Известный тренер по фигурному катанию отметила свой 60-летний юбилей
За тренера говорят победы его учеников. На счету воспитанников Татьяны Тарасовой такое количество наград высшей пробы, привезенных с чемпионатов Европы, мира и Олимпийских игр, что достижение наставницы впору вписывать в Книгу рекордов Гиннесса. Впрочем, медали — не главное. Татьяна Анатольевна зажгла и открыла нам целые созвездия, оставаясь при этом земной…
- Черепашку покажете, Татьяна Анатольевна?
- Талисман? — улыбается Татьяна Анатольевна. — Не ношу его постоянно, беру только на соревнования. Давным-давно эту игрушку подарил мне немецкий тренер Иохан Линднер. Черепашка удивительно удобно легла в ладонь. Когда твои ученики выступают на льду, ничего не чувствуешь из-за напряжения, и обязательно нужно что-нибудь сжимать в руках, иначе ногти до крови впиваются в кожу. Я уже, наверное, лет тридцать держу черепашку. На счастье. Она, бедная, много раз расползалась по швам, вся штопаная-перештопаная… Ничего, на мой век, думаю, ее хватит.
- Вам ведь не только талисман достался по наследству, но и многие ученики. Прежде нередко звучал упрек: мол, Тарасова работает с готовыми мастерами, которых вырастили, поставили на ноги другие тренеры.
- Поверьте, фигуристы обращались ко мне с просьбами гораздо чаще, чем я отвечала согласием. Брала лишь тех, в ком видела потенциал. Таким старалась помочь. Как правило, это удавалось. Что касается разговоров, будто всегда приходила на готовенькое… Не хочу никого обижать, но один всю жизнь отесывает бревна, а другой занимается ювелирной работой, огранкой. Труд обоих важен и нужен, речь лишь о разной квалификации, степени подготовленности. Филигранная доводка — совсем не простое дело. Если кому-то кажется иначе, пусть попробует.
Чужих учеников никогда к себе не звала. Сами шли, у любого спросите. Никого не переманивала, не приглашала, мне это было не нужно, всегда чувствовала собственную востребованность и занятость. Так повелось с Иры Родниной. Она тренировалась у Станислава Жука, стала у него олимпийской чемпионкой, казалось, их союз вечен. А потом позвонил Саша Горелик и спросил, буду ли в ближайшие полчаса дома. Решила, он хочет заехать и о чем-то поговорить. Ждала Горелика, а вместо него пришли Роднина и Зайцев. Оказалось, в то утро они расстались с Жуком…
- Сразу подписались на совместную работу?
- Оценила ситуацию, проанализировала и дала добро. Страха не было, он появился позже, накануне третьей для Родниной Олимпиады. Перед Играми в Лейк-Плэсиде Ира родила ребенка, тяжело набирала форму, потеряла прыжок. Подготовка шла непросто, а тут еще мы сами допустили нарушение в произвольной программе, которую собирались показать в Америке. Я не обратила внимания на изменение в правилах, и нам никто вовремя этого не подсказал. Прошло уже несколько стартов сезона, Ира с Сашей успешно катали новую программу, и лишь в Штатах выяснилось: в ней есть элемент, который в том сезоне попал в разряд запрещенных.
Сергей Павлов, руководитель нашей олимпийской делегации, по нескольку раз в день вызывал меня и настаивал на изменениях, прекрасно понимая: в случае чего беды мне не миновать. Так сказать, вплоть до «высшей меры» — исключения из КПСС. Но в тот момент мне было все равно: выгонят, значит, так и будет, положу партбилет на стол. Сознавала: отступать некуда, накануне старта программу трогать нельзя. Ребята настраивались на победу, и любые перемены наверняка внесли бы в размеренный ритм ненужную смуту. Словом, категорически отказалась подчиняться приказу и оказалась права: Роднина и Зайцев выиграли. Весь мир до сих пор помнит слезу на Ирининой щеке, катящуюся под Гимн СССР…
- Потом вы привели к олимпийской победе Климову и Пономаренко.
- Поначалу не хотела их брать. Надеялась хотя бы годик отдохнуть после болезни, восстановить силы. Я ведь заплатила микроинфарктом за победу Бестемьяновой и Букина в Калгари… Увы, и в тот раз перевести дух не получилось. Если бы отказала ребятам, пара распалась бы. Мне по-человечески стало жаль Марину и Сережу. А за Кулика попросила моя подруга, работавшая у него хореографом. Илюша продолжал кататься у Виктора Кудрявцева, но отношения с тренером испортил, они практически не общались. Все шло к тому, что талантливый спортсмен досрочно завершит карьеру. Согласилась помочь Илье, встречалась с ним дважды в неделю, поставила программу, с которой Кулик занял второе место на чемпионате мира, и лишь после этого, спустя год, начала постоянно его тренировать.
