Зверства российских оккупантов на территории Киевской области шокировали весь мир. В Европе требуют провести международное расследование военных преступлений рашистов на украинской земле. После освобождения Бучи в начале апреля этого года на улицах города лежало большое количество трупов мирных граждан. Многие были со связанными руками и следами пыток. Тела убитых и замученных украинцев в окрестностях Бучи находят и по сей день.
24-летний Игорь Середа из села Микуличи, Немешаевской громады (Киевская область) не стал выезжать из родных мест во время оккупации. Игорь с 14 лет вместе с отцом работает в бюро ритуальных услуг. Многое из того, что творили россияне в Бучанском районе, парень видел своими глазами. «ФАКТАМ» удалось пообщаться с Игорем Середой, который уже после деоккупации Бучи помогал перезахоронить тела мирных жителей. В городе три недели работало несколько похоронных бригад. Только через руки Игоря прошло около 700 тел убитых мирных жителей этого города. Точного числа убитых бучанцев пока не знает никто.
— В пять утра 24 февраля мне позвонил знакомый, который служит в ВСУ, и говорит: «Война началась! Быстрее собирай вещи», — вспоминает Игорь Середа. — Я не поверил сначала. Думаю: «Да ну, ладно? Как это — война?» Зашел в интернет, начал новости читать. И вправду — война! Нужно что-то делать. Поехал на заправку, заправился. А дальше что — не знаю. Какой-то ступор был. Соседи и друзья в течение дня начали уезжать из Немешаево куда-то в Западную Украину. Но я решил, что ехать никуда не буду. Да и некуда было. Кто меня и где ждет?
— А ваши родные уехали?
— Мама с сестрой выехали 8-го или 9 марта из Немешаево, Буча уже была тогда под оккупацией. Выезжали они по «зеленому коридору».
— Не обстреливали ваших родных?
— Обстрелы гражданских машин тогда уже были. Но мама с сестрой более или менее благополучно доехали до Николаевки (село под Киевом на 37-м километре Житомирской трассы, где рашисты в середине марта уничтожили воинскую часть, расстреляли 11 мужчин и взяли в плен семь женщин). Правда, на саму Житомирскую трассу сразу выезжать побоялись. Оставили машину около воинской части (там тогда еще наши солдаты базировались), и сами пошли до трассы пешком — это около четырех километров. Увидели, что на обочине стояло много расстрелянных гражданских автомобилей, и решили ехать назад в Немешаево. По дороге попали на российский блокпост. А в машине дети были. Страшно. Россияне спрашивают: «Вы чего катаетесь туда-сюда?» Мама отвечает: «Хотели выехать — но нас не пустили». «Едьте обратно, выпустят». Но они поехали все равно другой дорогой. Сейчас за границей, слава Богу, в безопасности.
— Всю оккупацию вы провели в Немешаево? Как рашисты обращались с местным населением?
— Местные сначала побаивались оккупантов. Никто не знал, как они себя поведут? Мы в первые дни вообще старались не показываться им на глаза. Но я могу сказать, что именно в Немешаево рашисты вели себя тихо. Они тут фактически не оставались. Базировались где-то на околице. А через Немешаево в основном только колонны ходили. Утром сто единиц техники проедут в направлении Киева, вечером возвращаются обратно. В соседнем селе Мироцкое они, например, прямо во дворах стояли и жили в домах местных.
— Вы же работник бюро ритуальных услуг. Много смертей было за то время, пока рашисты находились в Киевской области? Работы у вас было, судя по всему, немало… Вас же просили помочь похоронить кого-то из местных?
— Именно работой это назвать нельзя. Я со своими сотрудниками из бюро ритуальных услуг денег с людей не брал. Не то время. Кроме того, весь запас гробов, который у нас был, мы раздали бесплатно. Вообще наше здание бюро ритуальных услуг круглосуточно стояло открытым. Гробы брали люди и сами, кому нужно было.
— Как проводились похороны в оккупированных селах? Нужно было брать разрешение у оккупантов?
— В основном я старался с ними не общаться, — говорит Игорь Середа. - Но вот была такая ситуация, когда нужно было похоронить человека в селе Мироцкое, где были массовые расстрелы мирных жителей. Я опасался туда ехать, но женщина, которая мне позвонила, чуть не плача умоляла меня помочь с похоронами. Сама же пошла к оккупантам и попросила пропустить автомобиль ритуальной службы на кладбище.
Я обычно на похороны выезжал в черной одежде. А тут оккупанты нас предупредили с напарником, чтобы мы одели яркую одежду. Для чего — не знаю. Нас россияне тогда очень тщательно проверяли на блокпосту. На капот нашей машины они приклеили букву V. Потом, когда я с напарником рыл могилу, на кладбище, несколько военных держали нас на прицеле. Приказали копать, не поднимая головы…
— Страшно…
— Не то слово. Кто знает, что у рашистов на уме? Могли выстрелить в любой момент. Так бы в той яме и остались.
— Кто из оккупантов стоял в это время в Бучанском районе? Я имею в виду — русские, буряты или чеченцы?
— Все были. Интересная деталь: русские почему-то носили военную форму на несколько размеров большую и выглядели очень нелепо…
— Как так называемый «чмоня» (так прозвали в народе одного из российских пленных, фотография которого прошла почти по всем нашим СМИ)?
