Дважды Герою Советского Союза генералу Василию Петрову, лишившемуся на войне обеих рук, но по личному приказу Сталина оставшемуся в армии, в марте нынешнего года исполнилось бы 85 лет
После сложнейшей ампутации в сентябре 1943-го и года лечения в госпиталях Герой Советского Союза капитан Василий Петров вернулся в свою действующую часть. За неделю до Победы немцы ожесточенно сопротивлялись, и наши солдаты никак не могли подняться в атаку под шквальным огнем. Командир артполка Петров, выйдя на передний край и сбросив плащ-палатку, прикрывавшую отсутствие рук, в полный рост пошел на высоту. Увидев впереди безрукого офицера, не кланявшегося пулям, поднялась в атаку и пехота. В этом бою капитана Петрова буквально прошило пулями. Известие о Победе и награждении его второй Золотой Звездой застало Василия Степановича в медсанбате…
Сегодня о легендарной силе духа Василия Петрова вспоминают его сестры и сын, заместитель командира воинской части Ь 1310 майор Иван Петров.
- На свою родину, в село Дмитриевка Запорожской области, Вася приехал только через десять лет после Победы, — вспоминает Александра Петрова, младшая сестра и смотрительница музея-усадьбы дважды Героя Советского Союза Василия Петрова. — Все эти годы сын щадил родителей, пытаясь скрыть от них, что остался без рук.
- В вашем селе никто так и не поверил двум похоронкам, полученным на вашего брата?
- Первая похоронка пришла в 1943-м, когда в дни форсирования Днепра в районе Букрина Вася был тяжело ранен разорвавшимся рядом снарядом. Истекающего кровью офицера солдаты из похоронной команды приняли за убитого… Через некоторое время к нашему дому опять пришла почтальон, но не зашла во двор, а остановилась у калитки. Мы, родители и сестры, побежали к ней. Думали, пришло письмо от Васи. Оказалось, еще одна похоронка.
Когда-то в детстве брат посадил у нас во дворе дуб. И в годы войны дерево буяло. Отец смотрел на него и верил, что сын жив. «Откуда ты знаешь?» — спрашивала его мама. «Чувствую — и все», — отвечал папа.
Надежду на возвращение Васи поддерживала и мамина племянница Анюта. Сколько раз она ни ворожила на фасоли, все твердила: «Дядя Степа, живой он. Придет вам письмо, а потом и Вася вернется. Не думайте, что я брешу. Вот тогда вы мне на платье отрез наберете». Еще и наш сосед Иван Сергеевич авторитетно заявлял: «Если бы Вася погиб, вам бы выплачивали пенсию за погибшего офицера. Раз вы этих денег не получаете, значит, он живой».
- И вот наконец-то Василий Степанович не выдержал и ответил на очередное письмо родных, пообещав приехать в Дмитриевку погостить…
- Нашей радости не было предела, — присоединяется к разговору старшая сестра генерала Елена Помазан, бывшая учительница одной из школ Бердянска. — Отец сразу же купил Анюте отрез на платье.
Однажды под вечер, летом, в селе появился военный «бобик» с прицепом. Машина переехала мост через реку и направилась в нашу сторону. Это, наверное, Вася, промелькнуло у меня в голове. И я побежала на Жабокраковку (край села, где жили наши родители).
Смотрю, в огороде солдаты уже раскинули палатки. И мой брат стоит в военной накидке. Тут же соседи собрались: «Ой, Вася, здравствуй!» — и протягивают ему руки. А он стоит, как столб. Одна из соседок говорит: «Что же ты руки не подаешь?» Тогда Вася скомандовал солдату: сними накидку. И вот там, где должны быть руки, — протезы… Все стали вокруг и плачут. Отец не то что плакал, рыдал на весь двор!.. Как он горевал из-за сына: «Хотя бы два пальчика у Васи было, чтобы мог взять стаканчик воды. Была бы рука — и муху отогнал бы… »
Солдаты моются с дороги, Васю нашего моют, одевают в форму, а мы сквозь слезы готовим на стол. Самогон по бутылкам разливаем — другого ж ничего не было. Отец решил: «Все село покличу!» Но Вася говорит: «Вы не торопитесь, я долго гостить не буду. А будете плакать, сяду в машину и уеду»… Только как же нам не плакать? Я и сейчас не могу удержаться от слез, когда Васю вспоминаю.
