Уроженец Луцка 24 года жил с 18-сантиметровым катетером в сердце и даже об этом не догадывался. Трубку случайно забыли в грудной клетке Игоря Мысана, когда он, будучи 17-летним парнем, лежал в реанимации после ДТП. Игорь был на грани жизни и смерти: кровоизлияние в мозг, черепно-мозговая травма, восемь дней комы… А когда пришел в сознание, начались непонятные для врачей осложнения в виде температуры под сорок, судорог, фурункулов по всему телу и бактериальной инфекции. В тот момент никто из обследовавших Игоря медиков не догадался, что такое состояние провоцирует оказавшийся в сердце посторонний предмет.
— Обследований было очень много, — рассказывает «ФАКТАМ» сестра Игоря Мысана Ярослава. — Какие только диагнозы Игорю не ставили: подозревали туберкулез, малярию, онкологию… Но ничего не подтверждалось, а брату становилось то лучше, то хуже. Врачи постоянно назначали ему антибиотики и только строили догадки. А Игорь тем временем умудрялся жить практически полноценной жизнью: женился, стал отцом, работал водителем-экспедитором (а это тяжелая работа, при которой за рулем иногда проводишь весь день). Но в последнее время его состояние ухудшилось. Появилась сильная одышка, при малейшей физической нагрузке лицо становилось синим, как баклажан. Врачи предполагали, что у него что-то с сердцем или с сосудами.
А началось все с аварии, которая произошла весной 1997 года. Брат заканчивал школу и готовился к последнему выпускному экзамену. Сосед попросил его поехать вместе с ним к отцу, чтобы помочь тому отремонтировать автомобиль. Игорь не хотел ехать, но сосед настоял и повез его на своем мотоцикле. Они врезались в трактор. Игорь сидел сзади и принял весь удар на себя. Его шлем раскололся на две части, а самого его привезли в больницу с тяжелой черепно-мозговой травмой. Следующие восемь дней брат был в коме. Врачи не давали никаких прогнозов. Объясняли, что произошло внутреннее кровоизлияние и они пытаются медикаментозно уменьшить гематому в головном мозге. К счастью, им это удалось, и брат пришел в себя.
Никогда не забуду, как однажды утром мне сказали: «Он очнулся! Просит шоколадку и кока-колу». Когда мне разрешили к нему зайти, Игорь был привязан к кровати. Медсестра объяснила, что это потому, что брат не мог себя контролировать. Сказала, что пациенты после комы часто бывают неадекватными, могут срывать с себя катетеры, пытаться вставать, когда этого делать еще нельзя. Возможно, именно так и было, и Игорь каким-то образом поломал подключичный катетер… Но почему же никто из медперсонала не обратил на это внимания? Этим вопросом я задаюсь сейчас, а тогда никто и не думал ни о каком катетере.
Брату стало лучше, и его перевели из реанимации в нейрохирургическое отделение. Не успели мы обрадоваться, как вдруг начались осложнения: температура под сорок, лихорадка, конвульсии. Его подбрасывало на кровати, жаропонижающие не помогали. Врачи думали, что у него проблемы с легкими, но это не подтвердилось. Затем Игоря долго обследовал ревматолог, но тоже не пришел ни к какому выводу. У брата тем временем появились фурункулы на коже. Ему удалили лимфоузел, полагая, что это он может давать такую реакцию. Назначали сильные антибиотики, но и от них не было ощутимого эффекта. В конце концов врач нам сказал: «Мы проверили все, что могли. И ничего не понимаем. Если хотите, повезите его к какой-то бабке». Когда слышишь такой совет от представителя традиционной медицины, совсем опускаются руки. Тетя, кстати, к бабке Игоря таки отвезла. Та долго водила над ним руками, после чего объявила, что, вероятно, у него проблемы с сосудами. Как вы понимаете, это предположение нам тоже ничего не дало.
Через некоторое время состояние Игоря, по словам его сестры, несколько улучшилось.
