- Когда зимой 2019 года мы с сестрой Ларисой ездили на свидание с ее сыном, моим племянником Сашей в российскую колонию в городе Торжок (Тверская область), я не могла даже представить, что через несколько лет и нас с сестрой фсбешники посадят за решетку, — рассказала «ФАКТАМ» Людмила Шумкова, родная тетя Александра Шумкова, которого российская пропаганда называет закоренелым нацистом за то, что он в 2013—2015 годах был охранником основателя «Правого сектора» Дмитрия Яроша и вступил в ряды этой организации. — Во время проведения АТО Саша стал бойцом ВСУ. А в августе 2017 года его, военнослужащего выкрали из родного Херсона. Впоследствии оказалось, что моего племянника переправили на территорию россии и там приговорили к четырем годам заключения (Александр заявлял, что его вывезли из Украины в бессознательном состоянии — Авт.). В январе 2019 года апелляционный суд в рф оставил приговор без изменений. Вскоре нам с сестрой и разрешили свидание с Сашей. На его долю в российской неволе выпали очень тяжелые испытания, причем не только из-за клейма «охранника Яроша», но и из-за волевого непокорного характера. В конце 2020 года Александра удалось вернуть в Украину. А когда началась большая война и российские войска захватили Херсон, спецслужбы оккупантов бросились искать Сашу. Чтобы выйти на его след, они нагрянули в нашу квартиру.
- В первый же день полномасштабного вторжения моя родная сестра, наши пожилые родители и я перебрались из квартиры, в которой мы официально зарегистрированы, в частный дом — продолжает Людмила Шумкова. - Мы ведь понимали, что существует реальная угроза захвата Херсона российскими войсками, и оккупанты будут нас искать. Этот частный дом принадлежит семье Сашиного друга. Попытаться эвакуироваться из Херсона не было смысла: у нашей семьи не имели шансов пройти проверку на блокпостах захватчиков, ведь мы в их «черных» списках.
Прошло больше месяца. Двенадцатого апреля нам позвонили по телефону соседи, сообщили, что к нам по месту регистрации нагрянули типы из какой-то российской спецслужбы. Выбили дверь, в квартире перевернули все вверх дном, растрощили мебель. Потом я узнала от соседей, что фсбешники заявлялись в нашу квартиру раз 10 и неоднократно забирали главу ОСМД на допросы, каждый раз интересовались Сашей и нами.
— Вы соблюдали какие-то правила конспирации?
- Мы просто старались как можно меньше бывать в людных местах. Но все равно приходилось выходить в город — купить самое необходимое, раздобыть наличные деньги. Банкоматы не работали. В мае-июне в городе появились так называемые «обнальщики». Перечисляешь на карточку «обнальщику» определенное количество денег, и он выдавал тебе меньшую сумму наличными — так зарабатывал.
— Знаете, как российские спецслужбы вышли на вас?
- Да, знаю. Начну с того, что где-то в июне в городе появилась группа фсбешников, которая начала упорно разыскивать нашего Сашу — известие об этом мы получили от знакомых. Наконец чекисты арестовали человека, знавшего друзей нашего Саши. Этот человек и выдал фсбешникам адрес частного дома, в котором мы тогда проживали. Группа захвата нагрянула к нам 26 июля где-то в 11 часов утра. Во дворе залаяла собака. Мы с сестрой подумали, что родители вернулись, посмотрели в окно и увидели, что во дворе полно мужчин (где-то около 20 человек) с автоматами. Их лица были скрыты под черными балаклавами, на руках — тактические перчатки. Некоторые из них были в военной форме без знаков различия, но большинство — в гражданском (в трениках, шортах, заношенных футболках — создавалось впечатление, что это вещи, которые они украли во время обысков). Первое, что они нас спросили — где Александр Шумков?
Мы ответили, что не видели его с 24 февраля и что он выехавший на подконтрольную украинским властям территорию. На самом деле Саша никуда не уезжал — находился на нелегальном положении, занимался партизанской работой. Оккупанты, слава Богу, его так и не нашли. Сейчас он служит в ВСУ.
— Фсбешники нашли у вас какой-либо «компромат»?
- Нашли — в сарае лежали предвыборные листовки Национального корпуса (они принадлежали Сашиному товарищу). Фсбешники трясли ими у нас перед глазами, кричали: «Что это такое?! Нацисты! Фашисты!» А еще несли такую странную ерунду: «Вы здесь на Украине жили, как свиньи! Мы принесли вам цивилизацию, а вы руками и ногами сопротивляетесь!»
