Конструктор стрелкового оружия Михаил Калашников рассказал корреспонденту «ФАКТОВ» некоторые подробности своей жизни и создания знаменитого «калаша», которому в июле исполнилось ровно 60 лет В Музее Вооруженных сил России в Москве состоялась торжественная встреча ветеранов, ученых и военных, посвященная 60-летию создания одного из лучших образцов стрелкового оружия в мире — знаменитого автомата Калашникова. По этому случаю в Белокаменную из Удмуртии прилетел сам его конструктор — 87-летний доктор технических наук, академик, генерал-лейтенант в отставке, дважды Герой Соцтруда Михаил Калашников. По словам этого невысокого (рост — 161 сантиметр) седовласого мужчины, он сам не ожидал, что изделие АК-47 и его модификации станут неотъемлемым атрибутом не только военной истории, но и мировой культуры, а слово «калаш» войдет в языки мира вместе с «бистро», «водка», «казак», «погром», «спутник» и «перестройка». За 58 лет, прошедших с тех пор, как автомат был принят на вооружение Советской Армии, ее союзниц по Варшавскому договору и армий многих других стран мира, на планете было изготовлено, по разным подсчетам, от 70 до 100 миллионов АК — значительно больше, чем американской автоматической винтовки М-16.
Несмотря на почтенный возраст, Михаил Тимофеевич оказался человеком настолько занятым и мобильным, что в Москве застать его не удалось — конструктор был уже в своем родном Ижевске.
Голос у Калашникова довольно молодой, только говорить Михаил Тимофеевич просит погромче — вся жизнь ведь прошла на полигонах. Стрельбище, где испытывают оружие, — это вам не концертный зал имени Чайковского. Впрочем, в свободные минуты конструктор оружия любит ублажать натруженные грохотом стрельбы барабанные перепонки как раз симфонической музыкой.
Звонок корреспондента «ФАКТОВ» застал Михаила Тимофеевича за весьма мирным делом: засолкой в дубовой бочке взращенных на даче огурцов. Поделился академик и своим особым рецептом.
- Чтобы сделать хорошие огурцы, надо сорвать их с грядки непосредственно перед засолкой, — говорит Михаил Калашников. — Огурцы должны быть жесткими, маленькими и зелеными. Перед этим дубовую бочку необходимо подготовить — пропарить при помощи разогретых на огне кирпичей, бросить туда вереск и дубовый лист, тогда плесень не образуется. Огурчики обязательно надо ставить на корешок, плотно друг к другу, как патроны в магазин, а не пускать в свободное плавание в рассоле. Потом каждый ряд застелить листом смородины, вишни, хреном и укропом. И так — пока бочка не станет полной.
Весной достаю огурцы, друзья спрашивают: «Где ты взял малосольные?» Они жесткие, хорошие, непромятые…
- Говорят, что вы сами сделали газонокосилку для дачи.
- В советское время их в магазинах не было, вот и сконструировал. И специальное устройство для переворачивания бараньей ноги над жаром придумал. Нынче это, кажется, гриль называется.
- Вы похоронили двух жен, уже долгие годы живете один в двухкомнатной хрущевке… Я слышал, что по чистоплотности с вами сравнится не всякая хозяйка.
- Я никогда не приглашал слесаря и электрика, все делал сам. Потекло где-то — засучу рукава, инструмент беру. Любую соринку убираю, посуду сразу после еды мою — не люблю неряшливость. Все должно быть на своих местах! Если муха появляется в квартире, объявляю чрезвычайное положение: пока не уничтожу — не успокоюсь. И таракана если увижу — ночь не буду спать, выслежу и убью. На вентиляционных отверстиях, откуда могут появляться прусаки, поставил сеточки из нержавейки.
Не хочу хвастаться, но моим детям, внукам и правнукам нравится, как я готовлю. Особенно — мой фирменный бульон из лосятины.
- По-прежнему охотой увлекаетесь?
- Уже не так, как раньше. В последнее время рука, раненная в 1941 году, болит и плохо слушается.