- В детстве ваш брат озорничал?
- Вася был спокойным, старательным. Что отец скажет, то и делал: рвал траву на корм свинье, гнал гусей, пас корову. Приходил после школы (между прочим, Вася учился только на «4» и «5»), никогда по кастрюлям и горшкам не лазил в поисках еды. Ждал, пока мама придет. Тогда, правда, искать особо было нечего. Голодно жилось. Какие там конфеты! Сахара не было ни кусочка! Для нас даже молоко было недоступным.
Самым большим праздником для нас, малышни, был сочельник накануне Рождества. Мы не могли дождаться вечера, чтобы пойти в гости к родственникам: поесть что-то вкусное и получить гостинцы. А солнце все не садится, висит на небе, как заколдованное. Наконец-то темнеет и можно нести вечерю. Вася идет, как провожатый, а я, шантрапа, шагаю сбоку. Брат довел меня до хаты родственников и остался во дворе. Я с торбой пошла в гости. Наверное, долго сидела, пока гостинцев не дали: бублики, конфеты-подушечки… И вот выхожу, а Вася, ожидая меня на морозе, почти замерз. Схватил меня за руку, чтобы быстрее бежать домой, мои бублики и рассыпались. Я хлюпаю носом из-за этой потери, а Вася изо всех сил тянет меня за собой — спешит отогреться у печки.
Оказалось, рядом с нашими родственниками жил Васин учитель. Если бы он увидел своего ученика, завтра же устроил ему нагоняй. Только сейчас я понимаю, почему тогда брат со мной не зашел в гости.
- В голодном 1933-м мы жили без отца — по доносу соседа его арестовали и отправили на строительство Беломорканала, — продолжает Елена Помазан. — На хозяйстве осталась мама с пятью детьми и бабушка Ульяна, или Сафрониха, как ее называли в селе.
У нашего отца, Степана Сафроновича, была очень несчастливая судьба. Его первая жена умерла от тифа, оставив мужу двух девочек. Вторая, Васина мама, умерла от кровотечения после аборта, оставив после себя двух сыновей. Дважды вдовец с четырьмя детьми женился на моей маме.
Когда наступил голод, мама вместе со мной уехала в свое родное село Денисово. В Дмитриевке хозяйничать осталась бабушка да малые внуки. Чтобы дети на ее глазах не умерли от голода, Сафрониха сказала им: «цдчть, хлопцч, шукайте мачуху!» И 10-летний Вася с 9-летним братом Степой отправились пешком в Денисово. По дороге спросили у людей, куда идти. Тогда в Запорожской области было два села с таким названием. И хлопцев направили в другое Денисово, что в 40 километрах от Дмитриевки. К вечеру голодные, полураздетые, обшарпанные дети окончательно выбились из сил, присели отдохнуть и уснули! Когда Вася проснулся, Степы рядом не было. Сколько он не искал брата, так и не нашел…
Наконец-то Вася прибился к нам в Денисово. Господи, оборванный, чумазый. Мама обстирала его, накормила (она работала поваром в рыболовной бригаде, и если что-то оставалось от еды, забирала остатки домой), пошила ему новые штанцы и сорочку. Вскоре и отца отпустили с Беломорканала, и он на телеге приехал за нами. Узнал, что сына Степы нет, бросился искать его по всей округе, в розыск подавал несколько раз, но так никто и не откликнулся. Кажется, несчастливая отцовская судьба передалась и Степе, и Васе.
- Василий Степанович был верующим человеком? — задаю вопрос сыну дважды Героя Ивану Петрову.
- Отец был верующим, хотя нательный крестик не носил. Именно по его настоянию и меня крестили. Между прочим, отец коллекционировал подковы. Они висели у нас на дверях, а самая массивная — от немецкого мерина — была прибита на пороге. Так что в то же время был и суеверен. Особо важные дела, в том числе отъезд в отпуск, никогда не начинал в понедельник или пятницу — только во вторник или среду.