— У вас было предчувствие, что к вам нагрянут?
— С первого дня оккупации мы испытывали психологическое напряжение — понимали, что прийти за нами могут в любой момент. Тем более, что летом в город понаехало множество фсбешников — их было полно на улицах, они специально становились в очереди, чтобы подслушивать разговоры херсонцев. Фсбешников не сложно идентифицировать, хотя они и одевались в гражданское — шорты, футболки. Но выражение глаз, манеры держаться у них специфические — филерские. Люди сразу понимали, кто это.
— Вас арестовали?
- Да, арестовали. Причем мы сразу поняли, что нас забирают в тюрьму на долго, потому что сказали надеть теплые вещи. Нам натянули на головы грязные черные вязаные шапочки, затолкали во внедорожники, привезли в какое-то здание, спустили по лестнице в подвал. Фсбешники обустроили там камеры — очень тесные, где-то 2 на 3 метра. Окон в нашей камере не было, круглосуточно горела тусклая лампочка. Раз в день приносили пищу: макароны или гречку. Несколько первых дней нам давали чай, а потом просто наливали кипяток. Когда нас завели в камеру, я спросила, где здесь туалет. Охранник бросил нам грязное ведро, сказал: «Это будет вам туалетом». Впоследствии узнали с сестрой, что мы находились в здании по улице Лютеранской, в которой до оккупации размещалось Главное управление Национальной полиции Украины в Херсонской области.
— Вас допрашивали?
- Нет. Разве что на следующий день после ареста из коридора (тюремщики называют его «продолом») донеслась музыка и открылась дверь нашей камеры. На пороге появился руководитель группы, постоянно слушавший на телефоне композиции известной скандальной группы Guns N' Roses. Он сказал: «Как вы воспитали такого конченого нацика, если его прадед похоронен в Германии в городе Цитень». Мы искренне удивились, ведь наш дед, прадед Саши действительно воевал во Вторую мировую и погиб в Германии. Если «меломан» знает и это, значит оккупанты очень сильно стремились арестовать Сашу.
Нам велели снова натянуть на головы вязаные шапки и повели вверх по лестнице (сначала меня, а потом Ларису). В небольшой комнате человек в балаклаве сфотографировал нас. Также сняли отпечатки наших пальцев в электронном виде.
Как я понимаю, нас с сестрой арестовали, как заложников и своеобразную «приманку» — вдруг Александр будет разыскивать маму и тетю, таким образом выявит себя.
Читайте также: У Московии нет оснований называть себя россией: ученый объяснил, что московитов не устраивает в их собственной истории
— Вы знали, кого содержат в соседних камерах?
- Да, знали, потому что было прекрасно слышно, что происходит у соседей. Там держали в основном арестованных теробороновцев. Фсбешники кричали: «Правый сектор!». Но нам с сестрой было ясно, что это не так. Ребят жестоко пытали. Они страшно кричали от нестерпимой боли. Комнаты для пыток были оборудованы непосредственно в подвале. Пытки фсбешники называют «работой».
Как я понимаю, не все заключенные выдерживали боль, были вынуждены рассказывать палачам о других теробороновцах. Потому что, когда оккупанты хватали одного, то вскоре привозили еще 5−7 человек. Мы с сестрой слышали, что во время допросов у арестованных спрашивали, знают ли они, где Александр Шумков.
За 10 дней нашего пребывания в том подвале, там произошел, по крайней мере, один смертный случай: мы услышали, как ребята стучат в дверь своей камеры, кричат. К ним спустились охранники, с недовольством в голосе кто-то из них спросил: «Че это вы шумите!?» Ему ответили: «Здесь человек не дышит!» Было слышно, как льется вода — наверное, человека пытались привести в чувство. Затем через большой промежуток времени фсбешники снова спустились в подвал, и мы услышали характерный шорох пластикового мешка. В нашей двери была щель, мы увидели, как тянут по полу черный мешок.
Не могу сказать, когда это произошло днем или ночью, потому что, повторюсь, у нас не было окна. Дни мы считали по приемам пищи: принесли пайку, значит, наступил новый день.
— Вы с сестрой были в том подвале единственными женщинами?
- Нет, была еще одна: в соседней камере сидела Инна Усачева, глава Народной самообороны Херсона. Как сложилась ее судьба, не знаю.
— Вы сказали, что в камере в подвале вас с сестрой держали десять дней. После этого перевели в другое место или отпустили?
