В Национальный музей истории Украины во Второй мировой войне на днях передан сине-желтый флаг, который три месяца развевался в Херсонском центре социально-психологической реабилитации детей во время оккупации.
— У нас был островок свободы — украинская «Брестская крепость», — рассказал «ФАКТАМ» директор детского учреждения Владимир Сагайдак. — В нашем центре тогда находились 52 ребенка. Чтобы захватчики не узнали о них, дети не выходили за территорию заведения. Рядом с нами находится Чернобаевка, ставшая знаменитой на всю Украину благодаря многочисленным успешным ударам ВСУ по местному аэродрому, куда враг заводил свою военную технику и боеприпасы. Мы стали свидетелями всех 29 «серий» этого реалити-шоу. Во время взрывов дети прятались в нашем подвале. Мы понимали, что рано или поздно оккупанты узнают о том, что в нашем центре живет более полусотни детей и тогда их вывезут в россию «на перевоспитание». Но мы успели спрятать ребят. Для этого мне пришлось изготовить фальшивые документы. Когда наша педагог вывозила к себе домой пятерых детей, «кадыровцы» едва не разоблачили ее из-за таксиста, который их вез. Ситуацию спасли сила духа молодой женщины и 16-летней девочки.
— Захватчики нагрянули в наш центр через три месяца после начала оккупации Херсона — 4 июня прошлого года, — продолжает Владимир Сагайдак. — За несколько дней до этого мы поняли, что они, вероятно, придут к нам. Поэтому решили снять украинский флаг, развевающийся на территории нашего заведения. Ведь, если бы россияне увидели его, то последствия могли быть очень тяжелыми — все знали, что они расстреляли всю семью, которая хранила сине-желтый флаг.
— По каким признакам вы поняли, что в ваш центр вот-вот заявятся фээсбешники?
— Украинские разведчики выложили в Телеграм списки херсонских коллаборантов. Мы увидели там фамилии приходивших к нам людей. Не вызывало сомнения, что они нас сдадут.
— Если во время оккупации украинский флаг целых три месяца благополучно висел у вас на территории, значит, его не было видно с улицы?
— Именно так — от посторонних глаз его заслонили старые туи.
— Где вы спрятали знамя?
— Мы его не закапывали, спрятали в помещении центра. Обмотали полотнище вокруг древка и поставили за двухъярусной кроватью. Древко немного выглядывало, но визуально она походило на карниз для штор.
— Одна жительница Херсона, которая во время оккупации пережила заключение, рассказала «ФАКТАМ», что арестовывать ее приезжала целая команда из 20 российских спецслужбистов. Причем большинство из них были почему-то в трениках, шортах, заношенных футболках. В ваш центр тоже нагрянули подобные неряшливые «персонажи»?
— В данном случае нет. К нам приехали четверо: двое в военной форме, в балаклавах с автоматами, двое в черных футболках и штанах. Это были фээсбешники — их не сложно идентифицировать по специфической манере говорить и вести себя. Мы даже сняли их — у нас работали камеры видеонаблюдения. Когда фээсбешники нагрянули во второй раз, они увидели камеры и разбили их, забрали жесткие диски с компьютеров.
— Что они, собственно, от вас хотели?
— Первое, что спросили: «Где дети?»
— Если я все правильно понял, до этого россияне не знали, что в вашем центре есть дети?
— Именно так. Если бы знали, то пришли бы к нам гораздо раньше, потому что они забирали детей по разным учреждениям и вывозили их в россию. Мы соблюдали правила конспирации, поэтому даже жители многих соседних домов не знали, что дети не разъехались, а продолжают жить у нас. Чтобы посторонние их не увидели, дети гуляли только во внутреннем дворике (он находится на противоположной стороне от улицы), за территорию заведения не выходили.
Но к тому времени, когда россияне узнали о нас и прислали фээсбешников, основную часть детей мы уже спрятали.
— Где именно?
— Наши сотрудники разобрали их по своим домам. У нас в учреждении оставались только 5 подростков, потому что они уже были достаточно взрослые — от 14 до 17 лет. Взять женщине в однокомнатную квартиру парня такого возраста проблематично.
— В среднем по сколько детей взяли к себе ваши сотрудники?
— Кто-то взял по одному ребенку, кто-то по несколько. Наш социальный педагог взяла пятерых. Это дети из одной семьи. Старшей сестре 16 лет, ее братикам и сестричкам от 5 до 11.
— Наверное, на дорогах были блокпосты. Как в таком случае сотрудникам центра удалось перевезти детей к себе?
— О, это была целая «спецоперация»!
— То есть?
— Мне пришлось изготовить фальшивые документы на детей и придумать для них легенды (т.е. вымышленные истории) — чтобы благополучно пройти проверки на блокпостах. Без этого нельзя было обойтись: если 30-летняя воспитательница везет пятерых детей, то это не могло не вызвать вопросов у российских солдат и офицеров на блокпостах.
— Какую легенду вы придумали для пятерых детей, которых везла эта воспитательница?
— Такую, что это дети ее старшей сестры, которая сейчас на девятом месяце беременности. По придуманной нами легенде, дети были на лечении в стационаре и сейчас родная детка везет к их маме.
Чтобы документально подтвердить легенду, нам требовалась справка из больницы о том, что в ней находились эти пятеро детей. Обращаться в то медучреждение мы не могли, потому что главный врач стал коллаборантом. Если бы я к нему обратился, то, скорее всего, меня арестовали, во главе нашего центра поставили бы предателя, а детей рано или поздно вывезли в россию.
— Поэтому вы были вынуждены сделать фальшивую справку из больницы?
— Да, другого выхода не было. Я выписал от имени главного врача справку о том, что дети находились на обследовании, расписался за него. С помощью фотошопа поставил печать. Эта справка спасла жизнь воспитательнице, да и нам всем.
