В январе-марте 1960 года четверым советским солдатам довелось 49 дней дрейфовать на барже в Тихом океане без запаса пищи и питьевой воды. Об этой легендарной истории рассказывает ее участник — киевлянин Анатолий Крючковский
«Да, в Москве нас встречали, как в последующие годы космонавтов», — комментирует одну из фотографий в своем семейном альбоме 68-летний Анатолий Федорович Крючковский. На этом снимке, сделанном 29 марта 1960 года, запечатлены тысячи людей, приехавших в московский аэропорт, чтобы поприветствовать четверых солдат, чудом выживших в океане. Ради такого случая соорудили трибуну для телекамер — поставили специальные тумбы, на здании аэровокзала вывесили огромный транспарант с приветствием солдат-героев Асхата Зиганшина, Анатолия Крючковского, Филиппа Поплавского и Ивана Федотова. На следующем фото министр обороны СССР маршал Малиновский вручает именные часы нашему собеседнику и его товарищам. «Маршал сказал: «Обратите внимание, часы особые — штурманские. То есть подарок со смыслом: чтобы никогда больше не плутали», — вспоминает Анатолий Федотович. — У меня они исправно шли 40 с лишним лет! Ну а главной наградой, конечно, были ордена Красной Звезды. Планировали, что их будет вручать знаменитый маршал Климентий Ворошилов, но он попал в госпиталь. Так что ордена мы получили из рук Демьяна Коротченко, заместителя Председателя Верховного Совета СССР. Форму нам пошили из офицерского сукна, сапоги тоже выдали офицерские, хромовые. Мы по этому поводу шутили, мол, «деликатес», нам бы такие, когда на барже дрейфовали… »
- Из четверых нас ныне здравствуют только двое: я и Асхат Зиганшин, — говорит Анатолий Крючковский. — Филипп Поплавский, с которым мы вместе уходили в армию с призывного пункта в Казатине Винницкой области, умер в 2003 году. А Иван Федотов скончался в 1999-м. Кстати, как раз тогда, когда нас носило на барже по океану, у него родился сын. Ваня только об этом и говорил: «Сын родится, хочу назвать Сашей. А может, я его и не увижу никогда, сгину на дне морском… » Он вычислил, что ребенок появится на свет 23 февраля, в День Советской Армии. Оказалось, ошибся всего на сутки: Саша родился 24-го. Федотов с семьей жил на Дальнем Востоке. После смерти Ивана его вдова Ирина переехала в Украину к дочери. Та вышла замуж за нашего парня.
Я совсем недавно вернулся из Санкт-Петербурга, ездил в гости к Асхату Зиганшину. Он был старшим в нашем экипаже, имел звание сержанта. Мы давно не виделись, только перезванивались. А тут появился повод: российские телевизионщики снимали документальный фильм о нашей эпопее. Вот мы с Асхатом и вспоминали перед камерой, что пережили за 49 дней в океане. В 1963 году о нас сняли художественный фильм — «49 дней в Тихом океане».
- Было ли у вас предчувствие беды накануне того, как вашу баржу Т-36 унесло в открытое море?
- У меня ничего такого не было, у ребят тоже. Мы служили на Курильских островах. Баржа маленькая, длиной 14 метров, плоскодонная, предназначена для плавания вблизи берегов. Ее использовали, чтобы разгружать большие корабли, которые не могли подойти к пристани: для них у берега было слишком мелко.
В середине января 1960 года мы ожидали очередное крупное судно, когда разыгрался колоссальный шторм. Представляете, поднимались волны до 15 метров высотой — это больше, чем длина баржи! Ее оторвало от пирса, носило по заливу, словно спичечный коробок. Подобные ситуации случались, поэтому мы знали, что делать: завели двигатели и начали маневрировать. Но шторм не прекращался, а солярка вскоре закончилась. И надо же такому случиться, что как раз в то время поменялось направление ветра! Мощный, так называемый отжимной ветер понес баржу в океан. Нам бы подать сигнал SOS, но из-за жуткой болтанки вышла из строя рация: ловили какие-то радиоволны, но передать ничего не могли. Если бы среди нас был радист, возможно, он смог бы отремонтировать рацию, но как раз накануне во время швартовки парень травмировал колено, его отправили в госпиталь.
