110 лет назад родился создатель и первый художественный руководитель Украинского народного хора Григорий Веревка После падения сталинского железного занавеса Украинский народный хор под руководством Григория Веревки первым из творческих коллективов страны начал выезжать за рубеж на гастроли. Тогда еще люди хорошо помнили, что Советский Союз освободил Европу от фашистской чумы. Поэтому советских артистов приветствовали везде, как победителей: с оркестром и цветами. О жизни и творчестве коллектива под управлением знаменитого композитора и дирижера «ФАКТАМ» рассказала солистка хора 1956-1961 годов Валентина Куприна.
- Первой моей заграничной поездкой стали гастроли в Румынии, — вспоминает Валентина Куприна. — Хотя эта страна воевала на стороне Германии, простые румыны искренне радовались миру, пришедшему вместе с советской армией, и в 1956 году встречали нас, как королей.
Перед нашим прибытием в Бухарест на вокзале постелили огромные ковры, и когда мы выходили из вагонов, нас подхватывали румынские артисты и вели танцевать. Для меня, двадцатилетней девчонки из харьковской рабочей семьи, такая теплая встреча была настоящим потрясением.
- Говорят, правивший в те годы Румынией Георгиу-Деж любил роскошь?
- Да, это чувствовалось во всем. Правительственный банкет по случаю открытия гастролей проходил в ресторане «Пескорус», его открытая площадка утопала в живых розах. К запахам цветов добавлялись ароматы дорогих духов румынской элиты. Одно было плохо — не виданное мною доселе количество ложечек-вилочек, ножей, рюмок и тарелок. Чтобы не опозорить ни себя, ни Украину, специально села среди румын. Хитрая была, как лиса: сижу и наблюдаю, кто что ест и чем. Выдерживала паузу, мол, я пока не голодна, а потом максимально повторяла поведение европейцев.
- А Григорий Веревка уверенно чувствовал себя на таких приемах?
- Достаточно свободно. Во-первых, Григорий Гурьевич не впервые выезжал за границу. До этого хор Веревки гастролировал в Польше и Китае. Украинские артисты всегда присутствовали на банкетах, организованных по случаю открытия гастролей. К тому же его супруга и дирижер хора, Элеонора Павловна Скрипчинская, хорошо знала премудрости этикета. Будучи по природе очень тонкой натурой, она все время нас «шлифовала» — придавала нашему исполнению особый лиризм и задушевность. А Григорий Гурьевич был прост, как земля. Он так и дирижировал: соберет пальцы в кулаки и как махнет! Из нас всех вдруг какая-то сумасшедшая энергия вырывалась.
Во время наших зарубежных гастролей концерты начинались с шевченковского «Реве та стогне». Как-то во дворце спорта в Антверпене Григорий Гурьевич энергично взмахнул, мы грянули первые аккорды «Реве та стогне» и вдруг в зале раздался нечеловеческий крик. Какая-то женщина, видимо родом из Украины, заголосила так, что у нас мороз по коже пошел. Надо петь дальше, а нас всех трясет…
- Украинский народный хор выступал в Мюнхене 16 октября 1959 года. Именно в этот день в своей мюнхенской квартире был убит один из лидеров Организации украинских националистов Степан Бандера. Отразилось ли происшедшее на вашем концерте?
- На том концерте в огромном, заполненном до отказа дворце спорта пустовали несколько первых рядов. Очевидно, выкупив билеты на эти места, недоброжелатели хотели продемонстрировать безразличие к выступлению советских артистов. Но Григорий Гурьевич на это даже бровью не повел. Сказал только: «Наша справа — робити свох дчло. ц все!»
А незадолго до гибели — в 1958 году — Степан Бандера присутствовал на нашем концерте в Брюсселе. После выступления он сказал: «Я думав, що Укращни вже нема. А Укращна живе!»
Обычно после концертов Украинского хора к нам подходили люди, чтобы выразить свое восхищение, сказать теплые слова. Советские эмигранты, оказавшиеся за границей не по своей воле, просто рыдали.
- От Григория Гурьевича и Элеоноры Павловны я помню только добро, — продолжает Валентина Ивановна. — Они были очень душевными людьми и жили музыкой. Наставляя нас, Григорий Гурьевич говорил: «Щоб в зал не дивились, всч — тчльки на руку!» Это чтобы не ротозейничали, а сосредоточились на дирижере. А я близорукая. Но раз руководитель велел смотреть на него, то я и пялила глаза. Вот Григорий Гурьевич выходит за кулисы и говорит: «Куприна, ти на мене так не дивись!» «Так куда же мне смотреть? В зал нельзя, на вас нельзя… » — отвечаю я. «А ти на мене так не дивись!» — упрямо повторяет Григорий Гурьевич.
- Как вы оказались в хоре у Григория Веревки?
