Женщина угасала на глазах. Ехала в Киев, ни на что уже не надеясь. Вчера врачи столичного Института отоларингологии, сделавшие спасительную операцию, выписали пациентку домой с шутливым напутствием: «Жить будешь. В огороде работать сможешь!»
С поезда «Кривой Рог-Киев» сошла изможденная женщина с почерневшим лицом. То и дело останавливаясь, побрела по перрону. Ее руки дрожали так, что казалось, небольшая сумка с вещами вот-вот из них выпадет. Женщина попыталась спросить, как пройти в сторону остановки такси. Ее едва смогли понять. Она глотала звуки, из груди вырывались хрипы…
- Когда пациентка приехала к нам, назначили операцию на следующий же день, — рассказывает профессор Киевского института отоларингологии им.
Во время операций на щитовидке хирурги иногда повреждают нервы, идущие к голосовым связкам. Ведь опухоли бывают настолько запущенными, что избежать этого попросту невозможно. «Нельзя сказать, что паралич связок — непременное последствие операции, но, в принципе, такое случается», — объяснил мне профессор. Из-за паралича голосовая щель Галины сузилась, и женщина не могла в полной мере дышать.
- Для организма это настоящая катастрофа! — продолжает Юрий Минин. — Он не получает в нужном объеме кислород, что ведет к тяжелейшим последствиям: инфаркту, инсульту, гипертонической болезни. Кроме того, в любой момент при малейшей простуде у женщины могла развиться асфиксия — удушье. Поэтому медлить мы не стали.
Операция длилась полтора часа. Сначала врачи наложили Галине трахеостому, затем под контролем микроскопа удалили часть тканей обеих голосовых складок и развели их в стороны, расширив таким образом голосовую щель.
- Когда я очнулась, тут же начала рассылать всем знакомым sms: «Ура! Я дышу!» — вспоминает 50-летняя Галина Токарь. — Ведь последнее время жила так: свешивалась по ночам с перил балкона, пытаясь хоть как-то глотнуть воздух. Если честно, ехала в Киев, думая, что это мои последние дни. Составила даже завещание для подружек: «Тане — шубу, Люде — золотую цепочку, Наташе — костюм. Прощайте, я вас всех люблю… «
- Вы так разуверились в жизни?
- Просто устала. Я ведь за нее борюсь уже 20 лет.
Женщина считает: корни ее болезни — в далеком прошлом, когда у нее на глазах огромный «БелАЗ» раздавил напарницу.
- Это случилось в марте 1984 года, — вспоминает Галина. — Мне тогда было 28 лет. Работала контролером отдела технического контроля рудника. В тот день утром рабочих, как всегда, доставили в карьер, и мы с коллегой направились по дороге к своему рабочему месту. Тут я увидела, что нам навстречу несется автомобиль «БелАЗ». А у него вес 120 тонн! И колеса на уровне второго этажа. Мы думали, водитель шутит. У нас мужики так иногда шутили: разгонит машину, а потом, не доезжая до людей, останавливает. Стали махать шоферу: «Ты куда?» И вдруг осознали: он нас не видит! Мы побежали от него. А бежать-то некуда! Это же карьер! «БелАЗ» широкий, занимает всю дорогу…
Как она уцелела, Галя не помнит. Рабочие говорили, в последний момент коллега девушки, 45-летняя Галина, толкнула ее и закричала: «Беги!» А сама попала под машину.
- Я подняла голову и увидела, что моя спасительница лежит на спине. Половина тела раздавлена, лицо — всмятку, — продолжает моя собеседница. — Со мной случилась истерика. Я бросилась куда-то, не видя перед собой ничего. Следом побежали люди — 10 или 15 человек. Я так кричала и билась, что они не могли меня удержать… А водитель «БелАЗа» даже не понял, что кого-то раздавил…
Галю повезли в медпункт. Оттуда — на заседание специальной комиссии, где от девушки, несмотря на то, что она теряла сознание, стали требовать показаний. Очнулась она уже дома. В комнате находились врачи «скорой». В течение последующих 30 дней медики приезжали еще много раз. Несчастная падала в обморок, кричала по ночам. Ее мучил один и тот же страшный сон: над ней нависает огромное колесо «БелАЗа»…
- Суд посчитал, что в случившемся в большей степени виновато руководство рудника, которое не позаботилось о специально оборудованной площадке для высадки людей, — волнуясь, вспоминает Галина. — Водитель остался на свободе. Его заставили только выплачивать алименты ребенку погибшей женщины. Я думала, после случившегося этот человек уйдет с рудника или хотя бы пересядет на другую машину. Но он остался работать на прежнем месте: у мужчин нервы крепче. У меня же все пошло кувырком. Часто теряла сознание, лежала в больницах и не могла никак из этого выбраться. Болела около 20 лет. А в 2004 году наступил, видно, финиш. Меня пригласили на прием к эндокринологу. Обследовали и сказали: «У вас опухоль щитовидной железы. Срочно нужна операция».
