Очаровательная народная артистка России отметила свое 65-летие
Ее можно назвать женщиной-постоянство. Всю жизнь в одном театре — МХАТе, с одним цветом волос — блонд, в одной квартире — на Тверском проспекте, с неизменной любовью к машинам и черному цвету (даже обожаемые ею собака Ника и кот Маркиз — абсолютно черные). А еще она верна духам «Коко Шанель», любит «отдыхать» от косметики и уверена, что надо прожить такой, какой тебя создал Господь Бог.
Ирина Мирошниченко принципиально считает себя исключительно театральной актрисой, однако ее роли в таких фильмах, как «Дядя Ваня», «Вам и не снилось», «Зимняя вишня-2», «Старый Новый год», «Профессия — следователь», «Ошибка резидента» и «Авария» уже стали киноклассикой. А начинала актриса свою творческую карьеру в Украине, на киевской Киностудии им. Довженко — играла главную роль подпольщицы в картине «Их знали только в лицо»…
- Ирина Петровна, а вы помните свой первый фильм?
- Да, это был «Их знали только в лицо», в 1967-м, в Киеве. Не могу сказать, что там я красивая женщина (я вообще себя такой не считаю), но очень юная, трепетная и с огромным желанием завоевать весь мир. Я была так счастлива, что снимаюсь в кино, и, наверное, все это перенеслось на роль Галины Ордынской, которую играла. Кстати, эта удивительная женщина существовала на самом деле. Мне же счастья добавлял еще и тот факт, что уже в своем первом фильме я «запела», хотя, конечно, вместо меня за кадром пела настоящая певица. Но в жизни, пожалуй, ничто не происходит случайно. И то, что я сегодня уже пою сама и даже со сцены в концертных программах, было, мне кажется, запрограммировано вот в том давнем советском фильме… А сейчас этот «экскурс» напомнил мне о Киеве, по которому я очень скучаю!
- Вы не раз с горечью говорили, что сыграли незаслуженно мало киноролей. Почему же?
- Просто так получилось, что у меня немного ролей, которые я могла бы назвать своим «золотым фондом». Одна из них, самая любимая, — роль Елены Андреевны в «Дяде Ване». Там столько всего сошлось: и автор — Антон Чехов, и с очень хорошим вкусом режиссер — Андрон Михалков-Кончаловский, и, конечно же, фантастические партнеры, с которыми я, начинающая актриса, играла. Представьте: Иннокентий Смоктуновский, Сергей Бондарчук, Владимир Зельдин, начинающая Ирочка Купченко… Кстати, эту роль я долго играла на сцене МХАТа — в паре со Смоктуновским.
Пьеса оказалась удивительно современной. Там много фраз, которые как будто о нас сегодняшних и всегда вызывают у зрителей бурные аплодисменты. Чего стоит одна только реплика: «Талантливый человек в России не может быть чистеньким и трезвым». Ну а кроме всего прочего, с этим фильмом я впервые попала в Париж — такое не забывается никогда!
- В свое время вы играли в довольно популярном фильме «Это сладкое слово — свобода!» А лично для вас свобода — это что?
- Красивое название фильма было связано с событиями в неведомой для нас Латинской Америке. Вообще же, свобода — понятие неабсолютное. По большому счету, женщина не должна быть свободной: она всегда должна быть в узах любви и семьи. Даже не столько быть любимой, сколько самой любить.
- И поэтому вскоре вы вышли замуж за режиссера этого фильма — литовца Витаутаса Жалакявичуса?
- С ним недолго были вместе. Довольно скоро поняли, что мы из разных стран, с разным воспитанием. Витаутас здесь не чувствовал себя дома. Тем более вокруг нас была нездоровая атмосфера, за спинами шушукались, что Мирошниченко разводит Жалакявичуса с его семьей, которая осталась в Литве… Не хотелось ни разговоров, ни делать кого-то несчастным. А вообще, что было — то прошло.
- Обычно, когда вас спрашивают о личной жизни, вы говорите, что эта тема — под запретом.
- Да, стараюсь от этих вопросов уходить. И хотя сегодня модно все выплескивать на экран или в печать, лично мне это не нравится. Я все равно никому не скажу, что чувствую и какие у меня душевные проблемы. Зачем? Ведь помочь вряд ли кто сможет, и не думаю, что кому-то станет легче, если он узнает: у Мирошниченко так же плохо на душе, как и у него. Во мне прежде всего должны видеть актрису, которая органично и честно играет, а рассказывать о том, как «сошлась-разошлась» и разные душещипательные истории — мне не интересно. Поэтому я никогда не иду ни на какие скандальные интервью.
- Возвращаясь к вашему увлечению пением, хочу спросить: для вас это стало чем-то серьезным или так — временное «баловство»?
