »
Но Люда выжила. Только это была уже не жизнь. Она продолжала находиться в коме, ни на что не реагировала. Мать упорно возила ее из одной больницы в другую, надеясь, что со временем дочка поправится. После полутора лет лечения, которое результатов не дало, Екатерина Степановна перевезла Людмилу домой. Районная больница выделила матери функциональную кровать и электроотсос для откачки жидкости из легких. Теперь жизнь Люды оказалась в буквальном смысле в руках ее матери. Кроме нее, о женщине позаботиться было некому. Муж Людмилы давно уже развелся со «спящей женой» и женился на другой.
Екатерина Степановна никогда особо не смотрела на часы. Но теперь она была к ним привязана. Каждые 15-20 минут надо было отсасывать электроотсосом из легких дочери мокроты, каждые два часа менять мокрое белье и делать массаж, каждые четыре часа кормить. На Западе содержание таких больных оплачивает медицинская страховка, за ними присматривает специально обученный персонал. У матери нет ни страховки, ни персонала, все приходится делать самой.
Какое-то время к Люде приходила сиделка. Сначала, по направлению службы занятости, потом от Красного Креста. Но потом эта женщина устроилась на другую работу, а новую сиделку Екатерина Степановна не нашла. Первая же кандидатка, увидев Люду, упала в обморок. «Все, кто приходил ко мне в дом, говорили: мы лучше будем жить на хлебе и воде, но такого заработка не хотим!» — вспоминает Екатерина Степановна.
Сказать, что мать безумно устала, — не сказать ничего.
- Больше всего на свете я боюсь уснуть, — говорит она.
Вот уже пятый год, с тех пор, как Люда впала в кому, Екатерина Степановна почти не спит. Дверь в спальню дочери постоянно открыта. Чтобы женщина ни делала, она постоянно посматривает на лежащую без движения дочь. А когда наступает ночь, укладывается на диванчике рядом с ней. Люда захрипела — это знак, что в легких скопилась жидкость, надо вскакивать, хватать электроотсос, вставлять шланг в отверстие на шее дочери и отсасывать мокроту. Если она опоздает это сделать или, не дай Бог, проспит, дочь умрет.
К сожалению, эти хрипящие звуки, единственное, что слышит от мамы ее четырехлетняя дочка Влада. Малышка даже их копирует, подражая матери! Владу воспитывает другая бабушка, которая в ней души не чает. И все же чувствуется, как девочке не хватает мамы. Не стесняясь присутствия журналиста, Влада залезает к маме в постель, заплетает-расплетает ей волосы, обнимает, целует, поет ей песни. Даже спящая, с трубками во рту, она для ребенка самая дорогая и любимая.
О том, какой мама была раньше, малышка знает из видеокассет.
- Ранчше мама була молодухою, а як я народилася, лягла ч стала слабенькою, — объясняет мне девчушка. — Я кажу щй весь час: «Мамцю, вставай!» А вона не встах, не балаках до мене.
- И что, никакого улучшения? — спрашиваю у Екатерины Степановны.
- Есть прогресс! Если раньше Людочка лежала бревном, то сейчас она громко вздыхает, зевает, кашляет, причмокивает, может поднять руку. Она не в состоянии самостоятельно дышать носом и ртом и дышит через отверстие в шее. Иногда я пробую зажимать эту дырочку, и тогда дочка начинает дышать ртом и носом! Значит, рефлексы восстанавливаются? Люда стала реагировать на резкий звук. Когда я кашляю или громко говорю, она просыпается.
Неожиданно женщина, которая до этого лежала с закрытыми глазами, открыла их и… гневно посмотрела на меня. Я почувствовала просто-таки животный ужас. Взгляд больших выразительных глаз был настолько осмысленным, что мне показалось, Люда очнулась от долгого сна и сейчас спросит: «Кто вы такая? И что здесь делаете?»
- Не пугайтесь, — успокоила меня Екатерина Степановна. — Она смотрит на вас, но не видит. Она в своем мире. Что там, в этом мире, я не знаю. Иногда она открывает глаза, вздыхает, смеется, бывает, и слезки катятся… Мне кажется, она что-то чувствует. Чтобы достучаться до нее, я постоянно с ней разговариваю, практически никогда не выключаю телевизор. Может, если она постоянно будет слушать музыку и человеческую речь, у нее в голове что-то оживет?
Женщина набирает в шприц яблочный сок — у дочери полдник. (Пищу больной вводят через зонд. — Авт. )
- Питание у нее самое лучшее, — говорит мама. — У меня только пенсии: моя и дочкина. Но я очень экономлю. Поэтому сама того не ем, что даю ей. Пища у нее жидкая и перетертая — отвары, кисели, бульоны. Каждое утро обязательно яйцо и ложка меда. Днем — отвары из морской рыбки, перетертое мясо, свежеотжатые фруктовые соки, творожок с рынка с кефиром, овощные супы, проросший овес.
Неожиданно мама сдергивает одеяло с дочери и с гордостью говорит:
- Посмотрите, какое у нее тело: упругое, белое! Только кисти и ступни покручены: за столько времени атрофировались, а так ни пролежней, ничего. Это все мои массажи. Я каждый час все косточки, все мышцы ей разминаю. Зарядку с ней делаю. Памперсов мы не признаем — дорого это, да и для тела нехорошо. Поэтому постель меняю каждые два часа. Стиральная машина работает круглые сутки.
