10 февраля исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося советского селекционера, автора знаменитой «Мироновской-808», которую даже выращивал у себя на ранчо… министр земледелия США
В 1947-м в Германии командующий знаменитой 8-й Гвардейской Сталинградской армией генерал Василий Чуйков уговаривал своего тезку Василия Ремесло — боевого офицера — остаться на службе. Но Василий Николаевич считал, что первым делом надо накормить разоренную войной страну. Возвращающиеся из отпусков с Родины офицеры со слезами на глазах сообщали о неурожае и голодовке.
Об этом и некоторых других эпизодах жизни молодого воина, через годы ставшего всемирно известным академиком дважды Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской и Государственной премий СССР, корреспонденту «ФАКТОВ» рассказывают невестка ученого Мария Ремесло, а также его преемники — лауреат Государственной премии Украины бывший директор Института пшеницы УААН доктор сельскохозяйственных наук Леонид Животков и нынешний директор кандидат биологических наук Василий Колючий.
- Еще на фронте в минуты затишья Василий Николаевич развязывал походный вещмешок и вынимал из него узелочки и пакетики с зерном, — вспоминает Мария Ремесло. — Это были образцы выведенных им перед войной новых сортов пшеницы (сам он является автором 17 сортов). Покидая во время отступления наших Украину, селекционер боялся, что результаты многолетней работы пропадут, и таким образом решил их сохранить, хоть понемножку забрал их с собой в армию и пронес через всю войну. Спасал от сырости и болезней, подсушивал… Кстати, его ленинградские коллеги, с которыми он учился у академика Вавилова, во время блокады умерли от голода. Но семена, представлявшие большую научную ценность, сохранили.
А какие трофеи Василий Николаевич вез с собой из Германии! Шерстяное одеяло, небольшое кресло (чтобы было на чем сидеть на станциях и в вагонах без сидений) и немецкая овчарка Одер. Все последующие овчарки (а собачником он был заядлым и котов бездомных подбирал) у него были только Одерами. В память о войне и о собаке. За того, первого, «немца» Василию Николаевичу предлагали «Виллис», дедушку современного джипа. Он отказался.
- Неужели его сердце не обливалось кровью, неужели технику не любил?
- Конечно, любил! У него со временем появились и мотоцикл, и тот же «Виллис». Была и «Победа», и двадцать первая «Волга», и двадцать четвертая… Сам за рулем и по делам, и на отдых ездил — то на Рось в Богуслав, то на Днепр, то в Умань. Кстати, в озеленении нашего институтского поселка в свое время принимали участие специалисты-дендрологи, оформлявшие знаменитый парк «Софиевка».
- Как вы познакомились с Василием Николаевичем?
- Я приехала сюда на работу в 1973 году вместе с четырьмя другими выпускниками биофака Киевского университета. Сразу же подкупило то, что директор института распорядился поселить нас, незамужних и холостых молодых специалистов, не в общежитии, а в квартирах со всеми удобствами. Заботился о кадрах!
Той же осенью меня избрали секретарем комсомольской организации института. Чтобы решить многие вопросы, надо было обращаться к директору. И Василий Николаевич ни в чем нам не отказывал. Строг был, но не припомню случая, чтобы на кого-либо повышал голос. Был требователен к себе и другим. Вон пусть Василий Трофимович расскажет, как он женился.
Пришлось перенести свадьбу. Василий Николаевич нас тепло поздравил и добавил по пять рублей к зарплате. Оклады тогда были невысокие, а бутылка коньяка стоила четыре рубля шестьдесят копеек, килограмм вареной колбасы — два двадцать.
Учебу в аспирантуре Василий Николаевич признавал только заочную. Пожалуйста, поступай куда угодно. Но работать ты должен здесь! Это же он сказал и Володе, родному сыну! Никому поблажек не делал. Даже наоборот. Когда я познакомился с Ремесло-младшим, лишь позже узнал, что он — сын директора.
Василий Николаевич всем старался помогать. Каждый год ему приносили на утверждение штатное расписание. Он читал и возмущался: «Ну как же так! У человека высшее образование. А оклад сто рублей… » И тут же добавлял — кому пять рублей, кто дольше работает — десятку…
- В том же году в институт после окончания Украинской сельскохозяйственной академии приехал работать и Володя, сын Василия Николаевича, — продолжает Мария Ремесло. — Познакомились, начали встречаться. Примерно через год решили пожениться.
- Не страшно было входить в семью такого известного человека?
- Конечно же, я боялась! Девушка из простой семьи колхозников вдруг попадает в семью академика!
- Василий Николаевич заметил мое смущение, — продолжает Мария Ремесло. — И во время поездки на рыбалку (а он был и рыбаком, и заядлым охотником) сказал: «Ты, дочка, не переживай. Мы любим и уважаем людей труда, сами трудимся… » Позже Василий Николаевич с улыбкой признался, что, узнав о нашем решении пожениться, наводил справки обо мне у знакомых университетских преподавателей, и никто ничего плохого не сказал.
