Одна из самых известных в мире шахматных семей — Борис Гулько и Анна Ахшарумова — отпраздновала сразу два юбилея: 60-летие — мужа и 50-летие — жены Из досье «ФАКТОВ» Борис Гулько родился 9 февраля 1947 года. Международный гроссмейстер, победитель (1977 г. ) и серебряный призер (1975 г. ) чемпионатов СССР, двукратный чемпион США (1994-й и 1999 г. ), участник соревнований претендентов на звание чемпиона мира. Анна Ахшарумова родилась 9 января 1957 года. Международный гроссмейстер среди женщин. Дважды — в 1976-м и в 1984-м становилась чемпионкой Советского Союза.
Достижения советских спортсменов, музыкантов, артистов балета многие десятилетия использовались для пропаганды социалистического образа жизни. Однако в 60-70-е годы тщательно выстроенная система агитации едва не рухнула: десятки выдающихся представителей советской интеллигенции приняли решение остаться на Западе. Отказались вернуться на родину из зарубежных поездок фигуристы Людмила Белоусова и Олег Протопопов, солисты балета Рудольф Нуриев и Михаил Барышников, музыкант Мстислав Ростропович и певица Галина Вишневская, режиссеры Андрей Тарковский и Юрий Любимов, шахматист Виктор Корчной. Официальные власти лишили беглецов советского гражданства и объявили их изменниками родины.
Чемпионы Советского Союза по шахматам супружеская пара Борис Гулько и Анна Ахшарумова решили покинуть СССР законным путем и в 1979 году подали заявление на выезд в Израиль. Таким же образом поступали тысячи их соотечественников. Но разрешение на отъезд получали лишь единицы, а остальным была уготована участь «отказников». Людей под любым предлогом увольняли с работы, не давали продолжить образование, всячески травили и унижали… Не минула чаша сия и известных гроссмейстеров.
Накануне своего 60-летия Борис Гулько, живущий сейчас с женой в американском штате Нью-Джерси, в телефонном разговоре поведал «ФАКТАМ» о том, что пришлось пережить их семье.
- Зачем вам — успешным гроссмейстерам, членам сборной Союза — понадобилось уезжать из страны?
- Хотелось просто играть в шахматы, — вспоминает Борис Гулько. — Свободы самим выбирать турниры, а не дожидаться, когда же тебя пошлют куда-нибудь по разнарядке Спорткомитета. Были и причины, не связанные с игрой. Помню, мы гуляли по Москве с одесским гроссмейстером Львом Альбуртом, и Лева сказал фразу, которая врезалась мне в память на всю жизнь: «Стыдно жить в этой стране… » Через три дня Альбурт попросил политического убежища в Германии.
- Почему же вы не последовали примеру своего коллеги?
- Поскольку мы с женой были людьми известными, нам казалось, что власти не захотят скандала и отпустят нас. К сожалению, как это нередко бывает и в шахматах, мы просчитались. Сначала нас пытались уговаривать. Через своего представителя чемпион мира Анатолий Карпов, который тогда был полновластным хозяином советских шахмат, предложил: если мы заберем заявление на выезд в Израиль, то все у нас будет хорошо — и с государственной стипендией, и с поездками на представительные зарубежные турниры.
Мы отказались. Тогда меня пригласили в КГБ, и полковник Абрамов (впоследствии я читал о нем в книге известного диссидента Владимира Буковского) повторил те же предложения. Когда власти убедились, что их увещевания ни к чему не привели, нам отказали в выезде и полностью запретили выступления во всех турнирах. Мы с женой, жившие до этого по советским меркам очень хорошо, остались практически без средств к существованию.
- Известные шахматисты пытались как-то помочь вашей семье?
- Карпов при встрече со мной не здоровался и всякий раз отворачивался, когда я проходил мимо. Войти в наше положение попытался Михаил Ботвинник, ведь моя супруга была его любимой ученицей. Патриарх советских шахмат пригласил нас к себе домой на чашку чая. Будучи человеком советским, Михаил Моисеевич считал себя обязанным защищать интересы государства. Он пообещал, что сам пойдет в ЦК КПСС и добьется, чтобы к нам было самое благоприятное отношение со стороны государства.
Но чем больше я слушал шестого чемпиона мира, тем больше убеждался в своей правоте. Ботвинник приводил в пример себя. Говорил, что американцы предлагают ему миллион долларов, чтобы он приехал в США и там завершил свою компьютерную программу. А вот советские чиновники его не выпускают. Или рассказывал о том, что рукопись его автобиографической книги цензоры сократили наполовину. «Но ничего, — говорил Ботвинник, — в ЦК во всем разберутся».
Напоследок экс-чемпион мира дал совет: записать нашего сына Давида на фамилию матери — Ахшарумов. «Я бы тоже так поступил, — усмехнулся Ботвинник, — но фамилия моей мамы Рабинович».
- Как вы пережили запрет на участие в соревнованиях?