- Разными техническими штучками я увлекался еще в школе, — продолжает Михаил Калашников. — Пытался изобрести вечный двигатель, да подшипников не нашлось. А тут товарищ где-то в поле обнаружил ржавый браунинг. Я его почистил, перебрал, привел в рабочее состояние, но кто-то донес в милицию. Неприятностей было!.. Чуть до суда не дошло.
После девятого класса я пошел работать в железнодорожное депо, а в 1938 году меня призвали в армию, в танковые войска. Окончил школу механиков-водителей и попал в танковый полк, дислоцировавшийся в городе Стрый Львовской области. Там придумал регистратор количества выстрелов из танковой пушки. Ведь ствол периодически надо менять, а записывать каждый раз, сколько снарядов израсходовано, — хлопотное дело. Аналогичное устройство изобрел и для моторесурса двигателя. Зампотех роты был в восторге, командирам понравилось. Однажды меня вызвали в штаб Киевского Особого военного округа, где командующий округом Георгий Константинович Жуков, тогда еще не маршал, а генерал, вручил мне именные часы. Это была моя первая награда.
В Киеве я зашел в редакцию окружной газеты «Красная Армия»: стихи писал (и сейчас пишу) — о силе нашей брони, о танках. В редакции мне сказали: «Ну что ты все о железе? О людях пиши, о наркомах… »
- Расскажите о своем ранении.
- Это случилось в октябре 1941-го под Брянском, я тогда уже был командиром танка Т-34. В башню угодила вражеская болванка. Осколки брони попали в грудь, поломали предплечье.
Меня, полуживого, всего в бинтах и гипсе, привезли в госпиталь. Вокруг такие же бедолаги, а некоторые и похуже — слепые, без рук, без ног. Столько страданий… Когда лежишь, времени для размышлений много. Почему, думаю, нам все время внушали, что, если завтра война, врага будем бить на его территории, а на деле почти полгода отступаем?
Начал вспоминать, анализировать. Практически у каждого немца — автомат. Легкий, удобный. Но это оружие ближнего боя. Мне представлялось, что советским воинам нужен автомат или, как его вначале называли, пистолет-пулемет, объединивший в себе мощь винтовки Мосина с калибром пули 7,62 миллиметра и скорострельность знаменитого ППШ (пистолет-пулемент Шпагина. — Авт. ), автомата с круглым диском. Он был хорошим оружием, но порой отказывал из-за сложного устройства. Солдаты ведь не в гостинице сидят — в окопах. Рванул снаряд — песка насыпало, заклинило. Пока отчистишь от грязи, тебя может изрешетить наступающий противник.
В больнице меня по ночам кошмары начали мучить: как мы отступали, как я тонул вместе с танком в болоте, или же горел, или наблюдал ужасную гибель моих товарищей, которым не мог помочь… От этого можно сойти с ума, поверьте. Поэтому с вечера, зная, что впереди меня ожидают кошмары или в лучшем случае бессонница, я брал бумагу, карандаши и чертил схемы будущего оружия — такого, каким оно мне представлялось.
- После тяжелого ранения мне предоставили полугодичный отпуск, — вспоминает Михаил Калашников. — Я поехал на родину — на Алтай. Там, в родном железнодорожном депо, где когда-то работал, с помощью друзей юности сделал свой первый автомат, с которым и явился в ЦК компартии Казахстана.
- Но ведь вас могли арестовать с оружием, на которое, небось, ни разрешения, ни документов не было!
- Я предупредил, что привез показать оружие: автомат лежал у меня в сумке в разобранном состоянии. Меня проверили и… пропустили к высоким начальникам. Им было интересно послушать фронтовика.
Но поскольку в оружии партийные начальники понимали мало, они направили меня в эвакуированный в Алма-Ату Московский авиационный институт, на кафедру вооружения. Там мой автомат похвалил выдающийся ученый-оружейник Благонравов. Я сделал второй образец, и в июне 1942 года его отправили на экспертизу в Артиллерийскую академию имени Дзержинского. Автомат оценили, но для принятия на вооружение все же не рекомендовали.