— После курса еще одного сильного антибиотика температура упала до 37,2 и держалась такой следующие несколько лет, — говорит Ярослава. — То есть все это время в организме шел воспалительный процесс, но уже не такой выраженный, и брат научился с ним жить. Время от времени случались обострения, температура опять подскакивала, и Игоря забирали в больницу. Мы продолжали возить его по врачам, все еще надеясь найти причину. В отделении ревматологии, куда он время от времени попадал, пожилые соседи по палате думали, что «парень косит от армии». И были шокированы, увидев потом его судороги…
Такой следующие 24 года и была его жизнь — с обезболивающими, антибиотиками и периодическими обострениями. В последнее время у брата начало сильно отекать лицо. Игорь думал, что его продувает в машине, но потом отеки появились и на ногах. Лицо синело, а услышав несколько месяцев назад, как он дышит, я ужаснулась — брат буквально задыхался! Мы с его женой настояли на очередном обследовании.
— Хотя надежды на то, что причину найдут, у меня уже, честно говоря, не было, — признается «ФАКТАМ» Игорь Мысак. — Столько было тех обследований… Наверное, человек ко всему может привыкнуть. Вот и я привык жить в таком странном состоянии. Интересно, что результаты кардиограммы при этом у меня всегда были хорошие, поэтому сердцу врачи много внимания не уделяли. По поводу температуры говорили, что, очевидно, теперь, после аварии, 37 с копейками — это моя норма.
А в последнее время одышка уже мешала мне даже ходить. По утрам не узнавал себя в зеркале — лицо с ночи было отекшим, глаза — заплывшими… На очередном обследовании у нас, в Луцке, мне сказали, что это похоже на патологию, связанную с тромбами. Отправили на УЗИ сердца, но там сказали только, что у меня «как-то странно циркулирует кровь» и что «в сердце как будто есть дополнительный клапан».
Читайте также: «Во время медицинской процедуры врач случайно разорвал сыну трахею и даже этого не заметил»
Меня направили во Львов к профессору Юрию Иваниву. И только он, повторяя процедуру УЗИ, спросил: «А не ставили ли вам за последние пять лет подключичный катетер» «Нет, — говорю. — Но его ставили 24 года назад». «Теперь все ясно, — сказал профессор. — У вас внутри катетер». И пока я думал, что ослышался и недоумевал, как такое может быть, профессор позвонил известному кардиохирургу Любомиру Кулыку и сказал: «У меня есть для вас пациент».
Сложной операции по удалению катетера, которую кардиохирург Любомир Кулык сделал Игорю в декабре 2021 года, предшествовали обследования.
— Во время обследования мне несколько раз вводили в вену контрастное вещество, но посмотреть, что же происходит в области ключицы, где когда-то стоял катетер, не получалось, — говорит Игорь Мысак. — А все потому, что контрастное вещество туда не попадало. Как мне объяснили, там уже все было забито образовавшимися тромбами. Катетер за 24 года наделал в моем организме много беды. Мало того, что он был нестерилен и спровоцировал бактериальную инфекцию, так еще и на нем стали образовываться тромбы…
Когда мне сказали, что у меня в сердце трубка, я представлял, что там остался ее маленький кусочек, 2−3 сантиметра. А оказалось, все 18 сантиметров! Но это я узнал уже после операции.
— Мы не медики, и нам сложно было даже представить, что это за операция, при которой тело брата охладят до 18 градусов и на время сольют из него всю кровь, — говорит Ярослава. — Звучит как научная фантастика. Тем не менее это правда. Врач не стал скрывать, что операция рискованная, что вероятность благополучного исхода — около 50 процентов. Мы с женой Игоря места себе не находили от волнения. А вот сам брат, казалось, был абсолютно спокоен.
— Я был так рад, что наконец, спустя столько лет, кто-то установил причину моего состояния, что уже не думал ни о каких рисках, — признается Игорь. - А только о том, что хочу поскорее что-то предпринять и жить нормальной жизнью. К счастью, все прошло благополучно.
О сложнейшей операции, которая спасла Игорю жизнь, «ФАКТАМ» рассказал руководитель клиники хирургии сердца Львовского национального медуниверситета имени Данилы Галицкого, профессор Любомир Кулык.
— Подобные случаи, когда в сердце человека остается катетер — очень большая редкость, — говорит Любомир Кулык. - Но иногда такое происходило, особенно со старыми советскими катетерами. Пациенты, которым ставят подключичный катетер, чаще всего лежат в реанимации и могут вести себя по-разному — кто-то перевозбужден, делает много движений, и катетер в таком случае может поломаться и уйти внутрь. Такие случаи описаны в медицинской литературе, хотя их можно сосчитать на пальцах.
