Любимец публики отпраздновал 65-летие со дня рождения
Бешеная популярность пришла к Александру Калягину после фильма «Здравствуйте, я ваша тетя!» Фразы из этой комедии продолжают цитировать и сегодня, хотя картина вышла на экраны еще в 1975 году.
- Александр Александрович, правда ли, что вы с детства знали, кем станете?
- Как ни странно, это действительно так. Я рос в атмосфере любви, причем исключительно женской. Мой отец был деканом исторического факультета и умер в возрасте 48 лет, когда мне исполнилось всего месяц с небольшим. Ставила меня на ноги мама, в совершенстве владевшая пятью языками. С цифрой пять связано очень важное событие — именно в этом нежном возрасте мне захотелось стать артистом, а год спустя — иметь домашний театр. Мама привела столяра, который смастерил маленький театрик — с кулисами, порталом и сценой. Кулис было несколько, разного цвета, их развешивали в соответствии с «художественным замыслом». Я приглашал детей — соседей по коммунальной квартире, и представление начиналось. Мамино ожерелье превращалось в змею, флакончик духов — во дворец, вырезанные из бумаги человечки — в героев.
- Вы все это помните?
- Как сейчас! По ходу спектакля мы сами комментировали происходящее на сцене. У мамы было трюмо. С пяти лет я кривлялся перед этими зеркалами, строил рожи. А с семи — пропадал в цирке. Мама с милицией искала меня между рядами. Знал всех клоунов: Карандаш, Берман, Лазаренко, Енгибаров, Вяткин.
Чувства мамы ко мне можно выразить одним словом — обожала. Как это бывает в настоящих еврейских семьях. Да-да. Я ведь полукровка, чего никогда не скрывал. Девичья фамилия моей матери Зейдеман Юлия Мироновна. Так вот, меня обожали настолько, что порой хотелось вырваться, убежать от опеки, ощутить себя независимым. Тем более, что возникали проблемы в школе. Математика и физика давались с трудом, немецкий я просто ненавидел. Неудачи переживал очень тяжело. Если получал двойку — уходил с уроков, и мама вечером забирала из школы портфель.
Карьера актера представлялась единственно возможной. В 13 лет я написал Аркадию Райкину письмо, задав вопрос: «Как вы достигли такого таланта?» Великий артист ответил очень серьезно: «Талант не достигается. Это то, что дано или не дано природой. Но я верю в жизни только в одно — в труд». По сей день берегу это письмо как «охранную грамоту». Подал документы в Щукинское театральное училище. Прошел первый тур, как вдруг потребовали принести медицинскую справку о состоянии связок.
- Почему?
- Голос у меня был «с песочком» — результат старательных подражаний Аркадию Райкину. Но я испугался медкомиссии и на следующий тур не пошел. По настоянию мамы поступил в медучилище и через два года стал фельдшером «скорой помощи». Пришлось лицом к лицу столкнуться с человеческими драмами. Видел самоубийц, пьяниц, покалеченных в драках… Впоследствии это пригодилось в работе над ролями. До сих пор наблюдаю за медиками (у меня есть друзья-врачи) и вижу: что-то общее у наших профессий есть. Прежде всего отношение к жизни: легкий цинизм, юмор, самоирония, а главное — существование рядом со смертью. Действительно, настоящий актер, как и врач, неизбежно сталкивается с этим.
В моей судьбе нет случайностей. В ней все связано с потерями, испытаниями, напряжением. Я не везунчик. Все, что делал, давалось колоссальнейшим трудом. В основном ошибки, ошибки, ошибки… Как золото ищут: дерьма много, песка, а потом попадается какая-нибудь драгоценная граммулька. Точно так же и с театром.
Сорок пять лет назад я все-таки поступил в Щукинское училище при театре имени Евгения Вахтангова. Затем — Московский театр драмы и комедии на Таганке. Несмотря на то что на этой сцене удалось, по оценке критиков, сыграть несколько достойных ролей, чувствовал, что не вписываюсь в театральную эстетику Юрия Любимова. Два года спустя покинул сверхпопулярную «Таганку» и перешел в Театр имени Ермоловой, билеты в который в то время продавались «в нагрузку». Именно здесь сыграл Поприщина в спектакле, поставленном по «Запискам сумасшедшего» Гоголя. Эту роль считаю началом своей артистической карьеры. Она распахнула не только сердца зрителей, но и двери телестудий.
- Тогда же впервые снялись в кино?
- Да, сыграл Марата в фильме «Николай Бауман». На экраны мое изображение попало поздно, я не был избалован вниманием. Во многом это определяет мой подход к ролям и сегодня. Может быть, это суеверие, но, назвав какую-нибудь из них, я боюсь обидеть другие. Маленькая роль иногда больше учит, чем большая, а зрительский успех не всегда адекватен моему отношению к герою. Со временем я стал щепетильным в выборе. Это не чистоплюйство. Всегда выходит себе дороже играть в плохих картинах. Бог меня уберег, и я счастлив, что в таких фильмах не снимался.
