шутят о 72-летних супругах, вот уже несколько лет живущих в доме для престарелых в Херсонской области
Чтобы понять, насколько неприглядна старость и какое это грустное дело стареть, достаточно лишь раз побывать в украинском доме призрения. «Лежишь, накрывшись с головой одеялом, и ждешь смерти», — признается дедушка, давнишний обитатель гериатрического пансионата. Но с этим не согласен мой новый знакомый Геннадий Галимов, который тоже последние годы живет в подобном учреждении для одиноких пожилых людей. «Если не умел жить раньше, откуда же возьмется это умение на закате дней?» — удивляется он. Как-то сам собой получился у нас разговор о том, что вообще значит — уметь жить.
Геннадию Галимову идет 73-й год. Разве думал он когда-нибудь, что придется доживать свой век под казенной крышей?
- А надо было думать, — вздыхает Геннадий Арисланович. — В молодости взял женщину с двумя малыми детками, общих же Бог не дал, так и жили. Уже взрослая дочка умерла, семь лет назад похоронил жену. Последние годы с сыном и его семьей делили стол и кров. Думал, с ними доживу. Но семейное гнездо разорил родной внук — изнасиловал по пьяной лавочке девушку. За одну ночь его родители продали скот, трактора и, спасая хлопца от наказания, уехали. До сих пор не знаю куда. Остался я на старости один, как перст. Батрачил у соседей: скот кормил, хлевы чистил, в селе ведь на одну пенсию не выживешь. Тонна угля 800 гривен стоит, мне же их почти пять надо, да еще дрова посчитайте. А когда слег, то стакан чая некому было подать. Два года ждал, пока в доме престарелых освободится место. С тяжелой душой оставил родной порог. Что хорошего впереди?..
С первых дней дед Гена нашел себе на новом месте приятелей. «Рюмочку вместе с ними пропустишь, — признается он, — вроде там, внутри, и отпустит немного».
- День, когда наши подопечные получают пенсию, самый трудный для персонала, — признается директор Ушкальского гериатрического пансионата (Херсонская область. — Авт. ) Любовь Кульчитская. — Любителей потратить последнюю копейку на выпивку более чем достаточно, и ничего с этим поделать нельзя. Такая беда во всех подобных домах.
Может, и спился бы дед Гена, если б не положила на него глаз Галина Пантелеевна.
- Галина Плешко — жительница села, в котором расположен наш пансионат, — объясняет Анна Печеная, старшая медсестра. — В ее семье так сложились обстоятельства, что дочка, зять и внуки жили на одну-единственную бабушкину пенсию. Сколько могла, Галина тянула этот воз. Сама недоедала — в буквальном смысле слова уже на ногах не стояла. Помню, пришла к нам, держась за стенку, и попросила: «Примите, а то умру от голода!» А как принять, если направления нет? Расстроилась она: «У меня не хватит физических сил домой вернуться». Наша директор распорядилась раз в день подкармливать пенсионерку, пока та не уладит все формальности с путевкой. Вот так к нам она и попала. Немножко пришла в себя — тут-то и появился Галимов. Они быстро подружились. Если к завтраку Галина Пантелеевна не вышла, он уже бежит к ней, интересуется: «С вами все в порядке?» Что это были не просто дружеские, а гораздо более близкие отношения, мы и сами не сразу догадались.
«Я хулиган!» — поначалу пугал подружку дед Гена. «А я хулиганов люблю», — в ответ смеялась она.
- Баба Галя только с ним такая смешливая, — замечают с улыбкой санитарочки.
Дедуля и журналиста озадачил: «Вы что? Нельзя обо мне писать!» Я, говорит, шесть лет в тюрьме за хулиганство отсидел. Хоть и по молодости, но факт остается фактом. Потом, бывало, и на доску почета заводскую как ударника намеревались поместить, и статейку хвалебную тиснуть в газете — ан нет, биография-то испорчена!
- Чего натворил? — переспрашивает пенсионер. — Я тогда жил в Караганде. После смены домой придешь, в бараке что делать? А во дворе мужики в домино режутся. Правда, к столу с костяшками очередь, всяк норовит юркнуть впереди другого. Ну, как-то я не выдержал, оторвал штакетину и отходил одного такого нетерпеливого. Вот и дали шесть лет. Отбывал срок на первой в СССР атомной станции. Может, потому и детей своих нет. Челябинск-40 — что-то вам говорит это название?
Знаете, все сознательные годы я бросался на жизнь, как на врага, которого надо подмять под себя. Ведь мужчина должен быть добытчиком, обеспечивать семью! И становишься постепенно стальным каким-то. С годами у мужика столько этой жести в характере и в душе накапливается! Вечная озабоченность завтрашним днем! Где тут место для любви? Но когда ты силен, когда у тебя много интересов, жить можно и без нее. А в старости… без любви — каюк. После семидесяти только и начинаешь понимать, что это за чувство, зачем оно. Да-да, именно сейчас…
Дед Гена берет меня за руку и ведет в крохотную комнатенку, где, кроме двух кроватей и стола, ничего нет. Еле-еле втискиваемся туда. «Посмотри, дочка, вот рай», — говорит он тихо. Были у него квартиры попросторнее, дома покруче, но с раем они никогда не ассоциировались. Может, потому, что эту комнатку делят два человека, живущие вместе не по привычке, не по инерции.
