— Когда слышу заявления, что Булгаков был украинофобом и монархистом, возникает желание предложить людям, которые это говорят, не полениться и все же прочесть роман «Белая гвардия», где есть, например, такие строки о главе УНР Симоне Петлюре: «Симон… слово, в котором слились и неутоленная ярость, и жажда мужицкой мести, и чаяния тех верных сынов своей подсолнечной жаркой Украины… ненавидящих Москву, какая она ни была бы — большевицкая, царская или еще какая», — говорит киевовед, директор Музея одной улицы Дмитрий Шленский. — В «Белой гвардии» вы прочтете единственное в украинской литературе подробное описание парада войск Петлюры после взятия Киева в конце 1918 года.
— Почему же в таком случае возникли претензии к автору «Белой гвардии»?
— Во многом из-за того, что в прошлые годы и Музей Булгакова, и украинские булгаковеды в недостаточной мере изучали и показывали отношение этого писателя к Украине. А ведь есть что об этом сказать: Булгаков стал в литературе предвестником Украинской национальной революции 1917−1921 годов. Я настаиваю на том, что полнее и достовернее всего он рассказал об украинском национальном движении в наиболее критикуемом сейчас его романе «Белая гвардия».
— Как вы объясните, что обвинения звучат, прежде всего, в адрес этого романа?
— Сохранившийся вариант «Белой гвардии», искромсанный редакторами и по их настоянию самим Булгаковым, в полной мере не отражает замысел автора. Ведь он задумывался как масштабная эпопею жизни Киева в бурные кровавые 1918−1920 годы: устоявшаяся за века жизнь в городе рушилась, причем катастрофическими темпами. Люди не успевали адаптироваться к чему-то одному, как приходила другая власть и все вновь кардинально менялось. Но если внимательно читать этот изувеченный вариант «Белой гвардии», становится ясно, что Булгаков даже более проукраинский писатель, чем многие его коллеги, писавшие на украинском языке в 1920-х годах. В угоду советской системе они изображали Петлюру, как чуть ли не смехотворного, случайного во власти человека, который не смог сохранить независимое государство. Столь же шаржировано они показывали его соратников. А Булгаков писал о Петлюре с глубокой симпатией.
— Люди, требующие закрыть Музей Булгакова, зачастую аргументируют свою позицию цитатой из «Белой гвардии» с нелицеприятными высказываниями в адрес гетмана Павла Скоропадского. Булгаков плохо к нему относился?
— Он высмеивал имперщину, поэтому в неприглядном свете показан в романе глава Украинской державы Скоропадский. Гетман создавал для себя монархический ореол, который, вероятно, намеревался применить в зависимости от политической ситуации — либо стать самодержцем Украины, либо — Российской империи.
И еще одно, что касается «Белой гвардии»: недопустимо отождествлять роман со снятым по нему российским сериалом. Сериал крайне тенденциозен, отражает имперскую антиукраинскую позицию правящего в Кремле режима. Многие сцены, диалоги (особенно застольные) сериала — это ужас какой-то, там все переврано, вывернуто наизнанку.
— Если я правильно понял, существовал окончательный вариант «Белой гвардии», но он не сохранился?
— Да. Из воспоминаний Ирины Раабен, подрабатывавшей в 1920-е машинописью, мы знаем, что они с Булгаковым несколько раз перепечатывали роман (автор неоднократно переписывал, менял фабулы целых кусков). В конце концов текст был окончательно перепечатан, находился в доме Булгакова. Однако затем куда-то исчез.
— В таком случае, какой вариант романа дошел до наших дней?
— В советском журнале, который редактировал публицист и литературный критик Исайя Лежнев, успели напечатать только две части романа. После этого журнал закрыли, а третью неопубликованную часть умудрились потерять. Затем ее восстанавливали за границей, в Риге, случайные люди, ориентируясь на концовку пьесы «Дни Турбиных». Тут следует напомнить, что по просьбе режиссеров МХАТа Булгаков написал на основе романа пьесу, которая получила название «Дни Турбиных». В процессе этой работы руководство театра заставило автора не только убрать или переделать целые куски пьесы, но и дописали концовку в угоду большевистскому режиму. Вот на эту завершающую часть и ориентировались люди, готовившие в Риге роман к печати. До нас дошел этот его вариант, опубликованный во Франции в 1927 году.
