рассказала «ФАКТАМ» Александра Ильф, дочь известного писателя-сатирика. Исполнилось 110 лет со дня рождения одного из создателей «Двенадцати стульев» и «Зoлoтого теленка» Вся жизнь Ильи Ильфа связана с Одессой. Здесь он родился — в доме номер 137 по Старопортофранковской улице (кстати, спустя 37 лет в соседнем доме на этой же улице появился на свет Михаил Жванецкий). Город стал прообразом Черноморска в книге «Золотой теленок». В Одессе Ильф познакомился со своей будущей женой — Марией Тарасенко. А теперь сюда приезжает их дочь — Александра Ильф, урожденная москвичка, но всей душой — одесситка! По ее признанию, Москва слишком большая территория, чтобы отмечать там день рождения Ильфа основательно и достойно. К тому же, шутит Александра Ильинична, в Одессе ее уж точно не назовут «дочерью Ильфа и Петрова»…
- Для меня уже стало доброй традицией отмечать дни рождения отца именно в Одессе, — заметила Александра Ильф на встрече в Литературном музее, где сейчас представлена экспозиция, посвященная Ильфу: фотографии, документы, личные вещи… — Когда вижу предметы, принадлежавшие ему (а мама старалась сохранить все, что было возможно), беру их в руки, они говорят мне об отце больше, чем воспоминания некоторых современников. Вот и сейчас, кажется, что он где-то рядом, просто вышел на минутку, оставив на спинке стула свой пиджак (прикасается к пиджаку Ильфа. — Авт. ).
Он был человеком увлекающимся, постоянно что-то собирал. Например, гетры, которые любил носить поверх ботинок. Рубашки, галстуки… У меня хранится с десяток его галстуков (почти все он покупал в Париже). А в карманах вот этого пиджака я обнаружила записи, сделанные отцом… Работая журналистом, он подписывал свои публикации так, чтобы было короче. Его настоящая фамилия — Файнзильберг — для газетной статьи ну очень длинная. Часто ставил «Илья Ф», «ИФ», «Фальберг», а потом получился «Ильф».
- Скажите, каким образом псевдоним отца стал вашей фамилией?
- Моей маме очень хотелось, чтобы я была именно Александрой Ильф. Целый год — до семнадцати лет — я ходила без паспорта: в милиции упорно не соглашались меня регистрировать под такой фамилией. В конечном итоге разрешение дал сам Александр Поскребышев — руководитель личной канцелярии Сталина… Псевдонимы были и у двоих братьев отца — художников: Александра (Сандро Фазини) и Михаила (Ми-фа). Только младший брат Вениамин, инженер, остался Файнзильбергом.
От дяди Вени я в свое время многое узнала об отце. А еще, конечно, от моей мамы. Остались считанные фотографии, запечатлевшие нас с отцом: он редко брал меня на руки, боясь заразить туберкулезом, которым болел. В 1935 году он с Евгением Петровым отправился в путешествие в Америку. Оттуда писал маме: «Передай Сашеньке, что я ее очень люблю». Он умер, когда мне было два года. Перед смертью сказал маме: «Оставляю тебе мою Сашеньку. В память о себе». Все, что я делаю сейчас, — это в память о нем…
- Ее название дано по ассоциации с известным произведением Виктора Шкловского «Zoo, или Письма не о любви». В данном случае как раз наоборот: полторы сотни писем — и все о любви. Переписка Ильи Ильфа с Марией Тарасенко.
Все привыкли думать об Ильфе как о сатирике, «родившемся с мечом в руке». В письмах же виден человек нежный, ранимый, даже робкий. Он так трепещет за свою любовь! О ранних письмах отца я не имела представления. Мама никогда не говорила мне о них… Письма я случайно нашла — почти через четверть века после ее кончины…
- Как познакомились ваши родители?
- Все началось в Одессе, где они оба родились. Маруся Тарасенко — в семье пекаря, Илья Ильф — в семье банковского служащего. Окончив ремесленное училище, он работал в чертежном бюро, потом на телефонной станции, авиационном заводе и фабрике ручных гранат. Она училась в частной гимназии. После гражданской войны он был бухгалтером в Одесской продовольственной комиссии по снабжению Красной армии. Она поступила в художественное училище…
Мой будущий отец стал посещать объединение молодых одесских литераторов «Коллектив поэтов» (туда входили Валентин Катаев, Юрий Олеша, Эдуард Багрицкий), а мама — «Коллектив художниц». В те годы она была хрупкой, мечтательной девушкой с золотыми косами и классическим профилем. В октябре 1922 года Ильф впервые дотронулся до ее руки и понял, что любит.
