Уму непостижимо, как много испытаний иногда выпадает на долю одного человека. Особенно если этот человек — хрупкая молодая женщина. Жизнь Татьяны Запорожченко из Кропивницкого не задалась с самого начала: она выросла в интернате, родителей лишили прав за ненадлежащее воспитание детей и злоупотребление алкоголем. Когда девочка подросла, ее опекуном стала бабушка, которая вместо любви и заботы заставляла внучку тяжело работать, отобрала у нее всю пенсию, накопленную за годы учебы в интернате, а после попросту выставила из дома.
В 2013 году 22-летняя Таня познакомилась с парнем, вспыхнули чувства. Вскоре она поняла, что беременна, но почти сразу ее любимого отправили на передовую в зону АТО. С войны Анатолий вернулся уже инвалидом, пережил несколько операций на позвоночнике, но Таня радовалась тому, что он жив.
Погиб Толик уже на мирной территории, когда спасал тонувшую девочку. Сумел поднять ее на надувной матрас, а сам пошел ко дну. Татьяна едва не обезумела от горя: в одночасье осталась без мужа, работы, денег и с маленьким ребенком на руках.
И вот недавно горсовет Кропивницкого «осчастливил» вдову однокомнатной квартирой. Но жилье оказалось в ужасном состоянии, там буквально рушатся стены. В ремонт нужно вложить несколько десятков тысяч долларов, которых у Тани нет. Продать квартиру она не имеет права, жить там не может, а платить за коммунальные услуги обязана.
Единственный источник дохода у вдовы — пенсия мужа, 7 тысяч гривен, на которые она и так едва сводит концы с концами. Теперь же в связи с доставшимся от города жильем ей едва хватает на продукты.
— Я пыталась стать в очередь на квартиру очень давно, еще в 2008 году, когда вышла из школы-интерната, — рассказывает «ФАКТАМ» Татьяна Запорожченко. — Но тогда у меня горисполком заявление не принял. Сказали, мол, у тебя есть опекун, тебе не положено. Я позже узнавала: это не причина, отказали мне незаконно. Да и опекуном моим была бабушка, которой кроме моих денег ничего не было нужно. Она сама мне это повторяла чуть ли не каждый день.
Мне вообще с родственниками, мягко говоря, не везло. Отец с матерью пили, нами не занимались. У матери было четверо детей, и в отношении всех четверых она была лишена родительских прав. Старших детей забрали их родные отцы, а мы с младшим братиком Денисом попали в детский дом. Позже Дениса усыновили. А мне, конечно, не сказали, где его новая семья, как их найти. С тех пор его не видела. Я попала в интернат…
И знаете, это были самые лучшие и спокойные годы моей жизни. Накормлена, напоена, в чистой постели, да еще и пенсия сиротская на карточку капает. Когда в 16 лет я уже оттуда выпускалась, у меня на счету было около 60 тысяч гривен. И вот именно из-за них меня решила взять под опеку мамина мама, бабушка.
Своеобразным она была человеком. Меня на дух не переносила, забирала все деньги подчистую и заставляла каторжно работать на даче. До сих пор помню, как на меня, щупленькую, маленькую, весом 45 килограммов, взваливали 60-килограммовые мешки с картошкой. В результате я получила массу заболеваний, в том числе опущенную и деформированную матку. А когда мне исполнилось 18 лет и моя пенсия перестала поступать бабке на сберегательную книжку, она просто выгнала меня из дома.
— Как же вы выжили?
— Работала как ломовая лошадь. Сначала на одном производстве, в пельменном цеху, затем на другом — в цеху приготовления печенья. Вот как раз благодаря своей работе я и познакомилась с Толиком, своим будущим мужем. Коллега пригласила к себе на Новый год, а Анатолий был в той же компании.
Между нами пробежала искра, стали встречаться, сошлись. Он уже был в разводе и сразу предупредил, что детей у него быть не может, показал даже справку о бесплодии. Представьте мое удивление и его непередаваемую радость, когда выяснилось, что я беременна. Правда, радость длилась недолго: через два дня Толику сообщили, что его отправляют в АТО, на передовую. Каюсь, в тот момент я, грешным делом, собиралась пойти на аборт: не представляла себе, как буду жить, если муж не вернется с войны, а я останусь одна, еще и с младенцем в придачу.
