С Сергеем мы разговариваем по телефону, и я чувствую, как трудно ему дышать. Его на днях перевели из реанимации в обычную палату, а затем разрешили поехать домой. Время от времени спрашиваю, не хочет ли мужчина передохнуть, но он отказывается.
— Сейчас мне уже гораздо лучше, а вот вспоминать о том, что было в реанимации, до сих пор страшно, — говорит Сергей Арутюнян. — Легкие были поражены на 30 процентов! Я 17 дней боролся за каждый глоток воздуха. Никаких других мыслей. Уже после того, как кризис миновал, я понял, что надо пересмотреть отношение к жизни, расставить приоритеты. На первом месте семья, близкие люди. Очень ценю поддержку друзей. А вот о работе, лежа на больничной койке, лучше не думать. Важно находить в жизни как можно больше положительных моментов — они придают сил, которые так важны, чтобы выздороветь.
…Ощутив першение в горле, Сергей решил, что простудился. Но из-за того, что присоединился кашель, обратился к врачу. Температура была нормальной, и доктор предположил, что у мужчины тонзиллит или трахеит, назначил лечение.
— По дороге домой (это было 23 февраля) я зашел в аптеку и увидел, что в продаже есть экспресс-тесты на коронавирус, — вспоминает Сергей. — Купил на всякий случай, а дома сделал — и результат оказался положительным. Я опять обратился к врачу, но его назначения выполнять не стал. Вместо этого начал выяснять, как от ковида лечились мои знакомые. Собрал множество народных рецептов и стал применять. Это было самой большой моей ошибкой.
— Когда вы это поняли?
— На седьмой день болезни. Почти неделю экспериментировал. И вот ночью с субботы на воскресенье почувствовал себя плохо, а температура была… 34 градуса. Я о такой даже не слышал! Утром все изменилось — температура резко поднялась до 39,9. Тогда вызвал скорую, и меня отвезли в Александровскую больницу. Капельницы, уколы, разжижение крови, кислород, от которого я поначалу отказывался. Но прошло пару дней, и в кислородную маску я лихорадочно вцепился, пытался «выдышать» оттуда буквально каждую молекулу воздуха. Врачи сразу все поняли и перевели меня в реанимацию.
— Вам сразу стало легче?
— Что вы! Это были самые страшные дни. На меня надели очень жесткую маску, в которую воздух подавался под большим давлением, но его все равно не хватало. Маску не снимали, нельзя было ни есть, ни пить, я только лихорадочно дышал. Ни как личность, ни как тело я не существовал, превратившись… в инстинкт. Было ощущение, что ты под водой без кислородного баллона.
Читайте также: «Когда после трех недель, проведенных на ИВЛ, врачи сказали дышать самостоятельно, мне стало страшно: а вдруг разучилась?»
— Сколько дней вы находились в таком состоянии?
— Шесть. Затем меня подключили к другому аппарату — чуть попроще. Кислород сильно сушит горло, но теперь я мог на мгновение снять маску, попить через трубочку, мог поменять позу в кровати. Так прошло еще дней пять. Помню, что было сильное напряжение, я себя не мог контролировать. Продолжал дышать, дышать…
На 12-й день интенсивного воздействия кислорода я, наконец, почувствовал определенный эффект. Движения стали осознанными, вернулось ощущение собственной личности. Хотя в облегченной маске все еще находился круглосуточно. Кажется, я не спал. Но точно не помню. Обычного сна со сновидениями не было.
На своей странице в «Фейсбуке» Сергей Арутюнян разместил фрагмент репортажа из больницы, в котором он коротко поделился своей историей. А как раз перед этим репортажем — фото, сделанное за день до болезни, и под ним надпись: «К чревоугодию готов!»
— Когда я спрашивал у врачей, почему оказался в реанимации, а контактировавшие со мной люди — жена, дети, сотрудники — перенесли болезнь легко либо вовсе не заболели, мне объяснили: слишком много у меня факторов риска, — продолжает Сергей.
— Каких именно?
— Большой вес, диабет второго типа, неправильное питание. На состоянии организма сказываются недостаточный сон, напряженная работа, постоянные стрессы. Все это ослабляет иммунитет.
— Вы очень похудели за время болезни?
— Да. Потерял килограммов 15. Есть вообще не мог… А ведь до болезни весил около 120 килограммов. И вот наступил момент, когда мне ужасно захотелось побриться. За три недели так зарос, аж страшно! Брился я невероятно медленно — шесть часов, потому что маску надо было приподнять, провести бритвой, а затем опять восстанавливать дыхание. Но, когда закончил, почувствовал, что это переломный момент.