- Ничего себе баловство! Еще лет 20 назад, когда я только начинала петь, меня называли «актрисой кино, которая еще и поет». Но вскоре обо мне уже стали говорить, как об актрисе-певице. И где бы я ни выступала, везде просят спеть. У меня прошло уже несколько сольных концертов. Да и самой мне петь очень нравится. Думаю, что это уже неотъемлемая часть моей биографии, которая состоялась совершенно естественно, как бы помимо моего желания.
- Но по вашей же инициативе?
- Нет, все началось случайно, когда мой друг Лев Лещенко попросил на его юбилейном концерте спеть с ним дуэтом какую-нибудь вещь Андрея Никольского. Очевидно, ему нужна была моя актерская поддержка. А потом ко мне в театр пришел сам Андрей и предложил песню «Ах, как жаль!» Сказал, что мне она подходит как никому другому. Вскоре на эту песню и клип сняли. С тех пор мы с Никольским работаем над целыми программами…
- Ирина Петровна, на сцене вы чаще всего играете в классике. А в нашем времени комфортно себя чувствуете?
- Действительно, на сцене МХАТа я чаще всего «живу» в пьесах Чехова, Горького, Уайльда… Но, выходя из театра, сажусь за руль своей любимой машины и, если она вдруг сломается — спокойно подниму капот и буду возиться с мотором. Могу активно затеять ремонт в своем доме, бегать по стройке и ругаться с рабочими… Я очень хорошо себя чувствую в сегодняшнем дне. Мои роли и я сама в жизни — параллельны и никогда не пересекаются.
- А случались у вас драматические периоды?
- Очень сложно было пережить состояние после автокатастрофы, когда у меня был сломан позвоночник и я полгода лежала на специальной доске в корсете. Вот, наконец, наступает этот шестой месяц, врачи мне обещают только, что, может быть, скоро я смогу сидеть, а тут звонок — и мне предлагают выступить на концерте, посвященном Дню победы. И я дала согласие! Более того, еще лежа в больнице, нахватываю и другие концерты. Один из них — в ресторане, на корпоративной вечеринке военных. Представьте себе картину: к ресторану подъезжает «Скорая помощь» — тогда еще мне было удобнее лежать, — и стоящий при входе организатор с ужасом смотрит на меня, выползающую из «кареты». Я говорю ему: «Все в порядке», выхожу и работаю на сцене в течение 40 минут. Пою, да еще и пританцовываю, ведь нужно всех этих замечательных людей развеселить и, что называется, растанцевать. При всей невероятной сложности моего состояния я получила огромное наслаждение от того, что смогла это сделать. Хотя чего в этом было больше — творчества или откровенного зарабатывания денег — сказать не могу, так как деньги мне тогда были очень нужны…
- Свой внешний имидж поменять не пытались? Можно ведь, например, сделать пластику…
- Никогда не было такого желания! Тем более не приемлю пластических операций: на мой взгляд, это явная глупость. Найдя то, что мне больше всего идет, я всегда старалась оставаться самой собой и особо не меняться. Считаю, что каждая женщина просто обязана иметь свой стиль. Никогда не хожу на специальные показы мод, ни с кем никогда не советуюсь — все решаю и придумываю сама. Между прочим, я спокойно могу где угодно появиться без макияжа, так как не зацикливаюсь на внешнем виде. Но женщина, что бы ни происходило, конечно, всегда должна быть в форме. В этом смысле преклоняюсь перед своей мамой: даже в очень преклонном возрасте она продолжала оставаться настоящей Женщиной — всегда с маникюром и прической.
Кстати, моя мама училась в театральном, но, к сожалению, актрисой не стала — полностью посвятила себя семье. Моя же судьба сложилась с точностью до наоборот. Я не завела полноценную семью и не родила детей, так как поначалу думала, что в жизни актрисы это лишнее. Подсознательно я всегда хотела доказать маме, что можно быть счастливой и в искусстве. Конечно, я ошибалась. А сегодня самое большое счастье — быть хоть немного здоровой, ибо подступающие болезни влияют и на внешний облик, и на душу, и бороться с этим тяжело. В последнее время беру с собой за сцену косметичку с лекарствами, хотя раньше никогда этого не делала. А недавно иду за кулисы и думаю: «Надо принять корвалол». А косметички нет — ее забрала гримерша. И у меня начинается паника. Но отступить я не могу, иначе, как шутят автомобилисты, «сливай масло»…
- Вас приглашают сейчас в кинопроекты?
- Приглашают, но я по большей части отказываюсь: принципиально не хочу участвовать в сомнительного качества сериалах. Последнее, что предлагали, — это сыграть какую-то бандершу, главаря мафии, были и варианты других «крутых» женщин. После тех ролей, которые у меня были, соглашаться на такое просто невозможно!