- Я была шокирована, не могла вымолвить и слова, — продолжает женщина. — Ведь мы каждый год проходили медкомиссию, рентген. Последние два года мне даже дважды переснимали легкие, потому что врачам они не нравились. Когда врачи удалили опухоль, оказалось, что она весила аж полтора килограмма! Пряталась за грудиной. И все эти годы я ее «вынашивала».
- Мы, коллеги Галины, были очень расстроены, — вспоминает бывшая начальница участка, где работала моя собеседница, пенсионерка Валентина Щербина. — Отчего возникла эта опухоль, кто знает? У Гали был страшный стресс. Но и работа в карьере тоже не мед. Там все женщины больные из-за того, что руда радиационная. Часто возникали опухоли щитовидки, груди… Миома же была у каждой второй. Но мы не уходили, работали. В те годы не задумывались, насколько опасен наш труд. А руководство рудника об этом особо не распространялось.
Галина знала, что опухоль ей будет удалять самый толковый и знающий в больнице хирург. Поэтому верила: все будет хорошо. Но после операции прошло несколько дней, а она задыхалась, с трудом говорила, не могла пить. Захлебывалась даже от чайной ложечки воды. Спрашивала у врача шепотом: «Что со мной?» Тот неизменно отвечал: «Все нормально. Надо потерпеть». После операции Галю держали в отделении 20 дней. И хоть чувствовала она себя неважно, в истории болезни указали: «Выписана в удовлетворительном состоянии».
- Уже через неделю я снова попала в больницу, — вспоминает женщина. — Пролежала там полгода. Никак не могла добиться у врача, что же со мной происходит. В подробности он не вдавался, отвечал: «Потерпите. Я же вас не бросаю… «
Врач действительно ее не бросал. Госпитализировал при малейшей жалобе, выделял отдельную палату. Назначал все возможные процедуры, посылал на консультации к лору и фониатру. Пациентка истово выполняла все рекомендации докторов: делала голосовые упражнения и физиопроцедуры, принимала лекарства. Но легче ей не становилось. Обратиться же за советом к другим специалистам женщине даже в голову не приходило.
- Я очень своему врачу доверяла, — объясняет она. — Человек он хороший. Даже неудобно было другого специалиста искать, потому что мой доктор относился ко мне отлично. Мне было плохо, а я считала, что так и должно быть…
- Недавно Галя в очередной раз оказалась в больнице, — рассказывает ее подруга Валентина Щербина. — Однажды позвонила нашему председателю цехкома и сказала, что все, сил нет, умирает! Мы примчались к ней. Галка синяя, задыхается. Я схватила спортивную кофту, начала воздух гонять, чтобы ей дышать стало легче. Потом стала кричать, выскочила в коридор, позвала врачей…
Больную откачали. Она пришла к своему доктору с мольбами: «Надо же что-то делать! Я уже не могу… «Тот снова послал ее к фониатру. Посмотрев связки, врач сделала заключение: «Нужна операция в столице. Другой способ не поможет».
- Когда в Киеве я пришла в себя после операции и почувствовала, что могу дышать, из глаз покатились слезы, — вспоминает Галина. — Не знаю, от счастья я плакала или от обиды, что так поздно попала в этот институт…
То, что ситуация разрешилась так просто, потрясло женщину до глубины души.
- Не спала ночами и думала: «Как же так?», — продолжает она. — Три года после удаления опухоли задыхалась и синела. В любой момент могла умереть. Вынуждена была уволиться с работы, потеряла друзей, не вылезала из больниц, потратила уйму денег на лечение. Почему же только ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА врачи в Кривом Роге мне сообщили, что меня может спасти операция?! Неужели до сих пор они не знали, что в Украине их делают?