- Конечно, на всем готовом, — шутит директор. — Нет этих ссор, кому мыть посуду, кому чистить картошку.
- Перестаньте! — машет рукой дед Гена. — Я с удовольствием ношу воду из колодца для Гали. Можете вообще дать команду персоналу не убирать у нас, сам буду полы драить. Все равно дел особых нет…
- Муж помогает, — соглашается Галина Пантелеевна, — два раза просить не нужно.
Но коль ей удалось ввести моду на трезвый образ жизни и дед Гена за два года ни разу не сорвался, то что уж говорить о каком-то ведре воды! Да и какие у них здесь заботы? В основном гуляют вдвоем на территории дома престарелых, реже отправляются по селу до ближайшего магазинчика. Кормят птичек и бездомных собак. Про деда Гену и бабушку Галю тут шутят, что у них одна тень на двоих.
Говорят, старость приходит тогда, когда человек сам этого хочет.
- Правда-правда, я лично в этом убедился! — уверяет Геннадий Галимов. — Еще лет пять назад был до того немощен, что встать с дивана не мог, а сейчас посмотрите: мужчина в самом соку!
- Вчера пошли в сельмаг и купили Гене новенькую тельняшку и теплую рубаху, — хвастает баба Галя. — Посмотрите, как ему в них хорошо!
Помолодевший сразу лет на пять дед Гена прицепил на грудь… комсомольский значок. «Я, — улыбается, — советский пацан!»
- За кого вы голосовали? — вдруг спрашивает дед Гена и, не дожидаясь ответа, показывает рукой на портрет политика на стене. — Я за него, Галя тоже. Раз связали наши руки по обычаю рушником в сельсовете, то мы теперь во всем одно целое. Но я не о том: взял и придумал, как сделать, чтобы на этом портрете глаза в темноте светились, и, представьте, получилось. Сейчас выключим свет, увидите. Ну как, нравится? Вечером можно бра не зажигать, глаза со стены светят.
- Где-то читал, что, оказывается, животные, представляющие примитивные формы жизни, все время заняты поисками пищи, — через минуту увлеченно продолжает пенсионер. — А львы, пантеры, обезьяны только часть дня заботятся о прокорме, остальное же время играют. Вот и люди в массе своей не умеют жить, потому что вязнут в мелких проблемах. Карьера, дети, хлеб насущный… Мы с женой сейчас живем друг для друга. И ничто нас не отвлекает от того, чтобы просто быть счастливыми.
- Я каждый день вслух читаю мужу, — подхватывает разговор Галина Пантелеевна. — Не то чтобы он сам себе почитать не может, просто ему приятно слышать мой голос, а мне нравится его внимание.
Ежедневно дед Гена дарит своей бабе Гале что-нибудь вкусненькое: то шоколадку купит, то мандаринку. Своей первой жене он столько внимания не уделял.
- Я так думаю: раньше у меня были просто влюбленности, — смущенно признается Геннадий. — Любить одну женщину всю жизнь и состариться вместе — это, наверное, хорошо, но у меня по-другому вышло. Чувства просто переполняют душу — даже похлеще, чем в молодости. Я уверен, что и моя бывшая жена, и Галин муж смотрят на нас с небес и тоже радуются.
Галимовы расписались два года назад, в самый канун Нового года. Поэтому каждую новую зиму они встречают с особым чувством. Вот и еще один декабрь на пороге. Вчера бабушка Галя получила пенсию, накупила внукам подарков и передала через людей. Уже пять лет она не видела своих родных, никто из них ни разу не пришел ее проведать (как же, бросила семью, ушла, унесла живую копейку!). Я спрашиваю, не тянет ли хоть одним глазком взглянуть на хату, родное подворье.
- Это на другом краю села, далеко — я туда уже и не дойду сама, — уходит от прямого ответа пенсионерка.
Если бы не новые счастливые обстоятельства, у нее сердце просто разорвалось бы от горя и тоски.
- А зачем вам понадобился официальный брак? — интересуюсь у Геннадия. — Или это инициатива Галины Пантелеевны?
- Детей нам, конечно, не рожать, но с другой стороны, мы же с Галей — не дети, чтобы по кустам прятаться, — объясняет собеседник. — Вокруг такие же пенсионеры. Не мог я унижать дорогую мне женщину какой-то неопределенностью. Все было очень торжественно, поверьте! Галина выросла в детдоме, жизнь прожила непростую. Почему не подарить ей праздник? Мне хочется сделать что-то приятное моей женщине. А иначе для чего тогда брак?