Но, отправляясь на фронт, Толик подошел ко мне, встал на колени, заплакал и сказал: «Танюша, я умоляю тебя, сохрани ребенка. Я клянусь, что вернусь живым. Чего бы мне это ни стоило. Я буду с вами. Вы самое дорогое, что у меня есть на свете». Муж сдержал слово. Он вернулся. Но после всех пережитых ужасов войны это был совершенно другой человек. Инвалид (ему несколько раз делали операции на позвоночнике, в конце концов дали группу инвалидности), да еще и с психикой начались проблемы.
Он стал кричать по ночам, начал пить. Моментами мне казалось, что в него вселилась нечистая сила. Но я терпела. И помогала, поддерживала его как могла. У Толика часто отнималась половина тела, немели ноги. Я массировала его специальным массажером с иголочками. Успокаивала, утешала, радовалась тому, что живой. Что мы вместе, семьей. Тем более что папа он был просто невероятный. Златочка для него была всем, самой главной женщиной его жизни — он сам так говорил. Они играли вместе, папа позволял своей любимице все, страшно ее баловал.
В последний день своей жизни, 15 июля 2017 года, Толик взял Златочку на руки, сказал, что ненадолго уедет по делам, а когда вернется, то мы все вместе поедем на море… Это был последний раз, когда мы видели нашего папу живым.
— Что с ним произошло?
— Никто до конца не знает до сих пор. Толик с кумом поехали походить по полю с металлоискателем — было у них такое хобби. Искали старинные монеты. Мы не ждали его скоро, обычно такие путешествия занимали несколько дней. Но неожиданно в тот же день мне позвонили из полиции: «Вы Татьяна? Сидите сейчас или стоите? Лучше сядьте, чтобы вам не стало плохо. Ваш муж… утонул».
Вкратце объяснили, что Толик увидел, как в речке резвились дети. И вдруг одна девочка лет тринадцати начала тонуть, кричать, звать на помощь. Мой муж бросился ее спасать, но она цеплялась за него и снова тонула. Несколько раз Толик пытался ее закинуть на надувной матрас, наконец у него это получилось. Девочку он спас, а сам пошел ко дну — с поднятыми вверх руками…
Это полиции рассказали дети, на глазах у которых все и происходило. Что именно произошло, я так и не знаю. Плавал муж прекрасно. Судмедэксперт сказал, что у него защемило позвоночник. Толику ведь после операции и нескольких килограммов нельзя было поднимать, а тут, представьте, стресс, вода, да еще и явно не маленькая девочка — подросток. Но я не исключаю и каких-то мистических вещей. Место там жуткое… Как только я пришла туда, мой серебряный крестик и цепочка прямо на глазах сделались угольно-черными.
А еще накануне я ходила к бабке-ведунье, которая сказала: «Твой муж не утонул, вы его хорошенько поищите!» Учитывая, что тела Толика водолазы не могли найти несколько дней, я ухватилась за эту версию как за последнюю соломинку. Взяла в аренду собак-ищеек, организовала целую поисковую экспедицию. Мы бродили по близлежащему лесу, прочесывали каждый куст. И нашли целый ворох салфеток, пропитанных кровью. Экспертиза показала, что это кровь моего мужа! При том, что тело его в конце концов таки вытащили со дна реки. Как это может быть? Что произошло? Спрашиваю кума, который с ним был, но он только опускает глаза и ничего не говорит. В общем, смерть Анатолия — это тайна, покрытая мраком.
После похорон мы со Златочкой остались одни в целом мире. Без поддержки и средств к существованию. Поскольку ребенок часто болеет (недавно она неделю походила в школу и потом три недели лечилась в том числе в стационаре), я не могу выйти на работу — не на кого ее оставить. Я ведь сирота: родителей нет, с братьями и сестрами не общаюсь. Единственный мой источник дохода — пенсия покойного мужа, 7 тысяч гривен. Из них 3 500 я отдаю за комнату в съемной квартире, а на 3 500 пытаюсь прокормить дочь.
