Защитник, представляющий интересы Леси Гонгадзе в суде, не исключает, что его могут отстранить от участия в процессе
- На одном из судебных заседаний по делу Гонгадзе судья Ирина Григорьева бросила реплику, что, дескать, у нас есть лишь один человек, взявший на себя право комментировать обществу перипетии процесса. Полагаю, она имела в виду вас…
- А я на это ответил: давайте откроем процесс, и мне не придется ничего комментировать. Пускай на заседания свободно приходят журналисты, слушают и сами делают выводы. Я лично не вижу никаких правовых оснований для того, чтобы слушание велось в закрытом режиме.
- Представители прокуратуры заявляли, что в деле имеются некие секретные документы, не предназначенные для широкой публики.
- Я ознакомился со всеми материалами уголовного дела (о чем есть специальный протокол, подписанный в Генеральной прокуратуре), ни на одном из них не было грифа «Секретно»! Пускай прокурор ГПУ Шилов укажет, где, в каком томе находятся такие документы, на каких страницах — тогда будет о чем говорить предметно. Он этого сделать не сможет. Цель, преследуемая прокуратурой, — дискредитировать процесс, чтобы показать обществу: в стране творится что-то ненормальное.
Я не против допроса в закрытом режиме нескольких свидетелей, по сей день работающих в «наружке» МВД, но почему представителям СМИ нельзя послушать обвинительное заключение, допросы подсудимых? Откуда это ограничение «в десять журналистов», вдруг выплывшее на предыдущем заседании? Вот увидите, на следующий суд пустят только восемь, или семь, или пять представителей СМИ. Это делается умышленно.
- Андрей Анатольевич, ну, раз уж вы все комментируете, то прокомментируйте «ФАКТАМ» позицию Генпрокуратуры.
- Очевидно, что прокуратура играет в какую-то игру. Во время предварительного слушания именно прокурор Шилов требовал совершенно закрытого заседания. Тогда суд на это не пошел, определив, что в закрытом режиме будут слушаться только сотрудники «наружки». А дальше вышло вот что — как только в зале появлялась пресса, заседание под тем или иным предлогом срывалось или тут же откладывалось. Ну а 23 января суд при горячей поддержке прокурора удовлетворил ходатайство одного из подсудимых о проведении фактически закрытого процесса.
Вы, наверное, заметили, что прокурор ГПУ Шилов в данном процессе — лучший адвокат для подсудимых. Поддерживает любые их ходатайства. Как на прошлом заседании представители прокуратуры, поддерживающие обвинение, трогательно пеклись о здоровье подсудимых, не обращая внимания на слова Леси Гонгадзе о том, что у нее давление 220 и она вот-вот упадет в обморок. Хорошо, конечно, что прокурор проявляет чуткость по отношению к подсудимым. Но почему такой цинизм в отношении немолодой женщины, явившейся на заседание исключительно по настоянию судебной коллегии? Позиция прокуратуры меня беспокоит.
- Известно, что кроме принятия решений по многочисленным ходатайствам судебная коллегия за месяц слушаний успела только начать допрос подсудимого Александра Поповича — личного водителя беглого генерала Пукача.
- Причем за полдня, потраченные на его допрос, мы все еще не добрались до собственно убийства. Председательствующая задавала подсудимому много самых разных вопросов, уточняла всякие детали. Потом закончилось рабочее время, и суд перенесли.
- Почему Александр Попович, в отличие от двух других подсудимых, находится на свободе?
- Интересный вопрос! На предварительном слушании я спросил, правильно ли это, что человек, обвиняющийся в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах (санкция статьи предусматривает наказание вплоть до пожизненного заключения), до сих пор свободно разгуливает по улицам, и заявил ходатайство о заключении Александра Поповича под стражу. Прокурор Шилов боролся против этого, как лев! Тем временем адвокат другого подсудимого заявил: «Несправедливо, Попович на подписке, а мой клиент под стражей. Давайте его тоже освободим». Суд вынес парадоксальное решение: «как первое, так и второе ходатайства не подлежат удовлетворению, как необоснованные». То есть в одном случае нет оснований для взятия под стражу, а в другом — для освобождения.
- Поговаривают, что все это объясняется легко. Якобы Попович имеет отношение к органам госбезопасности…
- Прошу прощения, но я пока воздержусь от ответа. Обещаю, что в судебном заседании обязательно буду говорить на эту тему.
