В Луганске началось слушание дела о возмещении ущерба семьям погибших и всем пострадавшим вследствие этого взрыва Прошло почти десять месяцев с тех пор, как на перекрестке центральных улиц Луганска, Советской и Оборонной, прогремел взрыв. Уже через несколько минут на пульт спасательной службы поступил первый сигнал о происшествии. Из одноэтажного строения кафе быстрого питания «Суп Хауз» вырывался огонь, на людях горели одежда и волосы, кругом царила паника. Пострадали все 16 человек, находившиеся в бистро в момент взрыва. Две работницы кафе погибли на месте, четырех посетителей в тяжелом состоянии доставили в реанимацию областного ожогового центра, остальных госпитализировали с травмами и ожогами различной степени тяжести. Спустя пять дней три женщины-поварихи, у которых было обожжено до 90 процентов тела, умерли в реанимации…
Трагедия, утверждают специалисты, произошла из-за несоблюдения правил техники безопасности. Причиной взрыва стал баллон с газом, который занесли в помещение за 15 минут до этого. После 12-градусного мороза в хорошо прогретом помещении сжиженный газ увеличился в объеме до критического состояния — и прогремел взрыв…
Из пострадавших больше всего досталось пяти молодым девушкам, работавшим в этом бистро официантками, и семилетнему мальчику из Антрацита. Родители привезли его в Луганск, чтобы подарить сыну праздник — сводить в цирк. А в кафе зашли пообедать перед представлением… Взрослые получили только легкие ожоги, а у мальчика сильно обгорели голова и руки, в больнице его сразу прооперировали. К счастью, ребенок быстро пошел на поправку, и уже через полмесяца его выписали домой. А вот девушкам пришлось провести в больнице около двух месяцев.
Диагнозы у них были одинаковые: ожог лица, шеи и рук. Наибольшие ожоги получила 22-летняя Наташа Бородина: огнем было поражено около 20 процентов кожного покрова. Наташа, как и все остальные пострадавшие девушки, — студентка. Учится в магистратуре Луганского национального педагогического университета на факультете «Туризм».
- В кафе я устроилась, чтобы немного подзаработать, — рассказывает Наталья Бородина. — Заведение располагалось буквально в нескольких сотнях метров от университета — очень удобно, вот мы с одногруппницей и пошли. В конце каждой недели получали по 300 гривен, это хорошие деньги для студента. Я сама из Славяносербского района, поселка Лозовское. В
В кафе Наташа трудилась с ноября по злополучное 3 февраля. Практически столько же пробыла и в больнице…
- Никакого нехорошего предчувствия в тот день у меня не было, — вспоминает Наталья. — Отличное настроение, солнечная погода на дворе… Когда раздался взрыв, все девочки-студентки находились в зале. Мы даже не успели испугаться. Страшно стало потом, когда поняли, что любая из нас в этот момент могла быть на кухне: кушать или просто отдыхать…
Шум раздался из окошка, через которое подают заказы. Такое ощущение было, будто посыпалась посуда. Нас с Аней Бабаковой первой волной и ударило. Я на мгновение потеряла сознание. Потом, помню, в страхе, что вот-вот рванет, все выскочили на мороз и побежали аж за библиотеку, с которой соседствовало кафе. Лишь оказавшись на улице, мы заметили, что на нас горят не только форменные футболки, но и собственные… волосы.
- Огонь в буквальном смысле слова испепелил мою прическу, — рассказывает Наташина подруга по несчастью Аня Бабакова. — Поэтому в больнице меня остригли больше всех — вид был, конечно же, ужасный…
- Когда лежали в больнице, мы с девочками старались вообще не говорить о случившемся, хотя мысленно каждая из нас снова и снова прокручивала «картинку» и думала о том, что могло бы произойти, если бы… — признается Наташа Бородина. — Чтобы отвлечь нас от дурных мыслей, в палату принесли телевизор, видеомагнитофон и кучу старых добрых советских фильмов — «Девчата», «Ирония судьбы… ». В них все так весело, и обязательно — про любовь. Мы смеялись и плакали одновременно. Причем плакали, когда видели… себя в зеркале.
Всех предупредили, что смотреть на себя не стоит. Но я не выдержала и посмотрела. Потом долго ревела: молодая, с сильно обожженным лицом, кому я буду нужна такая?! А все вокруг говорили, что мы родились в рубашке, иначе наверняка бы погибли. Надеюсь, раз мы такое пережили, значит, обязательно должно случиться что-то очень хорошее: закон сохранения энергии действует во всем…
Это сейчас Наташа и другие пострадавшие девочки полны оптимизма, а тогда, вскоре после трагедии, в их душах, помимо страха, поселилась еще и обида. Прошла неделя, другая — и о них все забыли. Пытаясь хоть как-то напомнить о себе, девушки даже написали открытое письмо в местные газеты. Но никто из власть предержащих и не подумал их навестить.
- В самом начале к нам вроде собирался приехать мэр Луганска, — продолжает Наталья Бородина. — Разумеется, его должны были сопровождать телевизионщики. Но нужны ли были нам тогда телекамеры? Молодые девушки с обожженными лицами, мы уж никак не хотели, чтобы нас такими увидел весь город. Зато мы очень благодарны врачам, медсестрам и санитарочкам ожогового отделения областной больницы: все они о нас очень заботились. Да и с университетом особых проблем не возникло, все отнеслись с пониманием. Пропущенную сессию нам не только разрешили сдать позже, но и помогли это сделать…
Мы с Наташей общались в тихом уютном скверике. Когда она начала поеживаться от холода, я предложил продолжить беседу в каком-нибудь теплом кафе. Девушка категорически отказалась идти куда бы то ни было вообще, где кормят.