- И Ягудин сам пришел?
- Леша замечательный, фантастический! Меня очень увлекла работа с одиночниками, это был новый этап, неожиданный опыт, свежие впечатления. Пришлось многое понять, узнать, принять. Ребята полностью доверяли мне, Ягудин часто говорил: «Делайте со мною, что хотите, Татьяна Анатольевна». Когда слышишь такие слова, испытываешь колоссальную ответственность за человека. Я ведь одна жила в Штатах с Лешей и Илюшей, в чем-то заменила им мам. Оглядываюсь назад и не понимаю, как справилась со всем. У меня именно тогда началась аритмия — на нервной почве. Был момент, когда парней стало колбасить. Молодые, горячие, но уже зарабатывающие приличные деньги… Гоняли на машинах, по выходным сбегали от меня к подружкам, а я ночами не спала, переживала, как бы не случилось беды.
- Почему-то кажется, беспокойным характером вы пошли в своего отца Анатолия Владимировича.
- Это правда. Папа не умел щадить себя, но гораздо хуже, что и окружающие не берегли его. Если бы к отцу относились лучше, он и сегодня, уверена, был бы жив. Самое главное, в итоге ведь пострадали все. Хоккея у нас до сих пор нет — того, который создали Тарасов и Чернышев. Когда Россия в последний раз становилась чемпионом мира — в 1993-м? Два поколения без побед… Папа в профессии знал все, но его опыт оказался невостребованным, ненужным.
- Тарасова отставили от ЦСКА и сборной в пятьдесят семь лет от роду?
- Кажется, даже в пятьдесят четыре. И потом он два десятилетия сидел без работы. После девяти побед, одержанных вместе с Аркадием Ивановичем на мировых первенствах, и золота трех Олимпиад папа взял паузу, решил передохнуть. Его отпустили, но… обратно не позвали. Началась травля в прессе, непонятные упреки и обвинения. Сборную СССР подхватили другие люди и по инерции побеждали еще десять лет, а потом — все, пустота. Наработки Чернышева и Тарасова закончились, а нового никто создать не смог, не подготовил смену. Папа ведь обладал удивительным даром открывать таланты, выращивать их. Он всегда думал о завтрашнем дне…
- Сильно мучился из-за безделья?
- Словами не описать! Места себе не находил. В нашей семье существовало незыблемое правило: ничего не делать ради достижения личных целей, во имя собственного блага. Родители жили в двухкомнатной квартирке на Соколе, им и в голову не приходило добиваться улучшения жилищных условий, какого-нибудь обмена, расширения. Зачем, если и так хорошо? Папа считал, нельзя отвлекаться на подобные глупости, надо заниматься главным. Я, кстати, живу в такой же двушке, где чуть ли ни три десятилетия не делался ремонт… Сейчас, правда, построила загородный дом, чем, не скрою, горжусь. Все, что заработала на Западе, туда вложила.
Папа тоже пытался стать дачником. Намаялся без дела и, чтобы хоть чем-то отвлечься, купил участок в Загорянке, там пропадал. Потом придумал «Золотую шайбу». Начинал с тренировок пацанов из нашего двора на Соколе. Попросил залить лед на баскетбольной площадке и в шесть утра приступал к первому занятию. Дом у нас генеральский, публика жила степенная, солидная, некоторые потом жаловались, что Тарасов своими криками спать не дает.
Он всегда рано вставал и мне с сестрой не позволял валяться в постели. Зимой и летом в семь часов выгонял на пробежку. До сих пор удивляюсь, как ни разу серьезно не простудилась: кроссовок ведь тогда не было, я бегала в тоненьких китайских тапочках. Наверное, быстро ногами перебирала, чтобы не замерзнуть…
- Похоже, за неимением сыновей Анатолий Владимирович воспитывал дочерей в спартанском духе.
- Папа обожал мальчишек, в глубине души до старости оставаясь их ровесником. Кстати, не исключаю, и я начала работать с мужчинами-одиночниками под влиянием отца. Это был мой ему подарок. Посмертный. Папа ведь не увидел ни Илюшу, ни Лешу. Когда взяла Кулика, Анатолий Владимирович уже лежал в больнице, медленно умирал…
- Читал вашу, Татьяна Анатольевна, книгу «Красавица и чудовище», где есть глава о похоронах отца. Пишите, что тогда, в 95-м, два дня добивались проведения панихиды в хоккейном дворце ЦСКА, а Виктор Тихонов, чье слово было решающим, всячески этому препятствовал.