Первое время мы жили вместе с родителями мужа в двухэтажном особнячке. Когда в институте еще не было помещений для приема почетных гостей, их принимали дома. Супруга Василия Николаевича Раиса Евдокимовна всегда была готова накрыть стол. Она рассказывала мне, как перед приездом первого секретаря ЦК Компартии Украины Петра Шелеста охрана проверила особняк, все ходы-выходы, чердак, а потом сидела в саду и на улице…
Шелесту были не по душе многолюдные свиты сопровождающих. И он, вспоминал Ремесло, всю жизнь проработал в промышленности, но когда стал руководителем республики, стал усиленно интересоваться сельским хозяйством. Ему очень понравился наш институт. Говорил свекру: «Ни о чем так не мечтаю, Василий Николаевич, как в выходной самому сесть за руль обычного «газика», удрать от охраны и поехать с тобой в поля… »
На моей памяти приезжал авиаконструктор Олег Антонов с семьей. Машину вела его жена. На заднем сиденье сидел сын. Олег Константинович дарил значки с самолетами.
- Василий Николаевич был земляком другого знаменитого полтавчанина — печально известного академика Трофима Лысенко, в свое время объявившего генетику «буржуазной лженаукой», соучастника политических гонений на многих прогрессивно мыслящих ученых. С ним не приходилось сталкиваться?
- Ну почему же! Лысенко и сюда приезжал. Наверное, где-то в 60-е годы. Он тогда уже не имел той власти, что при Сталине, уже меньше поучал и придирался, и его уже никто не боялся. А Василий Николаевич Ремесло… В 30-40-е, когда Лысенко и иже с ним скрестили науку с идеологией, а инакомыслящих ученых начали увольнять (президент ВАСХНИЛ Николай Вавилов погиб в тюрьме), Василий Николаевич был еще, к счастью, слишком молод и не имел достаточного научного веса. Кроме того, он умел выслушивать всех, а потом делал по-своему.
- Мне пришлось выдержать атаку Лысенко в начале 70-х, — включается в разговор бывший заместитель директора, а после смерти академика возглавивший институт, Леонид Животков. — Василий Николаевич собирался баллотироваться в академики «большой академии» — АН СССР. И попросил меня отвезти в Москву пакет соответствующих документов, которые надо было завизировать во Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ), в частности, у незабвенного Трофима Денисовича Лысенко, который до конца жизни был академиком и важным функционером.
Лысенко придирчиво прочитал все привезенные мною бумаги, устроил мне — заместителю директора института по научной работе — что-то вроде экзамена, попытался обвинить Ремесло в отходе от научных принципов. Голос такой скрипучий, взгляд пронизывающий, неприятный. Но бой я выдержал, и он подписал бумаги. Вот такого землячка мы имели. Хотя в свое время у него были и рациональные идеи, его же сам Вавилов выдвинул в большую науку!
А еще раньше, в начале 60-х, произошел другой курьез. Василию Николаевичу поступила команда срочно прибыть в Киев. Куда их повезут, никто не знал. Через неделю Ремесло вернулся сердитый. Рассказал, что всех, кто приехал со всех концов страны, даже из Ленинградской области, вывезли куда-то в степь, в Херсонскую область, поселили в палатках. Целую неделю длился семинар по выращиванию кукурузы.
- С главным кукурузоводом не приходилось встречаться?
- Как-то в Киеве на ВДНХ Василий Николаевич и наши сотрудники готовили экспонаты. Вдруг в зал зашла женщина, начала расспрашивать: «А скажите то, а объясните это… У меня муж — такая увлекающаяся натура!.. » Она с интересом слушала Василия Николаевича, который тогда еще не был настолько известен. И вдруг в павильоне появляется Хрущев! Оказалось, это была Нина Петровна, супруга Хрущева. Никита Сергеевич был с кем-то занят, а жена, не дожидаясь его, сама пошла знакомиться с выставкой.
- Ну и что Никита Сергеевич?
- Василий Николаевич не рассказывал. Но, думаю, что Хрущеву понравилось. Ремесло показухи не любил — показывал только реальные достижения. Очень радовался, узнав, например, что после того, как Чехословакия начала засеивать поля «мироновской-808», у нее отпала необходимость покупать хлеб за рубежом. Благодарные чехи избрали Василия Николаевича почетным профессором пражского Карлова университета.
Да разве только Чехословакия? Нашу пшеницу сеяли во многих странах. Однажды Василия Николаевича пригласил к себе в гости министр земледелия США. Он был в восторге от высоких урожаев, которые на полях его собственной фермы давала «мироновская-808». К сожалению, наши «органы» почему-то не пустили академика в капстрану.
- Василий Николаевич умер богатым человеком?
- Как вам сказать. Квартира у него была государственная. Старая машина. Правда, когда он работал еще и заместителем председателя Верховного Совета УССР, ему выделили квартиру в Киеве на улице Суворова, чтобы каждый день за 100 километров не мотался. Там теперь дети живут.
Были у академика солидные вклады на сберкнижках. Но где они теперь? Сгорели.
- Кто-нибудь из внуков пошел по стопам Василия Николаевича?
- Нет. Времена поменялись, отношение к сельскому хозяйству и науке — тоже. Например, в 90-е годы нам не платили зарплату. Месяцами в доме не было ни копейки. Хорошо, что в Мироновке один американец организовал фирму нашего профиля. И мы, высококлассные специалисты, кандидаты наук, рады были работать у него даже лаборантами!
В 1998-м в 48 лет умер Володя. Внезапно сердце остановилось. День в день, ровно через 15 лет после отца. И, похоже, в один и тот же час — около шести вечера.
Одной сотруднице накануне сон приснился: будто по дороге из Мироновки в институтский поселок пришел Василий Николаевич и пошел не домой к себе, а направился прямо к корпусу, в котором работал сын. Словно забрал.