— Да-да! Это, реально, не фейк! Русские ходили именно так, как этот «чмоня»! Чеченцы сильно отличались от русских и по характеру, и по внешнему виду. У них форма, похожая на форму ВСУ. Все старались выглядеть эффектно, будто с иголочки. Самыми жестокими были буряты. Именно они в Мироцком расстреляли пятерых гражданских.
А вообще, пока была оккупация, у рашистов было три ротации. Причем если первые оккупанты были тихими и спокойными, то пришедшие по второй ротации установили у нас комендантский час, угрожали людям. А третьи были вообще конченными. Заходят в хату — висит плазма, они ее разбили и ушли. Выгоняли людей из домов, заставляли жить мужчин и женщин отдельно. Забирали автомобили у гражданских, потом сжигали их.
— Вы видели, как убивали людей?
— Нет, слава Богу. Но мне пришлось забирать тела убитых. Рашисты убивали гражданских по-всякому. Были трупы и с ножевым ранением в шею, и с прострелянными конечностями…
— Вы с отцом в похоронном бизнесе с 14 лет. Наверное, вас уже ничего не может шокировать или напугать? Уже после деоккупации вы помогали перезахоронить тела убитых людей в Буче. Это было жутко?
— Это был шок. Большой шок! Да, моя работа связана с похоронами и я за свою недолгую жизнь видел очень много трупов. Но тела, с которыми мне приходилось раньше иметь дело, обычно выглядят… цивилизованно, что ли. Сейчас же эксперты доставали тела, которые в жаркую погоду были едва присыпаны землей: на улице, в огородах. Оккупанты кидали тела просто в яму, как попало. Даже собак так не хоронят. Очень многие тела были со связанными руками. К моменту эксгумации проходило много времени, трупы были уже на стадии разложения, в крови. У многих не было даже лица. Кому принадлежит тело — женщине или мужчине, можно было разобрать только по одежде.
— Вы работали в костюмах спецзащиты и в противогазах?
— Запах был ужасный. Я его до сих пор чувствую. Трупный яд может быть смертельным для человека. Противогазов не было. Нам выдавали респираторы. Но они мало помогают в такой ситуации. Для такой работы нужно иметь специальные маски с кислородным баллоном.
— По вашей оценке, каким мог быть масштаб убийств мирного населения рашистами в Буче и ее окрестностях? Сколько тел погибших прошло, скажем так, через ваши руки?
— В одной только Буче лично я перезахоронил 600−700 человек. Но я же не один занимался перезахоронениями. Работало несколько бригад. Вы можете представить, сколько там было убитых мирных граждан? Тела, которые собирали по Буче, на кладбище вывозили рефрижераторами по сотне трупов в каждом. Три недели собирали тела по Буче.
— Перезахоронение тел убитых мирных граждан из Бучи — это то же, по сути, волонтерство или вы получали за свою работу какие-то деньги?
— Нет, нам никто не платил. Лишь однажды заправили наш автомобиль 10 литрами дизельного топлива.
— Российские пропагандисты, чтобы оправдать этот геноцид против украинцев, свои массовые преступления против мирного населения, рассказывают россиянам, что трупы в Буче — это постановка. Мол, тела завезли в город из моргов и разбросали за ночь по улицам городка. Мы-то с вами понимаем весь абсурд этого утверждения! Как в такое вообще может поверить здравомыслящий человек? Ведь у каждого убитого человека есть родственники. Тела опознавали…
— Я веду страницу в Instagram, где рассказываю про свою работу. Так вот, мне подписчики из россии тоже писали, что я распространяю фейки. Что и трупы — актеры, и я сам актер. Все те люди, чьи тела мы находили в Буче, были убиты. Какие же это актеры? В их телах находили пули. Какая постановка? В чем ее смысл? Тем более что тела, которые лежали на улицах, те, что были на фото многих международных информационных агентств, — это лишь 5 процентов от всех найденных тел! Трупы лежали в домах, на кладбищах, были прикопаны в огородах.
У моих знакомых убили бабушку — женщину под 90 лет. Она уже не могла ходить. Старушку нашли на кровати в ее доме в Буче с пулей в голове. То есть рашисты просто зашли в дом и застрелили человека. Для кого эта бабушка могла представлять опасность?
После обстрела одного из домов из-под его завалов достали 20 тел. От многих из них мало что осталось. Были бабушка и дедушка, которых я знал лично, так нашли только их руки и ноги. Многие тела приходилось собирать по фрагментам. Актеры, говорите? Это «русский мир» во всей своей красе.
— А сейчас еще находят тела в окрестностях Бучи, Бородянки? Вот по Житомирской трассе возле села Березовка только что выкопали еще одно тело неопознанного мужчины со связанными руками. А в вашем районе тоже еще находят тела?
— Увы, да. Вчера, например, возле Пилиповичей также выкопали труп мужчины. Он, скорее всего, ехал на своем автомобиле и его просто убили. Боюсь, это не последняя страшная находка в Киевской области.
— Вы планируете выезжать на перезахоронения на другие деоккупированные территории в будущем? На Харьковщину, например, или Херсонщину?
— Если будет такая возможность и хотя бы топливом кто поможет, то, конечно, поехал бы. Просто сейчас сам уже остался без денег. Все свои ресурсы за время войны исчерпал.
Ранее «ФАКТЫ» приводили рассказ жительницы Киевской области Татьяны Скибы о жизни в Гостомеле во время оккупации
Фото из личного архива Игоря Середы