- В мае 1956 года я гастролировала по Украине с Ансамблем донских казаков. Боже, какой был красивый Киев! Чистые улицы, свечи каштанов, сказочный Днепр. Мне так понравился город, что я поинтересовалась, какие здесь есть хоровые коллективы. О существовании Григория Веревки я ничего не знала. В то время в одном здании с хором находился ансамбль Павла Вирского (сегодня это Малый зал филармонии. — Авт. ). Некоторые ребята из Ансамбля донских казаков пошли на просмотр к Вирскому и остались у него. А я вместе с девчонками пришла на прослушивание в украинский хор. У них как раз закончилась репетиция в классе на втором этаже. Я зашла в аудиторию и говорю: «Я вам спою русскую народную песню». Прослушав песню, кажется, это была «Липа вековая», Григорий Гурьевич с Элеонорой Павловной сказали: «Мы берем тебя!» Дело в том, что Григорий Веревка с 1943 года (год образования Украинского народного хора. — Авт. ) ездил по селам и выискивал хорошие голоса. Мог попросить: «А ну, прочитай вчрша! Послухахмо, як ти читахш. Може, ти вмчхш танцювати, то станцюй!» Словом, старался в каждом человеке увидеть талант. Естественно, я обрадовалась и дала для вызова свой домашний адрес.
- Родители не отговаривали вас от затеи переехать в Киев?
- Наоборот, именно они настояли на этом, потому что мне одновременно пришли вызовы из хора Пятницкого и хора Веревки. Мама с папой сказали: «Не надо тебе в Москву ехать, Киев все-таки ближе!» Так и определилась моя судьба.
Первые месяцы жила в рабочем кабинете Григория Гурьевича. После репетиции хора, начинавшейся в десять утра, можно было выскочить на Крещатик, купить за пять копеек пирожок, стакан томатного сока и отправиться на пляж, на Труханов остров!
- В те годы анонимкам уделяли большое внимание. Были ли в вашем хоре такие случаи?
- Конечно, как в каждом большом коллективе, всякое бывало, например, более молодого берут за границу! Конечно, это вызывало зависть.
- На вас лично писали кляузы?
- А как же! Перед гастролями в Бельгии написали, что я гуляю. Почему же в 20 лет не гулять? Это же смешно! Вот сейчас я не гуляю, дома сижу, — хохочет Валентина Ивановна.
- Еще придумали, что я пью. Хотя тогда я даже не могла выпить бокал вина…
Поступивший сигнал рассматривал сотрудник Затяган (фамилия-то как запомнилась!). Выразительно прочитал заявление и смотрит на меня. Я говорю: «Не буду вам рассказывать, какая я хорошая, все равно не поверите. У вас только один выход: взять меня с собой в Бельгию и там уже смотреть, пью я или пою». Словом, как-то это дело утряслось, и меня включили в список.
- После пяти лет работы в народном хоре вы вдруг ушли в джазовый оркестр к Олегу Лундстрему. Почему решили изменить свое амплуа?
- Я всегда любила петь одна. Правда, у Григория Гурьевича была еще одна ценность — он давал возможность импровизации. Уже песня по партиям расписана, а я вдруг еще какую-то ноту добавляю. И Григорий Веревка тут же подзадоривал стоящих рядом со мной Марию Украинец или Валю Черкун: «А ну, ще цю ноту вчзьмчть разом… » К тому же я любила петь с виолончелью романсы…
Мне многие говорили: «Тебе надо на эстраду идти!» Но у меня же планка всегда была выше меня! Поэтому я уточнила, что у нас в Советском Союзе самый лучший оркестр под управлением Олега Лундстрема. Отправила телеграмму: «Москва оркестру Лундстрема Требуется ли певица голос контральто» И неожиданно получила ответ: «Приезжайте прослушиваться гастроли Сталинграде». Я беру бюллетень и лечу в Сталинград. Захожу в театр, где играли подопечные Лундстрема, слушаю их и думаю: куда я лезу? Кто меня туда возьмет, такую «умную и красивую»? Но слава Богу, у меня за плечами хор, мне беспокоиться не о чем. Спокойно подхожу к Олегу Леонидовичу: «Я из Киева прилетела прослушаться… »
Собрался худсовет во главе с руководителем, остальные музыканты расселись в зале. А какие это были музыканты! Георгий Гаранян, Алексей Зубов, Константин Бахолдин, сегодня это классики джаза. Передо мной поставили микрофон, хотя он казался мне лишним — голос-то сильный был. Но попросили петь в микрофон. Хорошо, я исполнила классический джаз — «Дым» Керна. Музыканты зааплодировали. Так я попала в оркестр Лундстрема.
Приехала в Киев, подала заявление об уходе. Директор сказал, что я ненормальная: «Ты вообще соображаешь, что делаешь?» Григорий Гурьевич тоже спросил: «Що ти робиш? Куди ти щдеш?» — но отговаривать не стал.
- Вы даже не послушались совета родителей не ехать в Москву…
- Когда я приехала на гастроли с джаз-оркестром в Харьков, попросила папу: «Приходите на концерт, послушайте меня». Он ответил: «Спасибо, что приехала. А петь ты все равно не умеешь».
Действительно, в нашей семье у меня был самый плохой голос. По диапазону. Вот у сестры диапазон был колоссальный — три октавы! Мама с папой дома очень любили петь под баян или гитару. А голос брата мне напоминал баритон народного артиста СССР Николая Кондратюка. Поэтому, когда я слушала Кондратюка, постоянно плакала.
Р. S. С 1964 года Валентина Куприна записала на студии Украинского радио и фирме «Мелодия» около 200 песен, многие из которых вошли в Золотой фонд грамзаписи: «Червона троянда», «Зорянч лчлещ», «Квчти ромена», «Спогад» (на слова Лины Костенко). В свое время известный композитор Владимир Ивасюк говорил: «Якби не було пчснч «Квчти ромена», не було б
ч мохщ «Червонощ рути».