- Нынешний процесс пока что считается судом над исполнителями, потому что, как я понимаю, заказной характер преступления пока не доказан. Но в обвинительном заключении вообще-то полагается указывать мотив преступления…
- В том-то и дело, что в фабуле обвинения мотива нет! Вроде как убийство произошло ни с того ни с сего, ну абсолютно немотивированно! Складывается впечатление, что если три милиционера собрались вместе, — они уже представляют угрозу для общества.
Некоторые информированные источники утверждают: из материалов дела следует, что трое подчиненных генерала Пукача якобы до последнего не ожидали убийства журналиста. Вывоз похищенного в лес, избиение и даже копание могилы они считали «обычными элементами психологического воздействия».
- Ну уж если милиционер настолько наивен, чтобы не понять, что, собственно, происходит в темном лесу…
- А если посмотреть под другим углом зрения: возможно, они не лгали и такие методы работы в милицейской разведке являются обычными? Тогда «наружка» действительно представляет собой реальную угрозу для общества. Может, поэтому процесс так старательно закрывают? Противозаконные методы работы правоохранительной структуры — это и есть государственная тайна?
Между прочим, в Законе Украины о государственной тайне четко сказано, что информация о фактах нарушения прав и свобод человека, а также незаконные действия органов государственной власти и их должностных лиц не могут относиться к государственной тайне. Так что закрывать процесс нет никаких правовых оснований. Но суд оттягивают до выборов, а дальше процесс пойдет в зависимости от новой расстановки сил на политической арене.
- В суде пани Леся Гонгадзе повторила свое ходатайство о приглашении в суд как свидетелей Николая Мельниченко, Владимира Литвина, Леонида Кучмы, Василия Маляренко, Леонида Деркача, Виктора Кудрявцева, Григория Омельченко и Президента Украины Виктора Ющенко. Какие вопросы вы хотели бы задать этим господам?
- Не могу сейчас их огласить — это помешало бы тактике допроса в судебном заседании. Могу лишь рассказать, почему хотел бы видеть в зале суда Президента Украины. Дело в том, что в записях майора Мельниченко имеется разговор Леонида Кучмы с тогдашним премьер-министром Виктором Ющенко. (Сразу оговорюсь, что беседа ведется на постороннюю тему и никаких компрометирующих сведений не содержит. ) Однако эта беседа записана на том же цифровом чипе, что и разговор двух собеседников в отношении Гонгадзе. Следовательно, если Виктор Андреевич подтвердит, что такой разговор с тогдашним президентом действительно был, то есть основания полагать, что и предыдущая беседа, состоявшаяся двумя минутами раньше, также имела место! Это позволит нам эффективно продвинуться в деле расследования убийства и доказать, что оно было заказным. И потом, думаю, если Президент страны придет в суд и лично даст показания, после этого не возникнет проблем по части вызова в суд высокопоставленных чиновников. Но вы бы видели, как представители прокуратуры боролись против этого ходатайства! Его отклонили с такой формулировкой: «пока время вызова этих свидетелей в суд еще не пришло».
- Андрей Анатольевич, недавно вы со ссылкой на Григория Омельченко упомянули, что к скандальному освобождению генерала Пукача причастен заместитель Генпрокурора Украины Виктор Кудрявцев. Якобы лично он хлопотал за генерала разведки перед руководством Апелляционного суда. Он требовал освободить Пукача, так как тот угрожал, что если его не выпустят, он «все про всех расскажет».
- Поэтому я очень хочу допросить в суде и Омельченко, и Кудрявцева.
- Не боитесь, что вас, в конце концов, отстранят от процесса за чрезмерную активность?
- Я осознаю, что мешаю прокуратуре, предлагая реальные шаги по эффективному расследованию. Две недели назад меня по-хорошему предупредили, что готовится какая-то силовая акция с целью возбудить против меня очередное уголовно дело. Тогда от участия в деле Гонгадзе меня отстранят, как отстраняли уже дважды. Могу раскрыть небольшой секрет: купив костюм, не расшиваю карманы, чтобы не подбросили какой-нибудь ерунды вроде пакетика с наркотиками. Принимаю и другие меры безопасности, но какие — разглашать не стану.