- Виктор Васильевич потом несколько раз подходил ко мне, уверял, будто все было иначе, якобы он не возражал, чтобы церемония прощания с папой проводилась в ЦСКА. Но если бы в те дни Тихонов попался мне на глаза, взяла бы грех на душу — живым бы он не ушел.
- Словом, не поверили в тихоновские объяснения?
- Осталась при своем мнении… Самое печальное, папу не вернешь. Очень его жаль. Ведь мог уехать в Америку, работать там. «Нью-Йорк Рейнджерс» предлагал пост главного тренера и трехмиллионный годовой контракт. В долларах, разумеется. Астрономическая сумма по тем временам! Да и по нынешним тоже…
Кстати, знаете, сколько папа заработал за все годы советской власти? 960 долларов! Недавно выяснилось, когда мама получила компенсацию за деньги, отнятые во время павловской реформы в конце 80-х. Помните обмен пятидесяти- и сторублевых купюр? Государство попросту обокрало граждан. Папа тогда собирался покупать машину. Как обычно, «Волгу». Старую уже продал, точнее, сдал государству, а новую взять не успел. Остался с тридцатью шестью тысячами рублей на сберкнижке. Когда-то на них можно было приобрести хорошую квартиру в Москве и пару машин. Папа говорил маме: «Нина, и мы с тобой обеспечены до конца жизни, и девки наши», — а все превратилось в жалкую и смешную сумму…
Обидно еще то, что папе искусственно создавали преграды, не давая работать. О предложении из НХЛ он узнал случайно. Позвонил товарищ из Швеции и спросил: «Анатолий, почему отказываешься?» Папа удивился: «От чего?» Ему не говорили, а иностранцам врали, будто Тарасов тяжело болен. Не пустили даже на торжественную церемонию открытия бюста в зале хоккейной славы в Торонто! Памятный перстень, изготовленный в честь того события, потом посол Канады в Советском Союзе приехал к папе домой и вручил…
Что говорить, если нас — маму и меня — не пустили даже на папину операцию за границу! Я собиралась сама оплачивать билеты, гостиницу, но Марат Грамов, тогдашний главный спортивный начальник страны, все равно не разрешил. У меня были деньги — Наташа Бестемьянова с Андрюшей Букиным выиграли Олимпиаду — и я отложила четыре тысячи долларов из призовых. Этого вполне хватило бы, однако…
Папе никогда не делали наркоза, он даже спиртного не пил и не знал, как поведет себя организм. Конечно, переживал. И не напрасно. Когда начались послеоперационные осложнения, папа не понимал, что с ним творится, а посоветоваться было не с кем — вокруг чужие люди, незнакомая речь и обстановка. Отказался принимать лекарства, рвался домой, прилетел через десять дней, ходить еще не мог, лежал…
- А что за операция?
- На ноге. Канадцы сделали за свой счет. И ведь родному государству ни капельки не было стыдно, что великого русского тренера лечат его извечные соперники! Кстати, на папином бюсте, установленном в Торонто, написано: «Хоккей должен быть благодарен России за то, что она подарила миру Тарасова». А в Москве мне самой пришлось договариваться, чтобы могилу на Ваганьковском кладбище выкопали…
- Анатолий Владимирович долго не считал вас коллегой.
- И правильно делал! Я ему не ровня.
- По сей день?
- Безусловно. Таких тренеров, как Тарасов, больше нет. Уникальная фигура! Для папы в профессии не существовало секретов, к делу он относился максимально ответственно и требовал подобного от остальных. Однажды был показательный эпизод. Папа никогда не приходил на мои тренировки, и вот надо же… В тот день я чуть опаздывала на занятие к Ире Родниной и, не надев коньки, сразу побежала на каток. Иду в сапогах по льду и вдруг замечаю на трибуне папину фигуру. Ноги тут же подкосились. Анатолий Владимирович молча спустился, прошел мимо и закрыл за собою дверь. Даже голову не повернул: ни «здрасьте», ни «до свидания». Долго потом со мной не разговаривал, игнорировал. Для него мой поступок был верхом непрофессионализма!
- Когда вину загладили?
- На Олимпиаде-92 в Альбервилле мои ученики Марина Климова и Сергей Пономаренко стали чемпионами. Победа далась тяжело, поскольку ребята соревновались с французами во Франции, но выиграли чисто, безоговорочно, красиво! Я вернулась в Москву и сразу поехала к родителям. У нас были приняты такие торжественные встречи, застолья. Папа встретил у дверей фразой: «Ну, здравствуй, коллега!» Почувствовала себя счастливой, запомнила эти слова…
- А чего вы решили податься на запад, Татьяна Анатольевна?