Я поинтересовалась у старшего научного сотрудника Института отоларингологии врача-отоларинголога высшей категории кандидата медицинских наук Татьяны Кучеренко, которая ассистировала профессору Минину, могли ли криворожские специалисты быть в неведении, что проблему их пациентки реально устранить хирургическим путем. Она ответила: «Могли. Но не должны были… «
- Осложнения при таких операциях, как у Галины, возникают нередко, — сказала Татьяна Ивановна. — И врачи обязаны знать, как устранить их на разных этапах реабилитации больного. В нашем институте операции на голосовых связках для улучшения дыхательных функций делают уже 20 лет. Они подробно описаны в специальной литературе. Это не тайна за семью печатями. Но в некоторых регионах медперсонал, очевидно, информирован слабо. В результате к нам приезжают больные даже с 13-летним стажем дыхания в стенозе! А ведь пациентам с параличом голосовых связок можно оказать помощь гораздо раньше.
- Что же им делать, чтобы не попасть в подобную ситуацию?
- Нужно знать, какая тактика лечения считается правильной, — говорит профессор Юрий Минин. — Поначалу при параличе голосовых связок врач предлагает консервативные методы лечения. Это делается в надежде, что нерв не пересечен, а всего лишь травмирован или вовлечен в воспалительный процесс, а значит, функции связок могут восстановиться. Но если в течение трех-четырех месяцев, максимум полугода, улучшение не наступило, дальше лечить консервативно такого больного не имеет смысла. Его нужно как можно скорее направить на операцию в профильный институт.
- В столице я узнала все о своей болезни и поняла: врачи, лечившие меня в Кривом Роге, украли у меня три года жизни! — с горечью восклицает Галина. — Ведь уже через полгода могли послать на операцию, а не обрекать на мучения!
Женщина очень обижена, но криворожскую больницу, где ее лечили, и фамилию эндокринолога просила не называть. «Сейчас я счастлива и не хочу, чтобы кого-то наказали. Хочу лишь, чтобы люди, которые находятся в моем положении, знали: выход есть».
Тем не менее я перезвонила криворожскому хирургу-эндокринологу, чтобы узнать, почему так поздно его пациентка попала к киевским врачам. Он объяснил, что этим вопросом занималась фониатр, к которой доктор посылал больную. Фониатр консультировала пациентку и три года назад, сразу после операции по удалению опухоли, и недавно. «Но, видимо, только сейчас, с учетом показаний больной, посчитала нужным рекомендовать ей операцию», — предположил доктор.
Я попыталась получить четкий ответ на вопрос: кто несет ответственность за пациентку: оперировавший хирург, врач-отоларинголог, который тоже ее осматривал, или фониатр?
- Все. Все несут, — сказал после паузы доктор. — Это наше горе, когда есть такие осложнения. Мы удалили женщине сложнейшую опухоль. Спасли ей жизнь. И все эти годы наблюдали, не оставляли с болезнью наедине.
- Не проще ли было своевременно отправить женщину на операцию в Киев и прекратить ее мучения? Вы знали, что в Украине такие операции проводят уже 20 лет?
- Не знал. Несмотря на то что давно подобными проблемами занимаюсь.
… Киевские врачи убеждены, что у Гали будет все в порядке. «В огороде работать сможешь!» — шутя говорят они. Ведь до этого Галина из-за проблем с дыханием с трудом могла сделать несколько шагов. Сегодня она уже самостоятельно спускается с четвертого этажа больницы. Ее лицо порозовело. На губах блуждает улыбка. Сейчас женщина дышит естественным путем, а также через трахеостому, которая в течение полутора месяцев должна полностью закрыться.
- Голос пациентки улучшится? — спрашиваю у Татьяны Кучеренко. — Галина ведь сейчас разговаривает шепотом.
- Обязательно! Где-то через полтора-два месяца, после полного заживления, мы назначим реабилитационный комплекс упражнений для голоса. Пациентка сможет тренироваться в домашних условиях. В дальнейшем мы будем ее наблюдать.
… У Гали вечером поезд в Кривой Рог. Зная ее ситуацию — работы нет, куча долгов, поддержки ждать неоткуда (с мужем она разошлась), на руках — 82-летняя больная мама, — я осторожно спрашиваю: «Как вы теперь собираетесь жить? Что делать?»
- Что делать? Дышать. Это такое счастье!