- Перевели в изолятор временного содержания — в тюрьму на улице Теплоэнергетиков. Когда туда переводили, сказали забрать свои вещи. Я ответила, что все имеющиеся вещи одеты на нас — когда арестовывали, нам не дали возможности взять из дома средства гигиены (в том числе, зубных щеток и пасты, полотенца). Нам снова велели натянуть на глаза грязные вязаные шапки и усадили в машины. Меня и Ларису везли в отдельных автомобилях. С обеих сторон от меня сели амбалы с автоматами, приказали положить руки на колени. Они еще сильнее натянули мне шапку на лицо, поэтому стало совсем тяжело дышать. Я попробовала, хоть немного ее поправить, но «освободители» пригрозили надеть наручники. «Я не могу дышать», — сказала я. «Потерпишь!»
Тогда я не знала, куда нас везут. Мы с сестрой слышали, что из Херсона заключенных отправляют в застенки так называемой днр и Крыма. Боялась, что-то же сделают и с нами. Но ехали не очень долго — значит, мы в Херсоне. Меня отвели в 21-ю камеру, Ларису — в шестую.
— Какие там были условия?
— Лучше, чем в подвале: зарешеченное окошко, кран с холодной водой. По теням, которые падали на деревья (их было видно в окошечко), мы определяли, какой примерно час.
— Вас с сестрой вызывали на допросы?
— Слава Богу, нет. Но, например, уже не очень молодую женщину Ольгу Черняк пытали электрическим током. Ее 19-летнего сына приводили в кабинет следователя и били током в присутствии мамы.
— Как тюремщики обращались с заключенными мужчинами?
- Каждый день их заставляли петь гимн россии. Когда открывалась камера, ребята должны ьыли немедленно отвернуться лицом к стене и выкрикнуть: «Слава росии! Слава путину! Слава шойгу!» Если кто-то из ребят молчал, охрана избивала всю камеру. Оккупанты называли все это «перевоспитинием, чтобы полюбили россию». Из-под палки. Главный в следственном изоляторе разносил по камерам листочки с текстами российского гимна и других песен. Выводил узников на «продол» и заставлял петь «Катюшу», «Господа офицеры». Как-то оккупанты арестовали священника. Так его принуждали с утра до вечера петь «Господа офицеры».
— Когда вас отпустили?
- Меня 17 сентября. А Ларису — через неделю после меня. Я так понимаю, что меня освободили, чтобы использовать как некую «наживку» — вероятно, надеялись, что с кем-то выйду на связь и это поможет фсбешникам поймать Сашу. Я видела, что за мной следят какие-то подозрительные типы. Разумеется, фсбешники предупредили меня, что должна сообщить им, если кто-нибудь из подполья выйдет на меня. Пригрозили, что если не послушаюсь, то снова арестуют и будут разговаривать со мной иначе. Пообещали через неделю отпустить сестру, если я «буду хорошо себя вести».
— Куда вы пошли после освобождения?
- Домой — в квартиру по месту регистрации. Я еще не знала, где наши родители. У меня не было телефона, денег. Квартира оказалась полностью разгромленной, дверь выбита. Соседи не побоялись меня поддержать: помогли разыскать родителей, кормили, я ночевала у соседки, потому что боялась оставаться на ночь в своей квартире — там нельзя было закрыть на замок дверь. Только с внешней стороны глава ОСМД завинтил мою дверь шурупом. Некоторое время этот шуруп служил мне замком. Но закрыться изнутри квартиры не было возможности.
Потом, когда отпустили Ларису, мы жили по другому адресу — по сути, скрывались от оккупантов, ведь они могли снова решить нас арестовать. И все же мы носили в тюрьму передачи нашим девушкам — в том числе, одеяла, пледы, потому что к тому времени погода стала прохладной. Кстати, когда я еще находилась в тюрьме, бывшая наша сокамерница — завуч школы — снабдила нас многими необходимыми вещами: постельным бельем, подушками, полотенцами, шампунем.
В октябре часть заключенных оккупанты начали переводить на левый берег — в Скадовск, Новотроицкое, Чаплинку… Среди них двое заключенных из нашей камеры — Ольга Черняк, о которой вам рассказывала, и женщина, которая служила в правоохранительных органах. Они все еще в неволе.
Ранее «ФАКТЫ» публиковали «Я видел, как убили моего отца!»: семья бойца из Нежина о видео казни украинского военнопленного
Фото из открытых источников и личного архива Людмилы Шумковой
На фото в заголовке Людмила Шумкова. Фото с сайта https://hromadske.radio