Однажды перед отъездом на море за нами заехал друг отца генерал Иван Купин на своей «Волге». Как старший по должности Иван Васильевич сел рядом с водителем в нашу машину, а мы с отцом расположились сзади (кстати, по его просьбе на Горьковском автозаводе новую «Волгу» сразу же покрасили в цвет хаки). Только мы тронулись с места, как дорогу перелетел ястреб. Папа сказал: «В дороге будет неприятность: хищная птица перелетела справа налево».
Спустя какое-то время у следовавшей за нами машины генерала забарахлил двигатель, пришлось его ремонтировать. На мой вопрос, почему поломка случилась не у нас, отец ответил: «Потому что генерал старше по должности и сидел на командирском месте».
- Смотрела документальный фильм о генерале Петрове и удивлялась его физической выносливости: 1500 приседаний за полтора часа, подъем пешком на 14-й этаж гостиницы «Москва» (сегодня «Укращна»). Причем путь до 10-го Василий Степанович в парадной форме со всеми регалиями преодолевал бегом…
- Отец нагружал себя чрезмерно: вставал в шесть утра и до восьми занимался индивидуальным комплексом упражнений. Например, качал пресс более сотни раз, час бегал. Строго придерживался установленного самим же распорядка дня: в 8. 00 — завтрак, в 8. 30 — машина подъезжает к дому, в 8. 32 — отъезд на службу.
Уже после войны из-за нарушенного кровообращения у папы воспалился коленный сустав. В московском госпитале предложили заменить его на искусственный. В те годы отечественный сустав мог прослужить всего несколько лет, а потом потребовалась бы ампутация. Отец решил разрабатывать свой сустав. Встал перед профессором и начал приседать, сильно наклоняя туловище вперед для сохранения равновесия. Врач не мог спокойно смотреть на эти упражнения: он-то хорошо знал, что значит нагружать воспаленный сустав…
- Силе воли Василия Петрова можно только позавидовать.
- Папа и курить бросил безо всяких обещаний типа: «Это моя последняя сигарета» или «С понедельника не курю». Однажды вечером он подозвал меня к себе. В темноте я (мне тогда было всего четыре года) пошел на огонек его папиросы и наткнулся на нее глазом. С глазом-то у меня все обошлось, а вот отец с тех пор не курил.
Папа любил демонстрировать гостям мою выносливость — в старших классах я мог за 40 минут подтянуться 250 раз. После чего во время завтрака моя вилка постоянно постукивала по тарелке, а ручка на первых уроках плясала в тетради. Подушечками пальцев я ничего не чувствовал, ладони были, как деревянные.
Отец знал расположение всех вещей в доме, начиная с катушки ниток и заканчивая бумажкой с номером телефона, которая должна лежать в третьей стопке слева от телефона. Такой же порядок был установлен в машинах, прикрепленных к отцу. Монтировка всегда лежала на одном и том же месте, комплект мыльно-рыльных принадлежностей (прошу прощения за профессиональный сленг) — только в нише передней двери. У других военных я такого порядка не встречал.
Папа уверенно чувствовал себя на даче в Пуще-Водице. Тут у него все было просчитано: чтобы встать с кровати, надо было повернуться на правый бок и спустить ноги на пол. Чтобы зайти в ванную — сделать два шага из комнаты и пройти четыре по коридору. И так далее.
- На здоровье Василий Степанович не жаловался?
- Ни разу не слышал жалоб, что у него что-то болит. В крайнем случае он мог сказать: «Плохо себя чувствую», но никогда не акцентировал внимание на себе, не требовал, чтобы все, оставив свои дела, занимались только им. Хотя наше внимание очень ценил. Во всяком случае, сейчас я понимаю, как он нас любил и берег…
С 1994 года папа начал терять зрение, но никому об этом не говорил. Ходил по дорожкам дачи, автоматически отсчитывая шаги от поворота до поворота. В госпиталь не хотел ложиться, потому что там чувствовал бы себя беспомощным — он уже практически ничего не видел. А это было для него невыносимо.
Только когда в 2003 году отец стал буквально угасать на глазах, нам удалось уговорить его лечь в госпиталь. Врачи сказали: двусторонняя пневмония. Для взятия проб жидкости из легких следовало глотать зонд или прокалывать грудную клетку — процедуры достаточно болезненные. Отец ни разу не подал виду, что это ему тяжело и причиняет боль. Окончательный диагноз установили поздно… Отец умер в апреле 2003 года.