— Этот роман критикуют и за исковерканные украинские слова в устах его героев. Неужели родившийся и выросший в Киеве Булгаков так плохо владел украинским языком?
— Он его отлично знал и любил (тому есть масса свидетельств). Исковерканные украинские слова — это результат вмешательства в текст редакторов и последней жены Булгакова Елены Сергеевны. Она родом из Риги, украинского языка совершенно не знала. Однако при подготовке к изданию романа исправила многие украинские слова — чтобы они были более похожими на русские. Кстати, когда в 1980-е я впервые прочитал «Белую гвардию», тоже был удивлен искаженному украинскому языку. Герои романа (бойцы армии УНР, шпана, приходившая грабить Лисовича) так говорить не могли. Пусть часть киевлян общалась на суржике, но не на том странном искусственном языке, которым подменена в романе живая украинская речь. Эту странность подметил и Юрий Некрутенко, переведший произведения Булгакова на украинский язык.
Сейчас обвинения в адрес Булгакова, стараются обосновать, тыкая не только в «Белую гвардию», но и в рассказы «Я убил», «Алый мах». Эти хулители будто не понимают, что нельзя отождествлять литературных героев и их автора: если какой-то литературный герой негодяй, то это не значит, что писатель такой же, как он.
— Раньше Булгакова обвиняли в украинофобии?
— Да. В первый раз такого рода претензии к нему прозвучали еще в конце 1980-х. Тогда меня это очень удивило, поскольку фамилия Булгакова была среди киевской интеллигенции своего рода паролем для людей с демократическими убеждениями. Волна критики писателя началась после статьи одного известного украинского писателя, обвинившего Булгакова в… покушении на знаменитого кинорежиссера Александра Довженко.
— Это какой-то фейк?
— Конечно. В своей статье писатель рассказал выдуманную кем-то историю о том, что во время одной из патриотических демонстраций (то ли в 1918, то ли в 1919 году) в Киеве офицер с усиками выстрелил из пистолета в Довженко. Этим офицером якобы был Булгаков (кстати, усов он никогда не носил). По поводу этой статьи состоялось громкое разбирательство в Союзе писателей Украины. Автора коллеги осудили, и он даже принес извинения в одной из газет. Но семя было брошено.
— Недавно Национальный союз писателей Украины призвал закрыть Музей Булгакова и основать в этом доме музей композитора и дирижера Александра Кошица на том основании, что он жил там в 1906 году. Вы, вероятно, против этой идеи?
— Конечно. Интересно, что Кошиц никогда в том доме не жил. У нас есть тому документальные доказательства.
— Какие?
— Паспорт Кошица, на поиск которого у коллектива нашего музея ушло много лет. В царские времена полиция заносила в паспортах граждан их места жительства. В паспорте Кошица указан адрес «Андреевский спуск, 22». Он жил там 2 года. Из воспоминаний композитора тоже следует, что его квартира была именно в 22-м доме. А Музей Булгакова находится в 13-м.
— Почему же на здании Музея Булгакова недавно разместили мемориальную доску в честь Александра Кошица?
— Кто-то нашел в одном из дореволюционных справочников Киева, что Кошиц жил по адресу «АА, 13» (видимо, имелся виду Андреевский спуск). Уверен, что в справочник вкралась ошибка, ведь в такого рода книгах неточностей довольно много — наборщики пропускали фамилии, имена, адреса. Эта одна из них.
Тем не менее доску установили. Я объяснял инициаторам этой идеи, что Кошиц там не жил. А они мне: «Это политическая необходимость». Как комментировать такой ответ, решать вам. В результате дискуссии человек, который дал на это деньги, сказал: «Ладно, я оплачу памятную доску и для 22-го дома». Теперь на Андреевском спуске две памятные доски композитору — на домах, стоящих чуть ли напротив друг друга (22 и 13 номерах). Ребус для туристов.
Кстати, всемирно знаменитый, к сожалению, уже покойный шашист Исер Куперман, который в советские времена эмигрировал в Израиль, в своих поздних интервью рассказывал, что он жил некогда в доме Булгакова. Это неправда, но по аналогии с Кошицем могут предложить повесить на дом по Андреевскому спуску, 13, еще и памятную доску Исеру Куперу.
— Приходилось слышать, что, поскольку этот дом принадлежал прототипу одного из героев «Белой гвардии» инженеру и архитектору Василию Листовничему, а Булгаковы лишь снимали второй этаж, значит, не было оснований открывать там музей. Правда, что дом не Булгаковский?