Такое возможно и с современными катетерами (хотя они, безусловно, фиксируются лучше), но сейчас они хотя бы рентгеноконтрастные и мы можем их увидеть. А старый катетер, который все эти годы был в сердце Игоря Мысака, рентген не показывал. Вот и получилось, что пациента годами обследовали разные специалисты, но никто не мог установить причину его состояния. Трубку обнаружил лишь профессор Юрий Иванив во время эхокардиографического исследования. К сожалению, за 24 года, которые она там находилась, она успела нанести организму серьезный вред. На катетере образовались тромбы, которые отлетали и попадали в легочные артерии, что в итоге привело к хронической тромбоэмболической легочной гипертензии. Это опасная болезнь, которая приводит к инвалидности и часто к смерти.
Когда пациент к нам обратился, в его легочной артерии и аорте давление было практически одинаковым, хотя в норме в легочной артерии оно должно быть в 3−4 раза меньше, чем в аорте. Отсюда и одышка, и отеки при малейшей физической нагрузке. Операции по удалению тромбов из легочной артерии мы делаем уже больше 20 лет, к нам едут пациенты со всей страны. Игорю потребовалась такая же операция, только еще и с удалением катетера.
Читайте также: Сердце младенца остановили на пять часов: в Днепре впервые провели уникальную операцию
— Игорь сказал, что его тело охлаждали до 18 градусов. Это правда?
— Да. Для проведения такой операции нам необходимо так называемое «сухое» операционное поле. Прежде всего, пациента нужно подключить к аппарату искусственного кровообращения. Сердце и легкие во время операции не работают, а их функции выполняет специальный аппарат — оксигенатор. Тело пациента охлаждается до 18 градусов, после чего нужно остановить кровообращение полностью — как естественное, так и искусственное, а кровь из организма забрать в специальные резервуары. Таким образом создается «сухое» операционное поле, и мы можем удалять тромботические массы из самых отдаленных разветвлений легочных артерий. У нас есть на это 15 минут. Если этого времени не хватило, мы в любом случае возобновляем искусственное кровообращение, а через некоторое время повторяем процедуру — и у нас есть на манипуляции еще 15 минут. В случае Игоря получилось, что в общей сложности у него отсутствовало кровообращение 45 минут.
Такая операция считается одной из самых сложных и непрогнозируемых в сердечной хирургии. В мире всего пять центров, где такие вмешательства проводят ежедневно. Мы делаем по 12−15 операций в год, и в общей сложности сделали их уже около 170. Отчет о каждой такой операции отправляем в Кембридж, где собирают сведения обо всех прооперированных пациентах. Поэтому операция, которую сделали Игорю Мысану, уже занесена в соответствующий европейский реестр. Уникальность этого случая прежде всего в том, что здесь тромбоэмболическая легочная гипертензия возникла у молодого пациента, и произошло это из-за инородного предмета в сердце, с которым он жил долгие годы. И отделить тромбы от катетера было очень сложно.
— Какой теперь прогноз? Игорь сможет вернуться к полноценной жизни?
— Да. Небольшая гипертензия остается, но она не помешает мужчине заниматься спортом, работать физически. Прогноз благоприятный, и пациент сам уже успел заметить существенные улучшения.
— Это правда, — подтверждает Игорь Мысан. — Наконец-то могу нормально дышать. С момента операции прошло совсем немного времени, а я уже много хожу пешком (совсем без одышки!), езжу за рулем. Мне крупно повезло, что катетер таки обнаружили и что мне еще можно было помочь.
— Не планируете ли предъявить претензии луцким медикам, которые 24 года назад пропустили эту ситуацию?
— Пока не знаю. Прошло слишком много времени. Но, кстати, когда в этот раз после операции выходил из наркоза, мне приснился странный сон. Я увидел себя, 17-летнего, со стороны. Как будто лежу в реанимации и там анестезиолог говорит другому врачу, что, скорее всего, они забыли катетер в моем теле. На что другой врач отвечает: «Не надо ничего делать, он все равно не жилец. Ему максимум пара дней осталась». Понимаю, что это может быть всего лишь мое воображение. Но все же хочу выяснить, кто в те дни, когда я лежал в реанимации, работал в больнице и был на смене.
На фото в заголовке: Игорь Мысан (слева) с хирургом Любомиром Кулыком (фото «Суспільне Волинь»)