В 1923-м отец поселился в Москве, работал в газете «Гудок» — правил рабкоровские письма. В столице был жилищный кризис, спал он в типографии, ютился в каких-то каморках. Мама не раз приезжала к нему, но жить было негде — и она возвращалась в Одессу, к родителям. Только в 1924 году отец обосновался на Сретенке (район Москвы), деля квартиру с Юрием Олешей и его женой. И мама окончательно переселилась к нему. Евгений Петров рассказывал: «… Нужно было иметь большое воображение и большой опыт по части ночевок в коридоре у знакомых, чтобы назвать комнатой это ничтожное количество квадратных сантиметров, ограниченных половинкой окна и тремя перегородками из чистейшей фанеры. Там помещался матрац на четырех кирпичах и стул. Потом ко всему этому был добавлен еще и примус. Четырьмя годами позже мы описали это жилище в романе «Двенадцать стульев» в главе «Общежитие имени монаха Бертольда Шварца».
- И как жили в такой тесноте?
- Молодые писательские жены, обе из приличных семей, старались поддерживать чистоту и даже наводить красоту в запущенной квартире. И вот однажды они решили натереть пол! Но где взять щетку или, в крайнем случае, суконку? «Оля, — сказала мама, — там, за дверью, висят старые брюки, их давно пора выбросить. Отрежьте штанину, ею и натрем». Что и было сделано. А надо знать, что Ильф и Олеша были люди небогатые и у них, несмотря на полное несоответствие роста и конфигураций, имелись одни парадные брюки на двоих. Излишне говорить, что штанина была отрезана именно от этих брюк…
- Как появился творческий тандем Ильф-Петров?
- Автор этой «сделки» — Валентин Катаев. Он решил поиграть в Дюма-отца, предложив моему отцу и своему брату, также сотрудничавшему в «Гудке», поработать «неграми-литераторами», сочиняя авантюрный роман на его тему, как раз о стульях и драгоценностях… Когда же прочитал рукопись, поступил деликатно и интеллигентно, признав в этой работе подлинный литературный блеск.
- Человек по фамилии Бендер существовал?
- И даже не один! Когда в 1911 году семейство Файнзильбергов переселилось в Одессе на Малую Арнаутскую улицу в дом Ь 9, их соседом был пронырливый торговец-комбинатор Г. М. Бендер, державший мясную лавку. Преподавателем одного из братьев Ильфа — Михаила — в коммерческом училище был
Ф. Ф. Бендер, читавший немецкий язык. Чем не подходящий кандидат? В те годы многие одесситы знали и преподавательницу городской женской гимназии Луизу Мартыновну Бендер. А уже когда Илья Ильф служил в «ОПРОДКОМГУБе», то вместе с ним работал еще один «персонаж» по фамилии Бендер.
- Александра Ильинична, как вам жилось после смерти отца?
- Было крайне трудно и… страшно. Матери определили копеечную пенсию. Она нашла работу — расписывала пластмассовые тарелки. При этом не могла халтурить, бесконечно что-то переделывала. Так в доме собрались целые кипы разрисованных ею тарелок.
Но денег все равно не хватало. Ведь гонораров за произведения отца мы не получали. Его книги прекратили издавать после войны — космополитизм, противостояние с Америкой. Из советских библиотек изъяли весь тираж «Одноэтажной Америки». Я хотела отнести эту книгу в подарок своей классной руководительнице, но мама категорически запретила, чтобы, не дай Бог, ничего не произошло… Когда мы вернулись из эвакуации, квартира была порядком разграблена, но там все-таки можно было находиться, были книги, которые любил отец. Я читала, жила среди его вещей…
Сохранилось у меня и несколько так называемых списков. Уезжая в очередное путешествие, отец всякий раз старательно записывал поручения, которые ему диктовала мама. С дороги почти ежедневно он слал письма. И в них, помимо новостей, описания тех или иных мест, обязательно были записи о выполнении заказов: «Пудреницу купил, причем с пудрой… Океан безлюден. Ни одного парохода не видел. Идем мы быстро. Все время заполняем грамотные американские анкеты: «Покрыты ли Вы струпьями?», «Не анархист ли Вы?», «Не дефективный ли Вы?» и так далее. Ну, будь здоров, мой золотой друг, обними нашу Пигу, поцелуй ее крепко и скажи, что я ее очень люблю, очень… »