До комы Люда была стройной. Но за четыре года неподвижности поправилась, потяжелела. «Да и черты лица стали другими, — говорит мама. — Дочка стала выглядеть старше, взрослее». Мать двигает по кровати дочь, чтобы перестелить ей белье. От невероятных усилий у женщины вздуваются вены на лбу. Люда неподвижна, как кукла. «Что ж ты, доця, не поможешь маме? — ласково приговаривает Екатерина Степановна. — Ну давай, Людочка, полежи немного на боку, устала уже, наверное, лежать на спинке?»
- Я ей не даю спокойно лежать! — продолжает собеседница. — Проснется, спасибо скажет. Замуж еще выйдет! Вот только детишек больше не родит. Врачи в районной больнице, когда пытались привести ее в себя, удалили матку. Думали, там причина того, что дочка впала в кому.
Врачи навещают больную по первому зову Екатерины Степановны. Но мать не может простить им случившегося. Она уверена: медики потеряли драгоценное время, когда можно было спасти дочь.
- Если бы медики правильно действовали после первого приступа и сразу вызвали консультантов, Люда, возможно, не впала бы в кому! — уверена мать.
Екатерина Степановна решила судиться с больницей. Ведь у нее забрали самое дорогое. Седьмого ноября минувшего года была закончена областная судмедэкспертиза.
- Суд задал областному Черкасскому бюро судмедэкспертиз 12 вопросов, — рассказывает адвокат истца Иван Великий. — Главный из них — является ли заболевание Людмилы Гульченко следствием несвоевременной и ненадлежащей помощи больной врачами Монастырищенской районной больницы, следствием ошибочного диагноза либо неправильно назначенного лечения? Ведь уже после первого приступа у Люды началось отмирание мозга. Но от конкретного ответа, по нашему мнению, областные эксперты ушли. Мы подали ходатайство на проведение повторной судмедэкспертизы, но уже в Киеве. Суд согласился с этими доводами и нашу просьбу удовлетворил.
Больница все обвинения отрицает. Нач-мед Монастырищенской районной больницы Наталья Мороз говорит, что помощь больной предоставлялась адекватная, своевременная, в полном объеме. А то, что произошло с больной, — случай уникальный и непредсказуемый. По ее словам, кома стала последствием кесарева сечения.
- Оторвался тромб и пошел в головной мозг, — объяснила Наталья Ивановна. — Но когда это случилось: во время операции или после нее, неизвестно. Начались судорожные приступы, а потом мозг затромбировался. Это своего рода инсульт.
- Есть надежда, что Люда выйдет из комы?
- Все зависит от Бога. С медицинской точки зрения, когда поражен мозг, надежды нет. Человек живет, как растение.
Мама не верит, что мозг умер. Несмотря на чудовищную усталость и огромное напряжение, в котором она находится уже четыре года, Екатерина Степановна ищет любую возможность, чтобы обследовать и пролечить свою дочь. В родных краях больную не очень-то хотят брать, считая безнадежной. А в Киеве об уникальной пациентке, похоже, не знают вообще. Между тем на Западе изучают каждый случай, когда пациент находится в длительной коме. Новые исследовательские прорывы в этой области говорят, что такие пациенты способны ощущать и чувствовать. Правда, шансы чудесного возвращения из мира тьмы невелики. Примерно один из миллиона.
Но для матери эта статистика не значит ровным счетом ничего. Каждое утро она поднимает тяжелую от бессонницы голову с дивана, идет на кухню, разбивает яйцо, смешивает его с ложкой меда и готовит коктейль для Люды.
- Вот и новый день пришел, дочечка! — говорит она. — Открой ротик! Будем жить!..
P. S. Для тех, кто захочет принять участие в судьбе Екатерины Степановны и ее родных, мы публикуем ее телефон:
(8-04746) 2-11-79.
После десяти лет пребывания в коме очнулась пожилая китаянка по фамилии Чан в госпитале города Нанкин в Восточном Китае. Все эти годы муж пациентки проводил долгие часы возле кровати супруги, напевая любовные песни собственного сочинения и подыгрывая на электрооргане. После одной из серенад женщина открыла глаза и произнесла имя любимого мужа, которому исполнилось уже 75 лет.
Немка Кристиан Китель после неудачной операции впала в кому. Семь лет проспала она в своей комнате, пока мама не отвезла дочку на концерт ее любимого певца Брайана Адамса. Как только прозвучала первая песня, девушка открыла глаза, пошевелилась и позвала маму.
Около 20 лет находился в коматозном состоянии 42-летний американец Терри Уоллис, пока не пришел в себя. Медикам удалось получить доказательства, что двигательные функции и речь мужчины восстановились в результате самопроизвольной регенерации нервных окончаний мозга. Мужчина просто открыл глаза и произнес два слова: «мама» и «пепси». Случай Уоллиса считается единственным в США, когда человеку удалось очнуться после столь длительной комы, вызванной обширной мозговой травмой.