- Я работала за рубежом, а жить всегда собиралась в России. Только здесь чувствую себя дома.
- Как же Германия?
- Раз спрашиваете, значит, знаете, что я замужем за Владимиром Крайневым, профессором Ганноверской консерватории. Володя уже двенадцать лет преподает в Европе. Да, у нас есть жилье в Германии — уютное, комфортное, но родной дом у человека может быть только один.
- Владимир Всеволодович сопровождает вас на соревнованиях?
- Ни разу не ездил. Бывал только на балетных спектаклях, которые я ставила с ледовым театром «Все звезды» — это мое любимое детище. До сих пор жалею, что так и не уговорила московские власти открыть театр вроде того, который существует на Бродвее. Могли бы устраивать ледовые шоу не от случая к случаю, а постоянно. Уверена: собирали бы аншлаги.
- Друзья познавались в беде, Татьяна Анатольевна?
- Как ни странно, человек лучше проверяется в радости. В чужой. Умением искренне разделить успех другого могут похвастать немногие. Мне Бог таких друзей послал.
- Огласим список?
- Думаю, его должна возглавить Галина Волчек. Мы сто лет дружим. Моим первым мужем был Алексей Самойлов, он тогда работал в «Современнике». Поэтому давно знаю и Галю, и Марину Неелову. А еще я училась с Никитой Михалковым. В школе рабочей молодежи номер восемнадцать.
- Крутые дети пролетариев в стране советской росли!
- У нас и Колька Бурляев учился, и половина ансамбля Игоря Моисеева… Такая спецшкола была. Мы ходили на уроки три раза в неделю, а в остальное время могли заниматься своими делами — сниматься в кино, тренироваться, репетировать. Конечно, много общались вне школы, бегали друг к другу на спектакли, концерты, кинопремьеры. А Михалков как-то признался в интервью, что был влюблен в меня. Не знала, не чувствовала… Никита красиво выразился: «По школе шла Танька и несла улыбку». Раньше я всегда была в хорошем настроении.
- Вот объясните, Татьяна Анатольевна, почему в жизни всегда так: если красавица, то непременно чудовище?
- В своей книге я говорила про лед, который забрал всю мою жизнь. Папа привел меня на каток в пять лет. Там познакомилась с будущей олимпийской чемпионкой Людмилой Пахомовой. Поначалу мы обе числились в не слишком перспективных фигуристках и на этой почве крепко сдружились. Потом я отвела Милу к Елене Чайковской, моему тренеру, и та вырастила настоящую победительницу, не знавшую неудач на крупнейших турнирах.
Я же успела выиграть всемирную универсиаду, но в восемнадцать лет получила серьезную травму — привычный вывих плеча, что поставило крест на спортивной карьере. С тех пор выше плеч руки не поднимаются. Видите? Господь, наверное, распорядился, иначе до сих пор каталась бы. Вместо этого пришлось думать, как дальше жить, чем заниматься. Мечтала учиться на отделении хореографии ГИТИСа, но папа сказал, что артисток у нас в семье не будет, поэтому поступила в физкультурный институт.
- Чтобы в двадцать восемь лет стать заслуженным тренером СССР? Своеобразный рекорд!
- Что не успела сделать на льду сама, осуществила потом с учениками. Мне повезло: сорок лет в большом спорте. На самой вершине! А сегодня, честно сказать, нахожусь в каком-то дурацком состоянии. Словно на распутье…
- Из-за круглой даты?
- День рождения — хороший повод повидаться с близкими и дорогими людьми. Будет большое шоу, на него приедут многие мои ученики. Это лучший подарок. Праздник пройдет, чуть поправлю здоровье и снова включусь в работу. Не умею сидеть без дела, привыкла трудиться по двенадцать часов в сутки. Правда, в какой-то момент не смогла тренировать в России, для меня здесь… не нашлось льда. Долго, на протяжении десяти лет, бывала на родине наездами. По сути, меня с учениками вынудили уехать, выгоняя с одного катка, с другого, с третьего…
Конечно, предпочла бы остаться дома, но здесь мои опыт и знания оказались невостребованными. Поэтому олимпийских чемпионов для России готовила в США: Илюшу Кулика, Оксану Грищук и Евгения Платова, Лешу Ягудина. Это не стоило нашей стране ни копейки. В буквальном смысле! Лед давали американцы, я ничего не получала, поскольку Москва не сочла нужным положить мне хоть какое-нибудь жалованье. Папа любил повторять: «Мы с тобой, Таня, счастливые люди. Профессия — наша любовь, а за нее деньги не берут. Потому и зарплата нам не полагается, можем работать даром».
Однако с тех пор жизнь переменилась. За то, что человек много знает и умеет, теперь платят.