Вообще я везучий актер. Если бы мне лет двадцать назад назвали роли, которые сыграю в кино и на сцене, не поверил бы: Эзоп, Чичиков, Тригорин, Протасов, Платонов… Жизнь оказалась богаче всех моих фантазий и предположений.
- В этом году исполняется четверть века, как вы сыграли во МХАТе Ленина. Тогда вам аплодировал сам Брежнев…
- Я — характерный актер, в основном исполнял комические и трагикомические роли. Долгая история, каким образом меня уговорили играть вождя. Но дело не в этом. На спектакле «Так победим!», который посетил Леонид Брежнев, все скатывалось на какой-то трагический юмор. Первая реплика, услышанная мною, когда я боком выходил на сцену, была: «Это — Ленин?» Я понял, что в этот вечер будет два спектакля: один — на сцене, другой — в зале. Еще случилась накладка. Зная, что Брежнев плохо слышит, девятое управление, обеспечивающее безопасность, понатыкало микрофонов в пальмы, в столы, в сиденья, в книжную полку Ленина… Где-то что-то зафонило, и со сцены пошел очень громкий диалог: «Тебя слышно? Тебя не слышно… Ты слышишь — я не слышу». Это сейчас я вспоминаю о том посещении с тяжелым юмором. А тогда мы только чувствовали, что это уже распад. Все старые, все разваливается…
Я не жалею о том, что сыграл Ленина. Меня эта роль многому научила. Мой контакт с образом начинался с книги Солженицына «Ленин в Цюрихе» на желтых самиздатовских листочках. Меня волновала только его человеческая судьба. Как вспышка, когда за пять минут до смерти человек видит всю свою жизнь. Какие были поражения, победы, кто остался с ним рядом, кто предал… В этом мне помогала чудная женщина — режиссер Роза Сирота. Она никогда не говорила, что она любит, что нет. Делала так, что ты сам начинал все это любить или ненавидеть. Так же Роза работала со Смоктуновским — без слов. Рассказывая о Брестском мире, она шмякнула ладонью по столу, после чего весь монолог Ленина мы построили на крике. Это была настоящая истерика Ленина.
- Вы довольно часто бываете в Украине. Что вас влечет сюда?
- Вопрос, конечно, хороший. Думаю, что женщины.
- Любимые?
- Не иначе! Во всяком случае, если исходить из удивительных историй, рассказанных в прессе, о так называемых моих взаимоотношениях с одной из ваших соотечественниц.
- Имеется в виду прошлогодняя история?
- Именно. Но я категорически не хочу об этом вспоминать (Калягин оказался в центре сексуального скандала. 35-летняя женщина обвинила актера в изнасиловании. После длительных расследований дело закрыли за отсутствием состава преступления. Александр Калягин получил компенсацию за нанесенный ему моральный ущерб. — Авт. ). Лучше — одесский анекдот. Рабинович приехал в Одессу. Ему захотелось женщину, но не мог же он спросить первого встречного: «Где у вас бордель?» Навстречу шел благообразный еврей. «Скажите, пожалуйста, где живет раввин?» — обратился к нему Рабинович. «Сиреневая улица, дом 17». — «Как? Раввин живет рядом с борделем?» — «Что вы! Бордель двумя кварталами раньше». — «О!»
Я не желаю портить себе настроение воспоминаниями о какой-то… Вообще не люблю, когда у меня плохое настроение. Некоторые в злости совершают выдающиеся, неординарные вещи, но в моей жизни все связано с любовью. Я действительно не помню зла — организм не усваивает. Думаю, и театр мой был построен благодаря тому, что я все же несу в себе какое-то доброе начало.
А если серьезно, к Украине испытываю особые чувства. Мне по душе мелодичность украинского языка, добродушие населения. Это лишний раз подтвердили апрельские гастроли в Киеве, где был показан спектакль «Лица» по пяти рассказам Чехова.
За последние четыре года я снялся лишь в одном фильме — остросюжетной комедии режиссера Григора Гярдушяна «Руд и Сэм». Съемки проходили, в частности, в Одессе. Главные герои (Армен Джигарханян и я) живут в доме престарелых. Затем они находят кейс с деньгами и убегают от мафии…
- Подальше от мафии, поближе к любви.
- Настоящей!
- Кто ее счастливая обладательница?
- Моя супруга — Евгения Глушенко, народная артистка России, актриса Малого театра. Мы познакомились на съемках «Неоконченной пьесы для механического пианино» и с тех пор практически неразлучны. У нас есть сын Денис.
- Как вы отметили свое 65-летие?
- Всю Москву не стал приглашать. Вот юбилей театра — это я понимаю. А день рождения — дело сугубо личное. Мое и родных мне людей. Я всегда считал, что рождение человека, как и его похороны, касаются только самых близких. Все остальное — вой и причитание. Простите меня за возможный цинизм, но так оно и есть.
- Александр Александрович, вы счастливый человек?
- Хочется думать, что да. Честно скажу, каких бы успехов ни достиг актер, профессия эта очень нервная. Однако у меня мощный тыл — хорошая семья.