— Да, но какое это имеет значение? Нужно понимать, что в начале ХХ века процентов 95 киевлян не имели собственных домов или квартир — было принято, в том числе среди состоятельных людей, арендовать жилье. Отец Булгакова Афанасий Иванович являлся профессором Духовной академии, получал достойное жалование, но его семья снимала квартиру — так было принято.
К слову, в Киеве первый дом, в котором продавались квартиры, был построен только в 1913—1914 годах — на улице Большой Житомирской. До того продажи квартир в нашем городе не практиковалась — можно было купить дом целиком.
Тут следует сказать, что именно Булгаковы посоветовали упомянутому вами архитектору Василию Листовничему приобрести двухэтажный дом по Андреевскому спуску, 13. Эти семьи были давно знакомы (жили в соседних квартирах в доме в Дионисиевском переулке), находились в приятельских отношениях.
После покупки дома на Андреевском спуске, 13, Листовничий оставил второй этаж за Булгаковыми. Он также приобрел большой участок земли на углу нынешних улиц Михаила Коцюбинского и Богдана Хмельницкого, планировал построить новый дом. Большевистский переворот поставил на этом проекте крест. У Листовничего была одна единственная дочь — Инна (в замужестве Кончаковская). Она и ее дети — Валерий и Ирина — сохранили многие вещи в квартире Булгаковых, в том числе аутентичные двери, окна, шпингалеты, поручни, мебель… Часть этих предметов они складывали на чердаке и, когда в 1989 году началось создание Музея Булгакова, их оттуда достали. Валерий Кочаковский подсказывал, что где может лежать. Тогда в том доме жила его младшая сестра Ирина Николаевна, которая содержала Булгаковскую квартиру в надлежащем состоянии. Кончаковские говорили: «Дом наш, но квартира Булгаковых».
— Вы были среди тех людей, которые инициировали создание Музея Булгакова?
— Да. В годы горбачевской перестройки собралась неформальная группа молодежи, численность которой достигала 60 человек, я возглавлял ее. Мы решили создать на общественных началах Музей Булгакова. На первом этаже Булгаковского дома мы провели несколько выставок. А в 1989 году было принято решение об организации государственного музея. Много экспонатов передал Анатолий Кончаковский, который стал первым директором музея. Он однофамилец владельцев дома по Андреевскому спуску, 13, много лет коллекционировал все, что связано с Булгаковым, был знаком с двумя его женами. В минувшие годы коллектив музея сумел раздобыть довольно много булгаковских раритетов (фотографии, письма, вещи), в том числе привезти из россии, зачастую чуть ли не тайно, без огласки (иначе могли не разрешить вывезти).
— То есть появившиеся в СМИ заявления о том, что в музее нет аутентичных вещей Булгакова, поэтому его можно спокойно закрыть, не соответствуют действительности?
— Именно так. Имея фотографии квартиры Булгаковых, удалось восстановить интерьеры. Вначале подбирали мебель примерно такую же, как на снимках, покрасив ее в белый цвет — чтобы сразу было понятно, что она не булгаковская. Но со временем по мере поступления в фонды аутентичных вещей их размещали в интерьерах, а белые «муляжи» убирали. Конечно, часть из них осталась, но и аутентичных булгаковских вещей там немало.
Аргументы в пользу Музея Булгакова можно приводить еще долго. Главное, что все мы должны понимать: нападки на Булгакова объективно работают на раскол украинского общества. Сейчас, когда решается судьба украинской нации, эти раздоры особенно некстати, ведь мы должны быть максимально сплоченными. У меня такое подозрение, что всю эту кашу какими-то хитрыми приемчиками заварила российская ФСБ, чтобы сталкивать украинцев между собой.
И вот еще что: я категорический против того, чтобы мы отказались от киевской культуры прошлого, пусть даже русскоязычной. Нынешние россияне имеют к ней такое же отношение, как жители современного Египта к древним египтянам.
Ранее «ФАКТЫ» рассказывали о шедеврах, которые собраны в первом в Украине музее фарфоровых фигур «Shvets Museum».
Читайте также: Дмитрий Шленский: «В детстве Булгаков видел сцену распятия Иисуса Христа на гигантской панораме «Голгофа», а затем описал ее в романе «Мастер и Маргарита»