- Все заведения, связанные с питанием, я теперь обхожу стороной, — призналась она. — Уж больно нехорошие воспоминания наплывают. Даже когда очень хочу кушать, предпочитаю терпеть до дома. Предлагали работу в новом открывшемся кафе — тоже отказалась. Конечно, деньги мне уж никак бы не помешали, но себя пересилить я не могу. Скажу больше: даже спустя несколько месяцев поле взрыва у меня была настоящая фобия — просто панически боялась подойти к газовой плите, а тем более — включить колонку.
Вторая проблема — прическа. Как только нас привезли в больницу, сразу же подстригли. Хорошо хоть не под «ноль», небольшой ежик оставили… Когда я после лечения приехала домой, все сказали, что мне очень хорошо с короткой стрижкой. Не надо мне таких стрижек! Я первое время даже хотела нарастить волосы, да все отказывались наращивать: говорили, что не получится. В итоге пришлось покупать парик, похожий на мою прическу до взрыва.
Я планировала летом поехать на море, а тут нам даже просто на солнце запретили выходить. Первые восемь месяцев вообще нельзя: кожа может загореть, а новая — остаться светлой и долгие годы быть на теле пятнами. Приходилось прятаться в тени и даже в жару одеваться «закрыто». К счастью, на лице уже ничего не заметно, а на руках следы еще остались. У меня хоть все само заживало, а вот Ане Бабаковой пришлось пересаживать кожу на руке, и эта кожа очень тяжело приживалась. Возникли осложнения. Поэтому Аня пробыла в больнице дольше всех — почти три месяца.
По горячим следам, сразу же после взрыва в «Суп Хаузе», представители ГУ МЧС провели тотальную проверку в заведениях общепита области. В кафе и ресторанах Луганщины было выявлено более семи тысяч нарушений. По словам начальника Главного управления МЧС Украины в Луганской области Геннадия Сухорученкова, была временно приостановлена эксплуатация 199 объектов и 69 установок газового оборудования, поскольку каждое нарушение в той или иной мере грозило людям опасностью для жизни.
Основную финансовую нагрузку по лечению и материальной компенсации семьям пострадавшим взял на себя фонд страхования от несчастных случаев на производстве.
- Несмотря на то что виновниками трагедии являются владельцы кафе, выплачивать компенсации пострадавшим и семьям погибших будет государство, — констатирует заместитель начальника Луганского отделения исполнительной дирекции фонда страхования от несчастных случаев на производстве Николай Сошников. — Востребовать же что-либо с хозяев заведения практически невозможно: в Украине очень гуманные законы, регулирующие компенсацию пострадавшему на производстве человеку. А вот механизма возмещения затрат, которые само государство понесло по вине нерадивых хозяев какого угодно производства, практически не существует. В данном случае можно, конечно же, подать в суд на владельца кафе, но в лучшем случае все закончится лишь частичным погашением затрат — в размере… одной заработной платы руководителя заведения. И даже такой суд выиграть непросто.
В ходе работы специально созданной комиссии всплыли факты, из-за которых люди могут не получить причитающиеся им деньги. Из 11 пострадавших работников кафе в трудовых отношениях с владельцами заведения официально находились лишь трое. Но и с ними возникают сложности. Ведь размер возмещаемого ущерба зависит от суммы зарплаты, указанной в финансовых документах. Согласно последним, все работающие в кафе получали по 300-400 гривен ежемесячно, хотя, по словам пострадавших, такую сумму они зарабатывали еженедельно. Значит, по вине «экономных» хозяев бывшие работники бистро могут получить лишь по 24 тысячи гривен вместо 70-80 тысяч, сколько в среднем составляют подобные выплаты по Луганской области.
15 августа 2007 года кафе «Суп Хауз», успевшее за полгода после взрыва стать луганской притчей во языцех, по настоянию городских властей и после соответствующего решения суда было демонтировано. Вследствие этого местные власти ввязались в очередную судебную тяжбу, но оказалось, что злополучный «Суп Хауз» еще в декабре 2006 года был… продан третьему лицу — жительнице города Донецка. То есть к моменту взрыва здание кафе номинально принадлежало не основному фигуранту скандала — владелице «Суп Хауза» Инне Р. , а частному лицу из соседнего областного центра.
Работодатель же, по данным Луганского отделения исполнительной дирекции фонда страхования от несчастных случаев на производстве, так никому и не выплатила даже помощи по временной нетрудоспособности, то есть не оплатила даже больничные листы.
- Мы продолжаем надеяться хоть как-то компенсировать свои материальные издержки, — говорит Наталья Бородина. — Ведь во время взрыва в кафе были наши вещи, одежда… Да, за лечение мы не платили, но когда человек находится в больнице, его семья все равно несет дополнительные траты. Я уж не говорю о моральном ущербе…
Слушание дела назначено, но мне кажется, что оно бесперспективно и растянется на многие месяцы. Если честно, я уже психологически устала от всего этого. Хочется поскорее все забыть как дурной сон…