- Два года мы жили на свои сбережения и пенсию родителей. Несмотря на то что мой отец Франц Ильич был старым членом партии, он во всем нас поддерживал. Когда стало совсем невмоготу, мы с женой объявили голодовку с требованием выпустить нас из СССР. Через неделю после начала голодовки секретарь ЦК КПСС по идеологии Евгений Тяжельников принял решение разрешить нам выступать в турнирах.
- Кажется, партийный функционер вскоре пожалел о своем решении…
- Я сразу же выиграл чемпионат Москвы и на закрытии турнира как победитель попросил слова. Выступление продумал заранее, специально пригласил иностранных корреспондентов. Говорил не о своей семье, а о судьбе сына Корчного — Игоря, которого накануне матча между его отцом и Карповым посадили в тюрьму. Мои заключительные слова «тень тюремной решетки не должна падать на шахматную доску» вышли на первых полосах самых тиражных западных газет.
- Думаю, после такого выступления на крупные шахматные форумы вас больше не пускали…
- В 1982 году в Москве проходил межзональный турнир с участием Гарри Каспарова, Михаила Таля, других известных советских и зарубежных гроссмейстеров. Сначала соревнование думали проводить в Московском доме туриста, но, поскольку мы с женой объявили, что собираемся провести демонстрацию протеста, турнир перенесли в небольшой зал гостиницы «Спорт». Там сотрудникам КГБ было легче контролировать все входы и выходы. В первый день мы с женой, как и обещали, пришли к гостинице с плакатами, на которых было написано: «Отпустите нас в Израиль». Из-за нашей демонстрации на турнир прекратили продавать билеты — их можно было получить только в Центральном шахматном клубе СССР по предварительной записи.
Через приятеля мне удалось заполучить заветный пропуск, но понаблюдать за игрой коллег так и не пришлось — гостиницу по всему периметру окружил батальон кагэбэшников. Просто удивительно, какие большие ресурсы советская власть бросала на достижение таких ничтожных целей! Меня били прямо на глазах у сотен любителей шахмат, которые недоумевали: почему их не пропускают в турнирный зал и за что все-таки бьют чемпиона Москвы?
- А за шахматной доской вашей семье чинили препятствия?
- В том же году на чемпионате СССР в Таллине Аня конкурировала за первое место с Наной Иоселиани. В решающей партии грузинская шахматистка просрочила время на обдумывание, и, согласно правилам, судьи засчитали ей поражение. Через неделю из Москвы пришел приказ: решение арбитров отменить, а партию продолжить! Анна прийти на доигрывание отказалась, и тогда уже ей поставили ноль в таблицу. В результате от Иоселиани жена отстала как раз на отобранное у нее одно очко.
- Через два года Анне все-таки удалось стать чемпионкой страны…
- Мы были особенно горды тем, что 7 ноября 1984 года — в день годовщины октябрьской революции — газета «Правда» написала, что на чемпионате СССР в Киеве золотую медаль завоевала Анна Ахшарумова. Ведь на всякое упоминание наших фамилий в прессе был наложен запрет. Киев стал для нашей семьи счастливым городом. Кстати, у меня корни украинские: отец родом из Житомирской области, дед был убит в Житомире в начале войны, а дядя Борис, в честь которого меня назвали, погиб, защищая Киев.
- Замечательного актера Савелия Крамарова выпустили из СССР только после того, как он написал письмо президенту США Рональду Рейгану. А вы обращались за помощью к сильным мира сего?
- Мы писали и лидерам США, и Брежневу. Но более действенным средством борьбы считали демонстрации, которые всякий раз заканчивались приводом в отделение милиции, и голодовки. 38 суток я отказывался от пищи, но тут умер Брежнев, и до моей голодовки никому не было дела.
- Как вы переносили столь долгий отказ от пищи?
- Ощущения были довольно противные. Пьешь только воду. На все остальное просто нет сил. Целый день в дом, чтобы поддержать тебя, приходят другие «отказники». И все время чувствуешь, что за твоей квартирой постоянно наблюдают сотрудники КГБ.
- Вас выпустили из страны, только когда в СССР началась перестройка…
- В начале 1986-го наши друзья в Швейцарии в рамках проходившей там конференции по правам человека организовали шахматный турнир под названием «Салют, Гулько!» Сначала мы объявили десятидневную голодовку, а потом целый месяц выходили на демонстрации протеста. И нам наконец-то разрешили покинуть Советский Союз.
- Что вы почувствовали, вырвавшись за «железный занавес» и оказавшись в США?
- Первые годы пребывания в Америке я просто упивался вновь обретенной свободой. И после семи лет вынужденного простоя наслаждался шахматами. Чувствовал себя, как ребенок, который боится, что у него отнимут любимую игрушку. Был случай, когда я всю ночь промучился от нестерпимой зубной боли. Утром отыграл партию, потом больной зуб вырвали. Я снова поехал на игру и, сидя с полным ртом крови, вдруг задумался: не пропало ли у меня в связи с физическими мучениями чувство свободы? И понял, что нет!