— И вдруг недавно горисполком меня огорошил радостной новостью: нам, как семье погибшего инвалида АТО, дают однокомнатную квартиру! — продолжает Таня. — Правда, радовалась недолго: меня предупредили, что жилье убитое. Но я даже не думала, что настолько. Когда впервые зашла туда, у меня просто отнялся дар речи: выбитый дверной проем, шатающиеся в буквальном смысле слова стены, грозящие рухнуть прямо на голову. Все настолько обшарпанное, ободранное, жуткое, что даже язык не поворачивается назвать это жильем.
— По самым скромным оценкам мастеров, чтобы привести это «нечто» в жилплощадь, пригодную для жизни, нужно несколько десятков тысяч долларов, которые нам, конечно, неоткуда взять, — продолжает Татьяна Запорожченко. — То есть ремонт обойдется гораздо дороже, чем сама квартира. В горисполкоме заявили, что стоимость этой квартиры 19 тысяч долларов. Но частные риелторы сказали, что ее «потолок» в таком состоянии — 8 тысяч. Да и плюс ко всему продать ее я не имею права. Ведь там же прописана Злата, и продажа возможна только с разрешения опекунского совета и при условии, что я буду с доплатой покупать что-то лучшее, чем эта квартира.
Понятно, что собрать на доплату не смогу, мы и так еле сводим концы с концами. А теперь вот станет еще сложнее: я ведь должна оплачивать коммунальные услуги не только в съемном жилье, где мы сейчас живем, но и в этой, с позволения сказать, новой квартире. Грядет зима, отопительный сезон. Коммуналка станет еще на порядок выше. Просто не понимаю, как и за что выживать.
Читайте также: Многодетной семье из Киева столичные власти предложили квартиру, в которой… жить невозможно
Получается, что вместо помощи семье погибшего воина АТО городские власти накинули нам на шею удавку. Из-за полученной квартиры у нас скоро не останется денег даже на еду. Как выбираться из этой ситуации, не представляю. Особенно же больно ранят злые комментарии людей, которые, услышав нашу историю или прочитав какую-то публикацию, рассказывают, что я, дескать, неблагодарная сволочь, не ценю подаренную квартиру, купаюсь в роскоши и чем-то там еще недовольна. Побыли бы вы в моей шкуре, тогда бы, может, поняли, почему я так нервничаю и не сплю ночами.
— Другого жилья мы предложить Татьяне не можем, потому что его попросту нет, — прокомментировал «Суспільному телебаченню» ситуацию начальник отдела учета жилья Кропивницкого горсовета Валерий Пилькин. — Она может ждать и десять лет, может проживать и в другом месте, а тем временем делать ремонт. Человек, когда получает жилье, сам берет на себя ответственность и обязательства привести его в порядок и в надлежащий вид. В этом году вообще были выданы только две квартиры. У нас есть общая очередь, в которой люди стоят с 1980 года. Есть первоочередная очередь, где люди стоят с 1985 года и жильем до сих пор не обеспечены. И есть еще и внеочередная очередь. Всего больше 3 100 человек. А что у нас построено в городе? Ничего. То есть все идет со вторичного рынка.
— Я просила помощи у общественных организаций и благотворительных фондов, которые помогают семьям воинов АТО, — говорит Татьяна Запорожченко. — Пока ее нет, но надеюсь, меня и мою дочку не оставят в беде.
P. S. Всем, кто хочет помочь Татьяне, сообщаем номер ее карточки в «ПриватБанке»: 5168 7451 1322 8636 (Запорожченко Татьяна).
Ранее «ФАКТЫ» рассказывали историю полицейской Надежды Андрухив, лишившейся ноги во время теракта во Львове, которой власть наконец выдала обещанную квартиру — на окраине города, в недостроенном доме без лифта.
Читайте также: Украинцам дадут деньги на покупку жилья, но потребуют отчета: кого это касается
Фото из семейного альбома