Ну кем я был в то время? Неизвестным танкистом, даже не офицером, самоучкой без инженерного образования, с девятью классами… Признаюсь, у меня и сейчас те же девять классов. Все остальное — самообразование. Кстати, уже через годы на защиту кандидатской (я не гнался за учеными званиями, меня уговорили!) вместо диссертации я поставил на стол перед оппонентами и ученым советом свои автоматы (их, как вы знаете, получилось несколько модификаций) и пулеметы. После недолгого совещания мне сразу докторскую степень присвоили.
К примеру, Шпагин — изобретатель знаменитого ППШ — вообще три класса окончил! А именно с этим автоматом мы победили.
Из артиллерийской академии меня направили на центральный научно-исследовательский полигон стрелкового вооружения Главного артиллерийского управления рабоче-крестьянской Красной Армии. Там я и работал, и учился у прекрасных специалистов, и совершенствовал свое детище, которое в 1947 году представил на объявленный Министерством обороны конкурс стрелкового оружия. В финал вышли два автомата: мой и ППД — пистолет-пулемет Дегтярева, автора знаменитого ручного пулемета. И представляете, Дегтярев — признанный конструктор, генерал — публично заявил, что мой автомат лучше!
«Калаш» просто устроен, не боится грязи. Однажды я приехал к пограничникам, и мы отправились на стрельбище. «Дай-ка, сынок», — беру у солдатика автомат. Открываю затвор и засыпаю внутрь горсть песка! Погранцы чуть дар речи не потеряли — не привыкли, видать, к такому издевательству над оружием. Ничего, закрываю затвор, снимаю с предохранителя, прицеливаюсь по мишени — то одиночными, то очередями. Автомат не дал ни одной осечки, и все пули легли точно в цель!
- Именем Калаш африканские женщины из стран, обретших во многом благодаря вашему оружию независимость, называют сыновей. Вашу фамилию носит один из крупнейших в мире алмазов весом 50,47 карата и стоимостью до полумиллиона долларов. Вы могли бы купить его в подарок своим дочерям?
- Ну, вы даете, дорогой! Мои покойные жены и три дочери (одна из них, Наташа, к сожалению, тоже покойная, погибла в автокатастрофе) к роскоши не были приучены. Хотя по советским меркам мы ни в чем не нуждались.
- Вы не завидуете, скажем, американскому коллеге-изобретателю автоматической винтовки М-16 — миллионеру, имеющему собственный самолет?
- Нет, я никогда никому не завидовал. И сыну Виктору (он тоже стал конструктором-оружейником и создал пистолет-пулемет «Бизон» для спецназа российского МВД) говорил, что зависть — самое последнее чувство. Другое дело — азарт соперничества, когда ты увидел что-то и решил сделать лучше!
Сейчас, конечно, стало модно обогащаться. Не знаю, стал ли бы я миллионером, но если бы с каждого изготовленного в мире АК мне капало хотя бы пять копеек, музей оружия в Ижевске построил бы давно. Не для самолюбования, а чтобы дети и внуки видели, что и мы можем — не только заграница. Государство же этот музей строило не один год и, наверное, так и не закончило бы, если бы средства на него не выделил руководитель РАО ЕЭС Анатолий Чубайс, у которого отец фронтовик.
В свое время мы все совершили большую глупость, что не запатентовали наш автомат. Теперь его клепают все кому не лень, в разных странах. К примеру, американцы старались заполучить именно АК и во время войны в Юго-Восточной Азии, и в песках Ирака. Автомат Калашникова изображен даже на флаге Республики Мозамбик.
На моем 75-летии слегка подвыпивший президент Борис Николаевич Ельцин пообещал с трибуны, что российское правительство добьется права получить патент на изобретение АК. Но он не знал, что задним числом такие документы оформлять нельзя — в цивилизованном мире законы очень строгие. Что поделаешь…
- Вам, наверное, часто задают вопрос, не испытываете ли вы душевный дискомфорт от того, что из-за вашего оружия гибнут люди?
- Я создавал оружие для защиты Родины. И не моя вина, если оно попадает в руки бандитов и террористов. Обычная стеклянная бутылка из-под лимонада в руках хулигана тоже может стать смертельным оружием.
«ФАКТЫ» пожелали Михаилу Тимофеевичу, чтобы созданное им оружие стреляло только на учениях и на охоте.