— И что случилось дальше?
— Жизнь стала обретать краски, цвета, я начал понимать, что вокруг происходит. Правда, после семнадцати дней неподвижности стал, как космонавт после полета, — разучился ходить. Каждый шаг снижает сатурацию, как будто батарейка садится: не можешь дальше идти, а надо еще и дышать. Потихоньку наверстываю упущенное.
Читайте также: «Психика не справлялась с последствиями ковида: пытаясь восстановить обоняние, я надышалась ацетоном до умопомрачения»
— Но все это проходит под наблюдением врачей?
— Конечно. Я вообще поражен, как они справляются со всеми задачами. Работают, как на фронте. Сначала, в реанимации, спасают жизнь. Многие пациенты находятся практически без сознания. А врачи контролируют состояние каждого. У медиков полная взаимозаменяемость. Например, мне иногда брал анализы, ставил капельницы врач, потому что медсестра не успевала. Лечащий врач со мной круглосуточно на связи, даже если не дежурит.
Медики целые сутки находятся в защитных костюмах, специальных масках. Это ведь надо выдержать! Несмотря на экипировку, врачи иногда заражаются от пациентов. Тогда тем, кто не заболел, приходится оставаться на дежурстве. Вот где настоящий героизм! Когда в середине марта резко увеличился поток пациентов, нашу палату уплотнили — добавили к четырем кроватям еще две, подключили кислород, подвезли концентраторы. Все сделали быстро, слаженно, как будто всегда этим занимались. Меня просто поражает такое отношение к пациентам — по-родственному. Если честно, не ожидал, что все так организовано в государственной больнице.
Пациенты, переболевшие коронавирусом, очень серьезно относятся к рекомендациям врачей. Выяснилось, что простые советы могут реально помочь.
— Я не привык спать на животе, мне неудобно так лежать, но пришлось, — продолжает Сергей. — И это положение облегчает состояние: врач объяснил, что так легкие расправляются, в них поступает больше воздуха, и благодаря этому сатурация повышается. Еще всем советуют пить много воды. Не чая или компота, а именно чистой воды. Так я и делаю. Учат равномерно, спокойно дышать, не паниковать. И думать только о хорошем. Осознанно. Вроде бы простой совет, но он работает. Когда ощущаешь заботу близких, это тоже очень-очень поддерживает.
— Я обратила внимание, сколько людей откликнулось на ваш пост в «Фейсбуке»! Они желали вам скорейшего выздоровления. Это тоже энергетическая подпитка?
— Сумасшедшая. Да и сейчас мы с вами говорим о положительном, и я параллельно меряю сатурацию, а она у меня растет!
— Слово «сатурация» вы раньше слышали?
— Нет, конечно. Мало того, я думал, что подготовился к пандемии и мне она не грозит. Купил санитайзеры, кучу разных масок, даже сухпайки на всякий случай. Себе и родителям бактерицидные лампы приобрел! И разве мне это помогло? Нет.
Сергей Арутюнян считает, что крайне опасны бутафорские маски. Он вспоминает, что именно в такой черной маске-тряпочке перед тем, как заболел, зашел в продуктовый магазин и еще там ощутил опасность.
— Возможно, рядом был заболевший человек или проходил передо мной, но на уровне подсознания у меня возникла тревога, — продолжает Сергей. — Теперь я понимаю: маски-тряпочки ни от чего не защищают и представляют огромную опасность. Нужны только медицинские маски, лучше — с клапаном. Все остальное — декорация.
Еще надо категорически запретить своим близким, находящимся в зоне риска, — родителям, дедушкам, бабушкам — посещать аптеки. Правильно — самим пойти за лекарствами для них и так защитить от заражения.
Читайте также: «Я стал первым в Украине пациентом, которого вылечили от коронавирусной пневмонии капельницами со спиртом»
На собственном опыте я убедился, что COVID-19 — заболевание тяжелое. А выпиской из больницы все не закончится. Минимум год надо быть под наблюдением пульмонолога, постараться восстановить легкие, чтобы не осталось рубцов. Придется следить за состоянием сосудов: коронавирус их повреждает. Он также влияет на свертываемость крови, и надо контролировать, чтобы не образовались тромбы. Словом, реабилитация должна быть не менее серьезной, чем лечение. Только так можно вернуть нормальное качество жизни.
Ранее «ФАКТЫ» рассказывали, как благодаря применению иммуноглобулина пациенты выздоравливают от коронавируса быстрее и, как правило, без осложнений.
Фото предоставлено Сергеем АРУТЮНЯНОМ