— Сколько блокпостов пришлось проехать молодой воспитательнице с пятерыми детьми?
— Три. Первый блокпост они проехали без проблем: солдаты махнули руками — поезжай. А вот на следующем возникла критическая ситуация. Там стояли «кадыровцы», они велели предъявить документи, спросили, откуда столько детей. Воспитательница объяснила, что это дети сестры, что везет ребят к ней. Один из «кадыровцев» обратился к таксисту, и тот растерялся.
— Выдал?
— Не то чтобы выдал, но сказал, что везет пассажиров из приюта (хотя у нас не приют, а центр реабилитации). Собственно, таксист в этой истории появился незапланированно: воспитательницу с детьми должен был везти на микроавтобусе мой друг. Но так случилось, что ему понадобилось везти своих детей. Поэтому он нанял такси, и водитель с перепугу нас подвел.
— Как эта история закончилась?
— К счастью, благополучно.
— Благодаря кому?
— Благодаря тому, что воспитательница и старшая из этих пятерых детей девочка не потеряли самообладание. Ну и благодаря справке. Было так: таксист сказал врагам правду, и началось! «Кадыровцы» приказали воспитательнице немедленно отойти на 30 метров от машины. Ситуация была очень напряженной. Но воспитательница не испугалась — настаивала на том, что это дети сестры, предъявила справку. Тогда «кадыровцы» пошли к детям. Старшей из них было тогда 16 лет. Она тоже проявила мужество: убедительно рассказала врагам придуманную нами легенду.
Здесь следует сказать, что перед выездом мы провели репетицию с воспитательницей и детьми, что они должны говорить в случаях, когда солдаты на блокпостах начнут расспрашивать.
— Как вы объяснили россиянам отсутствие в учреждении почти всех детей?
— Объяснял, что у нас центр реабилитации. По закону, дети должны находились здесь недолго — не более 9 месяцев. Сказал, что они прошли реабилитацию и вернулись кто к родным родителям, кто в приемную семью, кто под опеку Службы по делам детей и семьи. Но россияне туго все это воспринимали и упорно повторяли: «Отдайте нам детей!»
Дней через 10 после того, как к нам впервые нагрянули фээсбешники, приехала целая толпа пропагандистов (они называли себя журналистами), фээсбешников и солдат. Разбрелись по всему нашему центру, снимали на камеры. В своих телерепортажах пропагандисты фактически делали комплименты нашему коллективу — говорили, что мы воспитывали в детях ненависть ко всему российскому и учили… мату.
— При чем здесь мат?
— Дети наклеили на деревянную модель крейсера бумажку с известной фразой «русский военный корабль…» Пропагандисты зацепились за эту бумажку и устроили истерику.
— Если первые три месяца оккупации ваш центр жил по правилам конспирации, то как удавалось обеспечивать пищей детей, которые тогда там находились?
— Когда началась оккупация Херсона, у нас имелся запас продуктов всего на одну неделю. Средств у нас не было. Первые два месяца нас выручали волонтеры. Я очень им за это благодарен. К тому же некоторые люди из соседних усадеб, которым мы доверяли, приносили картофель, лук, мясо. Они знали: нужно держать в секрете то, что у нас в заведении находятся дети. И эти люди хранили тайну, иначе россияне нагрянули бы к нам чуть ли не в первый день.
Через два месяца положение для нас ухудшилось, потому что захватчики начали арестовывать и бросать на подвал волонтеров. К тому же препятствовали доставке гуманитарных грузов от украинского правительства и Красного Креста — не пропускали их на оккупированную территорию. Причина в том, что россияне очень хотели, чтобы местные брали именно их гуманитарку. Но мало кто брал у врага, и это его очень бесило.
Замечу, что первые три месяца оккупации сотрудники нашего центра не получали заработную плату — работали как волонтеры. Я переехал в центр и жил там.
Читайте также": Без документов и с историями о «нацистах»: Лубинец рассказал о «русификации» похищенных в Украине детей
— Через три месяца ваши работники начали получать зарплату от Украины?
— Да, от нашей украинской власти. В городе работали менялы, у которых за определенную плату можно было получить наличные деньги. Здесь следует сказать, что несколько работающих у нас пенсионеров оформили во время оккупации российскую пенсию. Но больше никто из наших у россиян ничего не брал — даже рубли в руках ни разу не держали.
— Как ваша семья отнеслась к тому, что вы переселились на работу?
— Моя жена 33 года проработала с детьми-сиротами, была заместителем директора детского дома. Поэтому отнеслась к моему решению с пониманием. Я встречался со своей семьей раз в неделю, когда приезжал в город за продуктами. Заскакивал домой минут на 15. Обнимал жену, дочь, внука и возвращался назад.
— Знаете, кто навел на ваш центр оккупантов, кто доносчик?
— Не знаю, но догадываюсь. Называть фамилию не стану, может, ошибаюсь. Не хочу несправедливо обвинить человека.
К слову, коллаборанты, в частности сальдо, сбежавшие с оккупантами на левый берег Днепра, хорошо меня знают. И я их хорошо знаю. Я ведь публичный человек: с 2009 года возглавляю Клуб волонтеров, с детьми работаю с 1982 года. Коллаборанты знали, где я работаю. Но им, вероятно, было не до меня.
Напомним, что Международный уголовный суд выдал ордер на арест владимира путина и марии львово-беловой, уполномоченной президента рф по делам ребенка, за незаконную депортацию детей из оккупированных районов Украины в россию. Журналисты провели расследование, по результатам которого впервые был назван конкретный человек, занимающийся организацией массового похищения украинских детей.
Фото со страницы в Facebook Национального музея истории Украины во Второй мировой войне