- Вам было страшно?
- Я бы не сказал. Мы верили, что нас скоро найдут. Никто не ныл, не паниковал. Ведь подобрались ребята крепкие, закаленные. Все выросли в селе. Я, например, с шести лет работал, как проклятый, унывать не привык. Да и времени на самокопание не оставалось. Баржа получила пробоины, текла, приходилось откачивать воду ручным насосом. А из трюма черпали железными мисками, стоя по пояс в воде. Мы ведь могли утонуть! Спасало то, что целыми остались несколько герметично закрытых помещений по бортам судна — они выполняли роль поплавков.
- Получается, одежда на вас была мокрой? И это в мороз!
- Конечно, в мороз — зима ведь, — продолжает Анатолий Федорович. — Баржа покрывалась льдом, и с этим, кстати, тоже приходилось бороться — сбивать лед с поверхностей. Машинное отделение порядком затопило. Оно было соединено с кубриком (спальное помещение, где хранилась одежда), вот вещи и вымокли. Мы растопили печку-буржуйку. Дров и угля не было, так использовали автомобильные покрышки — их цепляют по бортам. Приходилось разрезать покрышки кухонным ножом, это очень тяжелая работа. На буржуйке высушили промокшую одежду. Потом неоднократно промокали, но вещи сушили на себе.
- Когда говорят о вашей эпопее, прежде всего вспоминают, что были съедены все кожаные вещи: ремни, сапоги…
- Вообще-то, вначале ели картошку. Примерно ведро клубней хранилось в машинном отделении. А на пол были пролиты солярка, керосин. Из-за шторма картошка рассыпалась, пропиталась горючим, и поначалу нам казалось, что есть ее нельзя ни при каких условиях: противный вкус, кошмарный запах… Но через несколько дней голода продукт пошел на ура. Наварили миску картофеля, а потом подумали: вдруг нас еще долго будут искать? Решили экономить. Установили норму: один клубень на четверых в день. Потом норму сократили: картофелина на два дня. Продержались примерно месяц. Картошка закончилась. И вот тогда Зиганшин придумал есть кожу. Но сказал об этом не сразу. Вечером сварил кожаный ремешок от своих часов, попробовал и утром объявил: «Ребята, у нас есть великолепный завтрак». Съели ремни. Приступили к сапогам. Кожу с них есть непросто, она ведь пропитана гуталином, которым солдаты чистят обувь. Придумали такой рецепт: кусочки сапог варили, потом клали на раскаленную буржуйку. Они поджаривались и становились похожими на древесный уголь. Как такое проглотить? На борту оказалась баночка солидола. Мы намазывали им «продукт» и заглатывали, запивая глотком воды. Чистой у нас не было, сливали ржавую из системы охлаждения двигателей. Уже под конец дрейфа, когда нас отнесло на юг, где шли дожди, собирали дождевую воду. В день, когда баржу нашли американцы, оставалось около трех стаканов дождевой воды. Мы еще жалели, что не выпили ее…
- О чем говорили, думали? Что снилось в те дни?
- Мы почти не спали. Разве уснешь, если баржу бросает, как щепку? Для нее ведь волнение моря в три балла — уже шторм. Поспать минут десять-двадцать можно было разве что сидя. Снов я не видел, проваливался, как в темноту…
О чем говорили? В основном, вспоминали ребят из нашего отряда. Мол, сейчас у них обед, борщик едят, картошечку с мясом, а мы тут даже кожаные части гармошки оприходовали. Но наступили дни, когда сил почти не осталось. Мы сшили из одеял некое подобие мешка и забирались в него, чтобы было теплее. Двигались мало. Договорились: если кто-то почувствует, что умирает, пусть скажет об этом, попрощается. Тот, кто останется последним, где-нибудь запишет фамилии других, ведь рано или поздно баржу найдут.
- Приходилось читать, что ее и не искали. Якобы обнаружили угольный ящик с баржи и решили, что вы утонули…
- Действительно, ящик выбросило на берег. Но нас искали. По крайней мере, сначала. Позже я встретил в Киеве человека, принимавшего участие в поисках. Шансов случайно наткнуться на какой-нибудь корабль у нас сперва не было. Об этом узнали, когда прочли заметку в газете, завалявшейся на барже: как раз в нашем районе океана СССР проводит пуски баллистических ракет. Кораблям запрещено заходить. Так что первое судно мы увидели месяца через полтора. Подожгли простыню, крутили сирену, но нас не заметили и не услышали. Подобное повторялось еще несколько раз.
К этому времени у нас начались слуховые галлюцинации. Казалось, что слышишь звон кузницы, работу двигателя. Когда к барже подлетел вертолет, я не верил, что звуки реальные.
- Родственники знали, что вы пропали без вести?
- Им сообщили накануне того, как нас обнаружили американцы, — отвечает Анатолий Крючковский. — Получилось, что утром пришло сообщение: «Ваш сын пропал без вести». А то ли вечером, то ли на следующий день: «Сына нашли». Потом еще капитан третьего ранга Том Белащенко из Москвы, из Главного политуправления флота, приехал к моим родителям, рассказал о наших мытарствах и о том, что скоро приеду в отпуск.
- Американцы предлагали остаться в США?
- Да, через своего журналиста. Мол, продайте нам свою историю, заплатим столько, что ни в чем не будете нуждаться. Но мы наотрез отказались.
Вообще, вначале даже не хотели покидать баржу. Американцы кричали: «Помощь вам, помощь вам!» Зиганшин сказал: «Спокойно, давайте не пороть горячки. Я пойду один, попрошу еды, воды, топлива, и мы вернемся в советский порт». И поднялся на борт авианосца. Асхата долго не было. Стало ясно, что он не смог договориться. Да и если бы американцы поступили так, как предлагал Зиганшин, мы сами бы не доплыли: не имели ни карт, ни навыков судовождения. Так что когда вертолет, наконец, вновь завис над баржей, согласились покинуть ее. К тому времени она покрылась ржавчиной.
На авианосце нам первым делом дали воды. Затем вымыли, побрили, постригли, ведь мы сильно заросли. Потом поместили в корабельный лазарет, давали понемногу бульон.
- Сколько килограммов потеряли за время дрейфа?
- Кто 27, кто 30. Худющими были — кожа да кости. Я, Поплавский и Зиганшин продемонстрировали американцам фокус: втроем подпоясались одним солдатским ремнем, и еще приличный зазор остался!
Нам организовали связь с советским посольством, устроили пресс-конференцию на борту авианосца. Журналисты задавали разные вопросы, например: «Как вы не подрались, не съели друг друга?» Да не так воспитаны! Кстати, тогда мы беседовали с американским моряком, который пережил подобные мытарства со своими 25 товарищами. Он рассказал, что шестеро из них умерли: их убил страх.
- В США нас доставили через десять дней, — добавляет Анатолий Федорович. — Показали Сан-Франциско. Затем мы жили на даче советского посольства в Нью-Йорке. Кстати, во время приземления в нью-йоркском аэропорту наш самолет чуть было не разбился: не выпускалось шасси. Мы не понимали, что происходит, почему он наматывает круги. И только после благополучной посадки узнали об этой ситуации.
Домой добирались через Англию и Францию. Везде нас очень тепло приветствовали, но самая лучшая встреча была в Москве. После награждений мы все получили отпуск, затем отправились на отдых в Крым. Еще недолго послужили на Дальнем Востоке, затем Зиганшин, Поплавский и я поступили в Военно-морское училище имени Ломоносова в Ленинграде. Но на флоте я прослужил недолго. После окончания училища направили на Север, там я заболел, и врачи заявили, что нужно менять климат. Переехал в Киев. С декабря 1964 года по сей день работаю на прославленном судостроительном заводе «Ленинская кузница». Сейчас на должности заместителя главного механика.